В современной Англии в ходу слово posh, что значит "шикарный" или "крутой". Лингвисты и другие заинтересованные лица пытаются определить, когда уместно употреблять это актуальное понятие. Есть ли основания объединять им всех, кто старательно имитирует протяженный звук "уай" в ежегодном рождественском обращении королевы Елизаветы II к нации, кто учился в Итоне и имеет членскую карточку привилегированного клуба, или есть другие родовые признаки, о которых прежде и слыхом не слыхивали?
Умение провести четкую разделительную черту между аристократами и богатыми выскочками, хорошим вкусом и дурным, стильным и просто модным – для англичан это больше чем наука, и не постигнув этого, трудно понять страну.
Многие не без оснований полагают, что принадлежность к posh определяется произношением. Дети недоумевают, почему их отец вопреки правилам нарочито тянет "мандии" ("понедельник") вместо "манди", но при этом правильно говорит "тудей" ("сегодня"). "Да потому что такое произношение во времена моей молодости считалось posh. А быть posh – это было круто", – объясняет папа.
Составители Оксфордского словаря английского языка уже склонны признать право такого произношения на существование. Правда, в большинстве случаев они ставят его на второе место после классического варианта.
Первоначально слово "шик" имело уничижительный оттенок, отражая одновременно зависть среднего класса к представителям аристократии и стремление перенять у них вместе с характерным произношением статус и привилегии. Эксперты считают, что по сути возникновение posh сыграло на руку английской знати, придав блеск элитарности чисто внешним признакам свет скости (вензеля на салфетках и рубашках, столовый прибор для сливок, тенниски, шкатулки для драгоценностей и т.п.) и стерев из памяти менее привлекательные черты аристократии (антисемитизм, любовь к кровавым видам спорта, способность без зазрения совести и на широкую ногу жить в долг).
Однако фонетический феномен оказался палкой о двух концах. Он популяризировал аристократизм в той же степени, в какой и девальвировал его. Когда в меню традиционного английского паба вы видите блюдо "Пош-нош", это значит, что вам предлагают одно из самых эксклюзивных угощений – крошечные котлетки и ломтик шоколадного пирога. Однако мало кто подозревает, что "любимое лакомство знати" продвинула на рынок американская компания, выпускающая ароматизаторы для ванных и туалетов под рекламным лозунгом "Добавим шика сантехнике!". Таким образом, термин posh может быть и формой вульгарности.
Исполнители модной музыки и подающие надежду актрисы показываются на публике в гроздьях шикарных ювелирных украшений, и англичане старой закваски сетуют, что выставка сокровищ королевы именно поэтому сегодня уже не потрясает так, как 20 лет назад.
Поставщик двора ее величества королевы – знаменитый магазин "Хэрродз" – ранее не нуждался в рекламе: гербы дома Виндзоров, красовавшиеся над его входами, служили надежнейшей гарантией качества. Но и "Хэрродз" нынче уже не тот, жалуются англичане. Что теперь продают в магазине? Фигурки медведя в форме "Бифитра" с магнитами, чтобы вешать на холодильник, подарочные наборы мармелада в крохотных баночках (не хватает даже на один крекер) или огромные флаконы самых дорогих духов.
Впрочем, сказанное вполне можно отнести к стариковскому брюзжанию – мол, в наше время трава росла гуще и солнце светило ярче. Засим вернемся к этимологии слова posh.
Как признают лингвисты, происхождение термина весьма туманно. Согласно одной версии, первоначально это слово означало буквально "слякоть", "грязь". Согласно второй, POSH – это аббревиатура выражения Port Out, Starboard Home ("Туда – по левому борту, обратно – по правому"). Оно красовалось на билетах первого класса на корабли, следующие по маршруту Саутгемптон – Бомбей – Саутгемптон. Считалось, что самые красивые виды по пути в Индию открывались из кают, расположенных по левому борту судна, а при возвращении на родину в каютах по правому борту менее всего ощущалась качка. Такие билеты могла себе позволить только привилегированная публика.
Но большинство специалистов сходятся во мнении, что posh происходит от римского слова "половина", которое использовалось для обозначения некоторых понятий в сфере денежного обращения. Словарь английского сленга 1890-х дает этот термин в значении "денди". Таким образом, понимать posh можно двояко – либо "человек с деньгами", либо "показная роскошь". Строго говоря, можно поспорить, считать ли английскую знать чистой аристократией. Ведь ее история слишком тесно переплеталась с жизнью третьего сословия. В Великобритании сейчас трудно отыскать более десяти семейств, чью родословную можно без помех проследить до момента, предшествующего нормандскому завоеванию. Плюс продажа званий и титулов, расширение пэрства за счет банкиров, промышленников и политических деятелей, женитьбы "на деньгах", плюс формирование интеллектуальной элиты и слоя джентри (деревенских помещиков, род которых продолжается несколько столетий).
Все это обусловило необходимость искусственного поддержания влиятельности переродившейся аристократии, что и достигалось, как полагают некоторые социологи, культивированием традиционного английского снобизма и внешних признаков элитарности. Привилегированные места обитания, школы, колледжи, званые обеды, закрытые клубы и многое другое – из той же серии. В 90-х годах прошлого века "знаком качества" сливок британского общества бы ли парикмахеры. Визита к Ники Кларк (персональный стилист герцогини Йоркской), Джемайме Хан и Тане Стрекер ждали по три месяца, и сам факт попадания в очередь был настоящей удачей. Сейчас "осада" хорошего стилиста занимает от силы полтора месяца. Если же вы получаете приглашение подстричь и уложить волосы всего через несколько дней или недель – значит, вы, милочка, стоите не в "той" очереди…
Ныне хранителями символических ключей от входа в элитные салоны и закрытые клубы являются мастера пластической хирургии. На Вимпул-стрит практикует во всех отношениях очаровательный месье Себаг. За достойную плату (от 300 фунтов стерлингов и выше – верхнюю планку цен вы узнаете только в кабинете) он делает магический укол, "замораживающий" мускулы лица, или увеличивает объем губ. Спи сок очередников на прием к доктору длиннее, чем в кассу кинотеатра в день премьеры очередного "Гарри Поттера".
Непременным признаком принадлежности к высшим слоям общества является погоня за модой. Список претендентов на последнюю модель дамских туфель от Гуччи (310 фунтов стерлингов за пару) насчитывает 60 с лишним имен. Запись желающих приостановлена. "Мы заказали лишь 12 пар", – важно объявляет продавец лондонского бутика. Особо нетерпеливым мягко рекомендуется направить заказ в Париж или Милан.
Почему не заказать сразу много, чтобы люди не ждали зря? Да потому, что никто не купит вещь, если ее может носить каждый встречный. Дефицит – великая вещь и двигатель высокой моды. Даже если его нет, его надо создавать. Ведущая телепрограммы Би-би-си "Чего носить не надо" Тринни Вудал не без оснований утверждает, что списки ожидания изобретены нарочно. Приемы стары как мир. Например, бутик специально заказывает ограниченное количество экземпляров одной модели. Или перечень особо модных в этом сезоне новинок отсылается для ознакомления сначала известным людям. Пока они выскажут свою волю и купят, очередь уже сформировалась.
Еще более абсурдна ситуация с оперой и частными клубами. Знатоки утверждают, что членства в них можно ожидать до смерти. Вступления в "Глиндербон опера-хауз" добиваются более семи тысяч человек. И дело не в том, сколько это стоит, – годовой взнос составляет всего 124 фунта стерлингов. Просто членский состав строго ограничен. Приходится ждать, пока кто-нибудь не уйдет в отставку или не покинет этот мир. А это происходит в среднем раз в 25 лет. Клуб "Херлингэм", занимающий 42 акра земли на западе Лондона, просто идеален для жителей столицы, предпочитающих в свободное время играть в теннис, плавать или потягивать коктейль в обществе знаменитостей. Однако вступить в клуб обычный человек имеет шанс не раньше чем через 10–12 лет – список претендентов насчитывает около четырех тысяч имен. В списке очередников крикетного клуба "Мэрилбон" – девять тысяч имен. Сюда вы сможете попасть лишь через 18 лет. Счастливчики платят годовой взнос в размере 300 фунтов, который дает им право носить цвета клуба и присутствовать на всех первенствах по крикету.
Время от времени учредители выбирают почетных пожизненных членов – безо всякой очереди. Что для этого надо сделать? Подобной чести удостоился один очень богатый человек, который безвозмездно выделил порядка двух миллионов фунтов стерлингов на строительство трибун на стадионе, где проводятся матчи по крикету. А бывшему премьер-министру Великобритании Джону Мейджору пришлось остаться в общей очереди.
Списки претендентов на поступление имеют и привилегированные школы-интернаты. Если англичанин хочет обеспечить ребенку большое будущее, он стремится отдать его в школу, за которую говорит название и дата основания: Вестминстер (1560), Винчестер (1382), Итон (1440), Сент-Полз (1509), Харроу (1571) или Чартерхауз (1611). Высокий конкурс и очереди заставляют родителей беспокоиться о поступлении как можно раньше. Например, в колледже Мальборо регистрация для девочек уже закрыта вплоть до 2009 года. Если вашей дочери сейчас больше шести и она еще не в списке претендентов, значит, у нее уже нет шансов. Родителям желательно начинать школьную подготовительную кампанию прямо с рождения ребенка. В привилегированной школе прежде всего учат правильному классическому языку. Ибо речь для англичанина – своего рода визитная карточка. Одно произношение открывает двери в высшее общество, другое – накрепко закрывает. По этой причине Британия стала родиной уникального лингвистического явления: двойного (или скользящего) акцента. В одной среде человек говорит правильно и чисто, а в другой – допускает употребление просторечных конструкций. Например, премьер-министр Тони Блэр на вопросы журналистов отвечает "О да, конечно", а в беседе с избирателями округа Седжфилд может запросто сказать "Ага". Не исключено, что он делает это во избежание повторения судьбы кандидата в парламент Джакоба Рис-Мога, который провалился на выборах потому, что избирателям не нравилось его снобистское произношение. Англичане сами признают, что систематизировать все существующие акценты крайне трудно: консервативный английский (как говорит королева), современный правильный английский (как говорят теле и радиокомментаторы), сельский (как произносит лидер палаты общин Робин Кук) и говор жителей Ливерпуля и Бирмингема. Есть и более простое деление – классический английский и простонародный. Носители первого делают все, чтобы отличаться от низшего сословья. Например, вводят в слова несуществующие гласные и выделяют согласный "эйч", который "проглатывают" кокни.
Следует сказать, что мода на привилегированный акцент возникла сравнительно недавно. Знаменитый английский мореплаватель сэр Фрэнсис Дрейк говорил с девонским акцентом (он был родом из графства Девон), речь короля Якова I выдавала его шотландское происхождение, другие монархи имели немецкие или французские корни и тоже говорили нечисто. В 1750 году образовательные центры Оксфорда, Кембриджа и Лондона объявили себя законодателями правильного произношения. Но окончательные нормы были установлены в XIX веке, в эпоху королевы Виктории. Система публичных школ-интернатов упрочила правила, а формирование империи способствовало распространению этих правил в мире. Драматург Бернард Шоу положил английскую фонетику в основу своей самой знаменитой пьесы "Пигмалион". Ее главная героиня – лондонская цветочница Элиза Дулиттл, говорящая на катастрофическом кокни-диалекте. Профессор Хиггинс обучает ее литературному английскому и тем самым открывает ей путь в высшее общество. Очень по-английски! Институт кадров и развития в 1997 году провел исследование, в ходе которого выяснилось, какой диалект в какой профессии способствует успеху. Например, шотландцам рекомендовалось заниматься банковским делом, продажей мобильных телефонов и машин, но ни в коем случае не издательством. Участникам другого эксперимента дали послушать несколько записей голосов и попросили определить, обладатели какого из диалектов более склонны к противоправным действиям. Говоривший на классическом английском не был назван ни разу! А теперь представьте, к чему приводит подобная условность во время судебного разбирательства. По мнению экспертов, пока в Англии акцент значит даже больше, чем цвет кожи. Дети англо-африканцев, усвоившие posh, обычно сталкиваются с меньшими проблемами, чем белые, выросшие в среде кокни. Вряд ли ветеран национального телевидения чернокожий Тревор Макдональд стал бы популярным ведущим, если бы не говорил на классическом языке. Дэвид Кристэл выдвигает в этой связи интересную теорию. По мнению профессора, деление англичан по языковому принципу сродни рудиментарной системе безопасности доисторических времен. Тогда пещерный человек по характеру издаваемых звуков определял, кто к нему явился – свой или чужой. Если пришелец ревел не так, пора было доставать дубину и идти разбираться...
Полное руководство к лучшим аристократическим холостякам старушки Англии предлагает сайт desperatedukes.blogspot.com. Так что, если вы грезили о поцелуе на балконе Букингемского дворца на глазах у миллиона зрителей, чаепитии с королевой и 19 апреля 2011 года стал для вас одним из худших дней в жизни, то можно «утешиться» и рассмотреть другие варианты.
Список возглавляет, ну, конечно же, он – принц Гарри (28 лет). (В этом случае поцелуй, чаепитие и все блага прилагающиеся к принцу остаются, правда, корона далековато будет). Думаю, что ничего нового я и сайт про Гарри не расскажем. (Поэтому, если вы блондинка с прекрасной фигурой и любите вечеринки, то у вас есть шанс. Кейт Миддлтон доказала, что для брака с английским королевским внуком не обязательно быть аристократкой. С другой стороны, будите ли вы столь покладисты и терпеливы как мисс Миддлтон)
P.S Места исключительно мнение модераторов сайта. Мое с ними слегка расходится.
Да, состояние принца Гарри не так уж велико всего - то 25 миллионов стерлингов. Конечно же, в одних трусах по истечении времени Гарри не останется, если что.
На втором месте Артур Ландон (32 года). После эпической поезди Гарри в Лас-Вегас Артур Ландон стал известен всему миру. Парень хоть и не имеет титула, но в нем все же течет аристократическая кровь. Его мама является потомком династии Габсбургов. Его отец был военным и принимал участие в перевороте в Омане, за что, видимо, был очень щедро вознагражден. Так как после своей смерти в 2007 году оставил сыну состояние в 200 миллионов фунтов стерлингов. Сам Артур, как не сложно понять, является другом принца Гарри, занимается режиссурой, продюсированием. 
На третьем месте Джейкоби Anstruther-Gough-Calthorpe (29 лет). Джейкоби происходит из очень аристократической семьи. Его мама леди Мэри –Гай Керзон является внучкой барона и наследницей банковского бизнеса. Папа Джон магнат в сфере недвижимости. Благодаря любвеобильности родителей у Джейкоби 6 сестер. Сам парень, что логично, работает в сфере недвижимости. Является владельцем ночного клуба в Лондоне, на пару с друзьями основал PR – компанию, которая потерпела крах во время кризиса. Любитель красиво одеваться и быстрых дорогих машин. Профессиональный игрок в крикет, а так же завсегдатай матчей по игре в поло. Является другом принца Уильяма, учитывая отношения его младшей сестры Крессиды с принцем Гарри, думаю, что и с Гарри также в хороших отношениях. Журнал Tatler назвал его самым красивым мужчиной в Лондоне. 
На четвертом месте Джордж Перси (28 лет). Джордж Перси знаменит тем, что его периодически сватают в женихи Пиппе Миддлтон. (Конечно сомнительная популярность). Но, если капнуть глубже, то окажется, что Джордж старший сын герцога Нортумберлендского и соответственно когда-нибудь титул и состояние отца достанется ему. А состояние немаленькое. Герцогства Нортумберленд в настоящее время оценивается в 300 миллионов фунтов стерлингов. Это в основном недвижимость и искусство. Его семья владеет замком Alnwick, который был использован в фильме о Гарри Поттере. В отличие от других Джорджа редко встретишь на светских вечеринках. Согласно мнению его друзей, это простой парень, любящий комедии и приключения. Но не стоит забывать, что есть мама, которой Пиппа Миддлтон пришлась не ко двору. (Правда, это было когда Джордж и Пиппа учились в Эдингбургском университете и Пиппа не была сестрой герцогини Кембриджской) Самое удивительное, что нормальную фотографию Джорджа Перси, чтобы там не было Пиппы Миддолтон в интернете найти тяжело.
На пятом месте Генри Фицелан - Говард (26 лет). Семейная история Фицалан-Говарда весьма примечательна их предками считаются Анна Болейн, Кэтрин Говард, Елизавета I, Эдуард I и Карла II. Их состояние оценивается в 150 миллионов фунтов стерлингов.
Семейное гнездо расположено в замке Арундель. Сам Генри талантливый гонщик. В настоящее время он участвует в гонках F3.
На шестом месте Уильям Драммманд Коутс (27 лет). Уильям является наследником банкирской династии. Знаменит тем что показывает фокусы при помощи карт. Его талант открылся еще в Итоне. Так же большой любитель путешествовать. (Номера парня можно посмотреть в YouTube).
На седьмом месте оказался Малахия Гиннес (28 лет). Парень без титула, но родители владеют огромнейшим поместьем в Ирландии. Малахия ходил в школу Мальборо (туда же, куда и герцогиня Кембриджская). Очень начитанный парень, изучал историю в Оксфорде. Шумных компаний и вечеринок сторониться. Любитель японской еды и отдыха в Ирландии. 
На восьмом месте граф Хью Гросвенор. Наверное, самый завидный (в плане денег) и засекреченный холостяк. Сын самого богатого британца герцога Вестминсторского Джерольда Гросвенора. О парне мало что известно. В прошлом году отмечал свое совершеннолетие. Куда было приглашено 800 гостей, среди них был принц Гарри. Хью учится в Ньюкасле. 
Два последних места занимали Хью Ван Кастем, но он в этом году женится и Сэм Брэнсон, который уже женат.
Владельцам великолепных особняков приходится идти на жертвы, чтобы сохранить наследие.
Писатель Нэнси Митфорд как-то сказала: «Аристократия в республике - что курица без головы: еще бегает по двору, хотя на самом деле уже мертва».
«Хотя многие герои этой книги уже немолоды, их взгляды точно нельзя назвать устаревшими, ведь им удалось приспособиться к новым временам и иначе взглянуть на фамильные владения».
А так и не скажешь. Книга повествует о 16 великолепных старинных домах и их владельцах. Наследников, пишет Реджинато, с боем заставляли открывать свои покои для бесконечных толп туристов, а одна женщина, имевшая больше титулов, чем королева Англии, была вынуждена переехать из георгианского особняка в обычный фермерский дом.
Еще один домовладелец, Джон Кричтон-Стюарт, 7-й маркиз Бьют, оказался не в состоянии содержать Дамфрис Хаус, палладиевую виллу XVIII века в графстве Эйршир, Шотландия, а заодно и поместье с неоготическим особняком; и только вмешательство Чарльза, принца Уэльского, помогло уберечь дом от продажи. Реджинато рассказывает: «Аукцион был отменен. Несколько грузовиков, доверху набитых фамильными сокровищами, уже направлялись в Лондон, когда им было велено возвращаться домой».
1 /5 Большая библиотека в Гудвуд-Хаус, Западный Суссекс
Но так ли плохо, если дом все-таки продают?
С точки зрения поклонников сериала «Аббатство Даунтон», все эти лорды, леди, маркизы и графы занимаются благородным, даже донкихотским, делом: они борются за сохранение блеска и красоты фамильных имений. Но с другой стороны, Реджинато лишь описал быт небольшой группы людей, которые по собственной воле тратят жизнь на содержание неоправданно больших домов. Вряд ли кому-то придет в голову жалеть правнучку инвестиционного банкира, которая изо всех сил пытается сохранить семейный загородный дом на Лонг-Айленде. А ведь положение английских «современных аристократов» ничуть не бедственнее ее, просто они куда дольше этим занимаются.
1 /5 Луггала, особняк в графстве Уиклоу, Ирландия, принадлежащий наследнику империи Guinness
Практически все имения из книги Реджинато находятся в Великобритании, а их владельцы в большинстве случаев принадлежат к классу землевладельцев, чьи деньги и власть начали испаряться на заре промышленной революции. После того, как по Англии прошлась Первая мировая война, погубившая многих дворянских наследников (с 1914 по 1918 года на полях сражений погибли 1157 выпускников Итонского колледжа), великие дома Соединенного Королевства оказались в довольно плачевном состоянии. Только уловки, вроде выгодного брака, могли спасти фамильные владения (например, Бленхеймский дворец был «спасен» браком по расчету между 9-м герцогом Мальборо и богатой американской наследницей Консуэло Вандербильт).
Даже семейство Ротшильдов, чьи успехи на банковском поприще сделали их относительно невосприимчивыми к меняющейся британской экономике , отказались от содержания впечатляющего поместья Уоддесдон в графстве Бакингемшир. Реджинато рассказывает: «После Второй мировой войны Уоддесдон стал слишком дорого обходиться даже для Ротшильдов». Так особняк, все его содержимое и 66 га земли перешли в ведение Национального фонда по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест Великобритании.
1 /5 Поместье Уоддесдон, переданное Ротшильдами в дар Национальному фонду
Этот список можно продолжить. Файнсы, владевшие замком Броутон с 1377 года, живут на «частной стороне» дома; остальные помещения открыты для публики по £9 за вход. Члены семьи, пишет Реджинато, порой и сами стоят за кассой в местной сувенирной лавке.
Лорд Эдвард Меннерс, второй сын 10-го герцога Ратленда, унаследовал усадьбу в графстве Дербишир. Один из флигелей он превратил в гостиницу «Павлин», а летом пускает туристов в парадные залы главного здания. Реджинато отмечает, что «в отличие от тех, кто воспринимает большие и старые усадьбы как непосильную ношу, Меннерс называет свою „делом всей жизни“».
Другими словами, все эти люди могут по-прежнему называть себя аристократами, но правящим классом они от этого не становятся. А вот управляющим хедж-фондами, например, не приходится взимать плату за вход в собственные покои.
1 /5 Третья зала для приемов и церемоний в Бленхеймском дворце
Однако есть и исключения.
В книге описаны два дома, принадлежащие очень богатой семье Кавендишей. В первом, относительно скромном коттедже, жила Дебора Кавендиш, герцогиня Девонширская. Она покинула 297-комнатный Чатсуорт-хаус, когда ее сын вступил в права наследства. Реджинато пишет, что она всегда высоко ценила компактное очарование таких домов.
«Иметь все такое маленькое - это восхитительная роскошь!», - говорила герцогиня.
Еще одну резиденцию семьи Кавендишей, замок Лисмор в графстве Уотерфорд, Ирландия, Реджинато называет просто - «запасным домом».
1 /5 Дебора Вивьен Кавендиш, герцогиня Девонширская в своем «Старом доме викария» (The Old Vicarage)
Пожалуй, самый великолепный из описанных великих домов принадлежит членам королевской семьи нового поколения. Дадли Хаус, лондонская резиденция катарского шейха Хамада бен Абдалла аль-Тани, площадью 4 тыс км², насчитывает 17 спален и один бальный зал длиной в 15 м; ее примерная стоимость составляет 440 млн долларов. Говорят, когда королева Елизавета впервые посетила эту резиденцию, она лишь сухо заметила, что по сравнению с ней «Букингемский дворец выглядит довольно скучно».
1 /5 Интерьер Дадли Хауса в центре Лондона
Хотя ее слова и можно было бы принять за сомнительный комплимент одного короля другому, скорее, это говорит о том, что понятие «настоящей» аристократии в европейском обществе подразумевает лишь налет былой славы, подобно той, что проглядывает с глянцевых страниц прекрасной книги Реджинато. Правда, за всей этой валоризацией и ностальгией по богатому прошлому легко забыть, что в свое время все эти дома предназначались только для того, чтобы демонстрировать богатство, власть и статус их владельцев. Сегодняшние аристократы возводят свои дома по тем же канонам; просто дворянству нашего времени титулы раздает совет директоров, а не королева.
Салоны. Светское общение происходит, прежде всего, в салоне. Салон -- это человек, чаще всего женщина, и адрес. Масштаб салона меняется в зависимости от дня недели и времени дня. Женщина, которая сразу после полудня не впустит в свой дом никого, кроме ближайших друзей, с четырех до шести принимает светских знакомых десятками, а вечером, возможно, устроит танцы для сотен гостей. Таким образом, салон -- пространство растяжимое.
Виконт де Мелен, посещавший салон герцогини де Розан, свидетельствует, что в салоне этом сосуществовали два совершенно различных мира. Многочисленные вечерние гости были публикой «очень шумной и легкомысленной». Напротив, считает он, от четырех до шести герцогиня принимала людей «серьезных»: женщин среди них было мало, преобладали политики и литераторы, такие, например, как Вильмен, Сент-Бёв, Сальванди. Клара де Розан унаследовала от матери, герцогини де Дюрас, пристрастие к людям острого ума: «В это время дня г-жа де Розан выказывала не только любезное гостеприимство, но и умение одним словом обрисовать человека или книгу и дать каждому из гостей возможность блеснуть умом». Дамы, как правило, в эти послеполуденные собрания не допускались и потому - из ревности - называли г-жу де Розан «синим чулком».
Общению с близкими друзьями или светскими знакомыми отводилось время после полудня (называемое «утром») и вечер. Утренние часы в собственном смысле слова посвящались сну или делам домашним. Частное пространство превращалось в пространство общежительное только после завтрака. Завтрак этот - трапеза, которая происходила в середине дня и которую иные именовали «обедом», - в описываемую пору, в отличие от XVIII века, общественной жизни не принадлежал. В XVIII же веке в салоне г-жи дю Деффан обед, происходивший в полвторого, и ужин, начинавшийся в десять часов вечера, были весьма важными этапами светского общения: «Обед-- трапеза, быть может, чуть более интимная -- служит порой прелюдией для чтений или литературных споров, которым отведено время послеобеденное».
Обыкновение принимать гостей в определенный день недели с двух до семи привилось в дамском обществе только при Июльской монархии. Поначалу хозяйка салона называла этот избранный ею день «мои четыре часа». Сочинительница книги «Парижское общество» отмечает в 1842 году, что в четыре часа пополудни каждая дама возвращается домой, в свою гостиную, где принимает светских людей, государственных мужей, артистов.
Мужу на этих приемах места нет; ему более пристало посещать аналогичное собрание в доме какой-нибудь другой дамы. Быть может, это остаток аристократической традиции? Ведь выставлять на обозрение общества супружеские узы считалось делом сугубо буржуазным.
Утренние приемы делились на «малые» и «большие» точно так же, как и вечерние. Маркиза д"Эспар приглашает княгиню де Кадиньян с Даниэлем Артезом на «один из тех "малых" вечерних приемов, куда допускаются только близкие друзья и только если они получили устное приглашение, а для всех остальных дверь остается закрытой». Противоположность «малым» вечерам -- большие приемы, балы и проч.
Исходя из проведенного исследования, салонная общежительность не была исключительной принадлежностью высшего света; она служила образцом для всего среднего класса. Вообще в ту пору семья, достигшая уровня мелких буржуа, знала два способа ознаменовать это: нанять горничную и назначить свои день для приемов.
Жизнь салона на всех уровнях обществе строилась одинаково. Вечера в салонах мелкой и средней буржуазии представляли собой, если судить по описаниям, не что иное, как карикатурные подражания вечерам в высшем свете. Рассказчики, живописующие эти буржуазные вечера, часто подчеркивают их контраст с вечерами в шикарных салонах и особенно иронически рисуют портреты хозяек. Дам из мелкой буржуазии чаще всего обвиняют в вульгарности. Вот типичный пример подобного безжалостного сравнения: Кювилье-Флери, наставник герцога Омальского, рассказывает о том, как он провел вечер 23 января 1833 года. Сначала он отправляется к директору лицея Генриха IV, куда ежедневно сопровождает своего воспитанника. Хозяйка дома, г-жа Гайяр -- «женщина красивая, но видно, что перчатки свои она надевала не меньше полутора десятков раз». Затем Кювилье-Флери попадает в гостиную аристократки -- «белорукая, в изящном туалете, она всегда ухожена, одевается с изысканной простотой, причесана, надушена и обходительна донельзя».
Жены многих чиновников, служащих, директоров лицеев, профессоров устраивают у себя приемы.
Светские навыки, носившие у людей небогатых и незнатных карикатурный оттенок, исполняли роль одного из важнейших инструментов в процессе обучения культурным, утонченным манерам. Смеяться над буржуазками, разыгрывавшими великосветских дам, легко. Однако подражание большому свету, усвоение его манер - дело куда более полезное и почтенное, чем полагали многие насмешники.
Большую роль в салонной жизни играли беседы, которые велись на этих приемах. «Ход беседы, -- пишет графиня Дельфина де Жирарден в 1844 году, зависит от трех вещей, -- от общественного положения собеседников, от согласия их умов и от обстановки в гостиной». Она особо останавливается на значении обстановки: салон должен быть подобен английскому саду: пусть на первый взгляд кажется, что в нем царит беспорядок, но беспорядок этот «не только не случаен, но, напротив, создан рукою мастера».
Занимательная беседа никогда не завяжется «в гостиной, где мебель расставлена строго симметрично». Беседа в такой гостиной оживится не меньше чем часа через три, когда в ее стенах постепенно воцарится беспорядок. Если же это произойдет, по уходе гостей хозяйке дома ни в коем случае не следует приказывать слугам, чтобы они расставили стулья и кресла по местам; напротив, нужно запомнить расположение мебели, благоприятствующее беседе, и сохранить его на будущее.
Настоящий мастер беседы должен иметь возможность двигаться и жестикулировать. По этой причине Дельфина де Жирарден осуждает моду на «дюнкерочки» -- этажерки для безделушек, -- загромождающие салоны, но, с другой стороны, напоминает о том, как важно предоставить в распоряжение гостя какие-нибудь мелкие предметы, которые он сможет машинально взять в руки в ходе разговора и с которыми потом уже не расстанется: «Самый занятой политик проведет в вашем доме много часов подряд, разговаривая, смеясь, пускаясь в самые очаровательные рассуждения, если вы догадаетесь положить на стол неподалеку от него перочинный ножик или ножницы».
Это означает, что старинной традиции устраивать «кружки» пришел конец. Много лет подряд гостьи усаживались в кружок вокруг хозяйки дома. Это создавало немало проблем: как вновь прибывшей гостье найти себе место в этом кругу? как затем из него выйти? Г-жа де Жанлис в своем «Старинном придворном этикете», написанном по заказу Наполеона, отстаивает кружок в той форме, в какой он существовал при Старом порядке. Однако она замечает, что современные молодые женщины ведут себя нескромно: они желают во что бы то ни стало поздороваться с хозяйкой дома и тем нарушают гармонию кружка. При Людовике XV и Людовике XVI гости старались двигаться как можно меньше; хозяйка дома издали приветствовала вновь прибывших гостей кивком головы, и это их вполне удовлетворяло. В эпоху Реставрации дамы по-прежнему усаживались в кружок. 26 января 1825 г. Леди Гренвил писала: «Каждый день я бываю не меньше, чем на двух вечерах. Начинаются и кончаются они рано, и все похожи один на другой: около полусотни избранных ведут беседу, усевшись в кружок».
Между тем пристрастие к «кружку», особенно если у хозяйки дома был властный характер, чаще всего отнюдь не способствовало непринужденности и приятности времяпрепровождения. Отнен д"Оссонвиль вспоминает о том, как в 1829 году, двадцатилетним юношей, посещал салон г-жи де Монкальм: «Мановением руки она указывала тому, кто входил в гостиную, предназначенное ему кресло или стул в ряду других кресел и стульев, расположенных веером вокруг некоего трона или, скорее, королевского кресла в парламенте, которое безмятежно занимала она сама; если тот, кто придумал выражение "вести кружок", хотел сказать, что завсегдатаи того или иного салона повинуются его хозяйке, то выражение это всецело подходило к г-же де Монкальм: она "вела" свой "кружок" твердою рукой». В гостиной г-жи де Монкальм вы не только не могли выбрать себе место по своему желанию, вы также не имели право свободно болтать с соседями: завяжи вы с ними беседу, хозяйка дома тотчас призвала бы вас к порядку.
Одной из первых дам, почувствовавших необходимость избавиться от «остатков чинности, порождаемой старинной манерой усаживать гостей в кружок», стала в эпоху Реставрации г-жа де Кателлан: ей так хотелось, чтобы в ее салоне гости чувствовали себя непринужденно, что она сама никогда не занимала два дня подряд одного и того же места; она же первой начала расставлять мебель «как попало», и с ее легкой руки это вошло в моду. Жюльетта Рекамье уделяла большое внимание расположению стульев в своем салоне в Аббеи-о-Буа. Их расставляли по-разному в зависимости от того, чем предстояло заниматься гостям -- беседовать или слушать чтение какого-либо нового сочинения (или же декламацию театрального монолога). Для беседы стулья расставляли пятью или шестью кружками; это были места для дам; мужчины же, равно как и хозяйка дома, имели возможность прогуливаться по всей гостиной. Такой порядок давал г-же Рекамье возможность тотчас подвести новоприбывших к людям, близким им по интересам. Для чтения кресла и стулья, предназначенные для дам, составлялись в один большой круг (или несколько концентрических кругов); чтец помещался в центре, а мужчины стояли вдоль стен.
Делалось все это ради того, чтобы гости чувствовали себя непринужденно, ибо там, где нет непринужденности, вести беседу невозможно: «Каждый произнес фразу -- удачную фразу, которой он сам от себя не ожидал. Люди обменялись мыслями; один узнал анекдот, прежде ему не известный, другой выяснил некую любопытную подробность; остроумец пошутил, молодая женщина выказала прелестную наивность, а старый ученый -- непреклонность духа; и в конце концов оказалось, что, вовсе об этом не помышляя, все вели беседу».
Как выбиралась тема для разговора? Интерес завсегдатаев светских салонов к современности часто удовлетворялся с помощью хроники происшествий. Здесь на первом месте стояло самое знаменитое уголовное дело той эпохи -- процесс Мари Лафарж, проходивший в сентябре 1840 года в Тюлле. Вдову Лафарж обвиняли в том, что она отравила мышьяком своего мужа. Газеты публиковали полный отчет о заседаниях суда, вся Франция обсуждала дело Лафарж, и высший свет не составлял исключения.
Процесс Лафарж тем более взволновал светских людей что многие из них не так давно встречались с подсудимой в парижских салонах: она была довольно хорошего рода. Чтобы избежать столкновений между лафаржистами и антилафаржистами (первые утверждали, что Лафарж невинна, вторые -- что она виновна) хозяйки дома принимали особые меры предосторожности: если верить газете «Сьекль», приглашение в некое загородное поместье кончалось словами: «О процессе Лафарж -- ни слова!».
Светские люди особенно живо интересовались судебными разбирательствами, когда в роли обвиняемых выступали люди их круга. Так, в ноябре 1837 года всеобщее внимание было привлечено к делу, возбужденному доктором Корефом против лорда Линкольна и его тестя герцога Гамильтона. Доктор пять месяцев лечил и в конце концов вылечил супругу лорда Линкольна, обезножевшую и страдавшую каталепсией. За свой труд он потребовал четыреста тысяч франков; лорд Линкольн был готов заплатить ему всего двадцать пять тысяч.
В мае 1844 г. завсегдатаи салонов Сен-Жерменского предместья не могли прийти в себя от изумления. Умерла восьмидесятидевятилетняя старуха, которую все привыкли звать «графиней Жанной». И лишь после ее смерти обнаружилось, что эта старая дама, вхожая в самые знатные семейства, была не кто иная, как графиня де Ламот, некогда за причастность к истории с ожерельем королевы приговоренная к телесному наказанию и клеймению.
Бульвар, жокей-клуб и светские кружки. Журналист Ипполит де Вильмессан, прославившийся тем, что догадался надушить страницы журнала «Сильфида» духами от Герлена, пишет в своих «Записках»: «Около 1840 года английское словосочетание High Life еще не было известно. Чтобы выяснить, к какому классу принадлежит человек, не спрашивали, принадлежит ли он к высшему обществу, спрашивали только:
"Он человек светский?" Всё, что не было светским, не существовало. А всё, что существовало в Париже, каждый день, около пяти часов, имело обыкновение стекаться к Тортони; двумя часами позже те, кто не ужинали в своем клубе или дома, уже сидели за столиками Парижского кафе; наконец от полуночи до половины второго отрезок бульвара между Гельдерской улицей и улицей Ле Пелетье был полон людьми, которые порой вращались в разных кругах, но непременно обладали одинаковыми бусами, знали друг друга, говорили на одном языке и имели общую привычку встречать друг друга каждый вечер».
Это определение понятия «весь Париж» времен Июльской монархии совсем не похоже на то, которое давала ему г-жа де Гонто в эпоху Реставрации: «все особы, представленные ко двору». В 1840 году, давая определение хорошему обществу, никто уже и не вспоминает о дворе. Да и светское общество в это время уже не отождествляется с хорошим обществом: отныне оно включает в себя Бульвар, а самым заметным его центром, становится кафе Тортони.
Что такое Бульвар? Это слово, так же как слова «Сен- Жерменское предместье» или «предместье Шоссе д"Антен», имеет два смысла -- географический и символический. Бульвар был оживленной артерией, которая шла от площади Республики к церкви Мадлен и включала в себя несколько бульваров: Бон-Нувель Пуассоньер, Монмартр, Итальянский бульвар, бульвар Капуцинок. Все эти улицы существовали уже в XVII веке, но в моду они вошли лишь около 1750 года.
Однако чаще всего Бульваром называли только Итальянский бульвар, заслуживший репутацию самой элегантной улицы Парижа в эпоху Директории. Часть этого бульвара получила тогда имя «Маленький Кобленц», потому что стала местом встреч эмигрантов, вернувшихся во Францию. В эпоху Реставрации отрезок Итальянского бульвара от пересечения с улицей Тэбу (на этом перекрестке друг против друга находились кафе Тортони и Парижское кафе) до церкви Мадлен был назван Гентским бульваром по имени города, где Людовик XVIII провел Сто дней. Поэтому модников прозвали «гентцами». Прогуливались они только по правой стороне Бульвара, по направлению к церкви Мадлен.
Бульвар символизировал определенный стиль жизни, которую вели мужчины, принадлежавшие к светскому обществу. В первую очередь жизнь эта протекала в кафе и кружках. Если летом эти господа использовали сам бульвар как «салон на свежем воздухе», то зимой они встречались в более защищенных местах: у Тортони, в Парижском кафе, Английском кафе и кружках, таких, как Союз, Жокей-клуб, Сельскохозяйственный кружок.
Жизнь на бульварах протекает не только в кафе. Здесь ведется оживленная торговля. Около 1830 года появились «базары» (универсальные магазины): Промышленный базар на бульваре Пуассоньер, базар Буффле на Итальянском бульваре и Дворец Бон-Нувель, где, помимо всевозможных прилавков, имелись концертный зал, выставочный зал и диорама. Во времена Июльской монархии торговля предметами роскоши, которая поначалу велась вокруг Пале-Руаяля, постепенно перемещается на бульвары. Перед праздниками модники толпятся у Сюсса, в пассаже Панорамы, покупая подарки: безделушки, ювелирные изделия, фарфор, рисунки и картины. Упомянутый Рудольфом Аппоньи Жиру, чья лавка расположена на углу бульвара Капуцинок и одноименной улицы, тоже торгует подарками: игрушками, произведениями искусства, бронзовыми статуэтками, роскошными писчебумажными товарами, кожаной галантереей и т.п.
Кроме того, Бульвар предлагает парижанам всевозможные развлечения. В доме 27 по Итальянскому бульвару, на пересечении с улицей Мишодьер, находятся Китайские бани. Открытые незадолго до Революции, они с 1836 до 1853 года были роскошным местом отдыха. Вход в бани стоит очень дорого, от 20 до 30 франков, посещают их прежде всего богачи с Шоссе д"Антен. Там есть парильни, ароматические ванны, массаж, и конечно, все это дополняет экзотическая обстановка -- архитектура и убранство в китайском стиле: крыша в виде пагоды, гротескные восточные фигурки, иероглифы, колокольчики и фонарики.
Еще одно место развлечений -- игорный дом Фраскати на пересечении бульвара Монмартр с улицей Ришелье. В 1796 году этот красивый особняк, построенный Броньяром, был куплен Гарки, неаполитанским мороженщиком, который пожелал расписать его стены в помпейском стиле -- фресками с изображением людей и цветов. Гарки превратил особняк в своего рода казино с кафе, танцевальным залом и игорным залом. В этот игорный зал, в отличие от игорных притонов Пале-Руаяля, допускались только элегантные дамы и господа. Игра начиналась в 16 часов и продолжалась всю ночь. В два часа ночи игрокам подавали холодный ужин. Но у Фраскати можно было и просто поужинать или выпить стаканчик вина по выходе из театра. С 1827 года по 31 декабря 1836 года -- дата закрытия игорных домов в Париже -- там располагалось также игорное откупное ведомство. В 1838 году здание было разрушено.
Наконец, на бульварах к услугам парижан имелись разного рода зрелища. Наибольшее число театров находилось на бульваре Тампль.
Элегантные господа ездили по Парижу, по Елисейским полям, в Булонский лес, по Бульвару верхами. Верховой езде они учились в манежах: в манеже на улице Дюфо или в манеже на улице Шоссе-д"Антен, открытом после 1830 года графом д"Ором, бывшим главным берейтором Сомюрской кавалерийской школы, потому что манеж в Версале, единственное место, где можно было научиться французской манере верховой езды, после Июльской революции закрылся.
Первые скачки, организованные по правилам, на английский манер, состоялись во Франции в 1775 году по инициативе графа д"Артуа и несколько лет привлекали публику на равнину Саблон. Потом они перестали пользоваться успехом, и интерес к ним вновь пробудился только тогда, когда граф д"Артуа взошел на престол под именем Карла X: теперь скачки стали проводить на Марсовом поле. Но особенную популярность они приобрели после того, как в 1833 году было создано Общество соревнователей улучшения конских пород во Франции, а в 1834 году -- Жокей-клуб.
Интерес к конному спорту усилился еще в конце эпохи Реставрации. Определяющую роль здесь сыграло английское влияние: после того, как многие французские дворяне прожили некоторое время в Англии на правах эмигрантов, все английское вошло в моду.
В 1826 году жил в Париже англичанин по имени Томас Брайен, который, видя, что молодые французские модники совсем не разбираются в лошадях, решил извлечь из этого выгоду. Он организовал Общество любителей скачек и в 1827 году составил небольшой учебник, содержавший британские правила их проведения, что позволяло элегантным господам говорить о модном спорте со знанием дела. 11 ноября 1833 года было образовано Общество соревнователей улучшения конских пород во Франции при непосредственном участии Брайена.
Членами Жокей-клуба были светские люди, а не литераторы и не власть имущие. Поэтому политические споры были запрещены. Высшее общество принципиально ставило себя выше расхождений во взглядах: в Жокей-клубе можно было встретить легитимистов, таких, как маркиз де Рифодьер, который в 1832 году дрался на дуэли, защищая честь герцогини Беррийской, бонапартистов, как, например, князь Московский, сторонников герцога Орлеанского, таких, как будущий герцог де Морни.
Альтон-Ше, перечисляя преимущества кружков, прежде всего называет уверенность в том, что там можно встретить только людей из хорошего общества. Там можно играть, не опасаясь шулеров, меж тем как в другие места, например, в Парижское кафе, допускали всех без разбора. Следовательно, в Жокей-клубе было дозволено без угрызений совести разорять друзей!
Прочие достоинства были практического свойства: члены Жокей-клуба имели возможность за довольно скромную цену наслаждаться роскошью и комфортом (среди прочего, клуб располагал восемью туалетными комнатами и двумя ванными), да и кормили здесь лучше, чем в ресторане. На ужин, который для господ, которые отправлялись затем в театр или в свет, начинали подавать с шести часов, надо было записаться с утра; каждый вечер в Жокей-клубе собирались пятьдесят-шестьдесят его членов. Жизнь здесь шла в том же ритме, что и в свете. До полудня салоны пустовали; люди, стригшие купоны, приходили к трем часам. В 5 часов, когда любители прогулок возвращались из Булонского леса, в клубе собиралась целая толпа.
Общество поощрения и Жокей-клуб определенно способствовали развитию конного спорта. Первый стипль-чез состоялся в 1829 году, первые скачки с препятствиями -- в марте 1830 года. В 1830 году была расширена эспланада Марсова поля, но на скачках в те времена лошади бежали не одновременно, а по очереди. С 1833 года Общество соревнователей мечтало превратить в ипподром лужайку в Шантийи. Поскольку замок принадлежал герцогу Омальскому, спросили позволения у Луи-Филиппа, и тот отнесся к этому плану благосклонно. Итак, в 1834 году в Шантийи был открыт ипподром. Скачки в мае 1835 года имели большой успех.
В эпоху Реставрации существовало много кружков, объединявших светских господ. Но судьба двух первых -- Кружка на улице Граммона (1819 год) и Французского кружка (1824 год) -- складывалась нелегко, потому что было трудно получить официальное разрешение, и кружок на улице Граммона существовал лишь благодаря попустительству властей; в 1826 году оба кружка были запрещены. Наконец в 1828 году правительство Мартиньяка пришло им на помощь и выдало разрешения. В это время и был создан самый известный кружок -- «Союз». Его основателем стал поклонник английских нравов герцог де Гиш, руководивший также и двумя предыдущими кружками.
«Союз» стал вторым кружком на улице Граммона. С 1828 по 1857 год он занимал особняк Леви на углу улицы Граммона (дом 30) и Итальянского бульвара (дом 15), а затем переехал на бульвар Мадлен. Принимали в этот кружок с большим разбором. Вступительный взнос составлял 250 франков, ежегодный взнос -- столько же. Членский взнос в кружке на улице Граммона равнялся только 150 франков в год. Каждому кандидату требовались рекомендации двух членов клуба (для кружка на улице Граммона достаточно было одной). Прием проходил путем «общего голосования», в котором должны были принимать участие не меньше двенадцати членов. Один черный шар из двенадцати означал отказ (на улице Граммона -- три шара). В клубе числилось триста постоянных членов (в кружке на улице Граммона -- пятьсот), но иностранцы, временно проживавшие в Париже, могли стать членами на полгода, заплатив взнос 200 франков.
«Союз» был более шикарным заведением, чем Жокей-клуб, и объединял аристократов и членов дипломатического корпуса. После 1830 года он стал оплотом легитимизма: в него вступали в то время отставные офицеры королевской гвардии, сановники прежнего двора и те дворяне, которые были против новых порядков. Деловые люди из квартала Шоссе-д"Антен в кружок не допускались. Если барон Джеймс Ротшильд и был принят, то не как банкир, а как дипломат. «Союз» можно, пожалуй, назвать самым элитарным из парижских кружков.
Сельскохозяйственный кружок, называемый в обиходе «Картошкой», был основан в 1833 году агрономом г-ном де"Ла Шовиньером. Поначалу он назывался Сельскохозяйственной ассоциацией, потом Сельским Атенеем и наконец Сельским кружком, пока в 1835 году не получил окончательное название -- Сельскохозяйственный кружок. Размещался он в Нельском особняке на углу набережной Вольтера и улицы Бон. Этот кружок объединял людей, интересовавшихся экономикой и социальными идеями. Среди его членов мы встречаем представителей знаменитых аристократических родов, людей, прославившихся на поприще экономики и сельского хозяйства, а также людей не знатных, но «завоевавших себе место своей честностью и умом».
Сельскохозяйственный кружок сделался настоящим клубом только в 1836 году; отныне там собираются, чтобы играть, читать газеты и беседовать. В то же время кружок сделался легитимистским, методично отвергая тех, кто был так или иначе связан с новым режимом. В Сельскохозяйственный кружок входили многие политические деятели эпохи Реставрации, от барона де Дамаса до г-на де Лабуйери, включая г-на де Шастеллюкса и графа Беньо.
Сельскохозяйственный кружок отличался от других клубов лекциями, которые, начиная с 1833 года, устраивали в его стенах сначала г-н де Ла Шовиньер, а затем г-н Меннеше. На лекциях речь шла о «важных научных, экономических и художественных проблемах»: производстве сахара, железных дорогах, магнетизме, разведении лошадей, тюрьмах, Рашели и трагедии и т.д.
При Июльской монархии эволюция от высшего общества к полусвету и Бульвару ярче всего проявлялась в Жокей-клубе. Жокей-клуб имел репутацию заведения новомодного, идущего в ногу со временем. Быть может, потому, что он не был легитимистским. Вернее, быть может, он потому и не был легитимистским, что был более современным, сосредоточенным на лошадях, то есть на моде. Ни родовитость или дипломатический пост, как в «Союзе», ни интерес к сельскому хозяйству, как в Сельскохозяйственном кружке, не давали права на вступление в Жокей-клуб, -- для этого требовались «громкое имя, блестящая жизнь, любовь к конному спорту и мотовство», характерные для денди. С Жокей-клубом свет обосновывается на Бульваре. Клуб, проповедовавший стиль жизни, где главную роль играли лошади и развлечения, служил связующим звеном между высшим светом и миром театра.
Этот новый стиль общежительности еще ярче проявится в менее престижных кружках, члены которых предавались радостям Бульвара, даже не прикрываясь интересом к конному спорту или еще к чему-либо. Упомянем Малый кружок, который собирался в Парижском кафе, -- в него входил, в частности, капитан Гроноу, богатый и родовитый англичанин, который после службы под командованием Веллингтона обосновался в Париже. Членами Малого кружка были не только лица, входившие также в «Союз» и «Жокей-клуб», но и люди из самых разных кругов общества и самых разных партий: «Корни не всегда были общими, но одинаковыми были привычки, вкусы, а главное, Малый кружок мог предложить своим членам вещь далеко не самую тривиальную и не самую скучную -- атмосферу, окрашенную либерализмом».
Театр, цирк и опера. Большую роль в светской жизни аристократии играли театры.
«Считалось хорошим тоном появляться по понедельникам во Французском театре, а по пятницам в Опере, но чтобы развлечься все шли в театры на Бульваре». Хотя светские люди отдавали предпочтение музыке, они не пренебрегали и театром. В частности, они непременно покупали абонемент во Французский театр.
Во Французский театр ходили на признанных знаменитостей: Тальма, мадемуазель Марс, мадемуазель Жорж и восходящую звезду Рашель. Тальма, родившийся в 1763 году, умер в 1826 году в ореоле славы, которой он был обязан покровительству Наполеона.
Члены высшего общества интересовались романтической драмой и между 1830 и 1835 годами охотно смотрели романтические драмы во Французском театре и в театре «Порт-Сен-Мартен», который в ту пору возглавлял Арель -- друг мадемуазель Жорж, прежде руководивший «Одеоном». Были поставлены «Генрих III и его двор», «Кристина», «Антони», «Нельская башня» Александра Дюма, «Эрнани», премьера которого 25 февраля 1830 года наделала столько шума, «Марьон Делорм» и «Анджело, тиран Падуанский» Гюго, «Чаттертон» Виньи. В театре «Порт-Сен-Мартен» с успехом выступали Мари Дорваль, Бокаж и Фредерик Леметр. Фредерик Леметр в 1833 году стал играть в «Фоли-Драматик» Робера Макера -- роль, в которой он прославился десятью годами раньше, когда играл в театре «Фюнамбюль» в пьесе «Постоялый двор в Адре».
Часто зрители не досиживали до конца театрального вечера -- такими насыщенными были программы. Во Французском театре зачастую давали в один вечер пятиактную трагедию и комедию, тоже пятиактную. Единственное название значилось в афише лишь в тех случаях, когда пьеса либо принадлежала перу знаменитого и модного автора, либо обещала большие сборы.
Светские люди посещали и бульварные театры, среди которых особым успехом пользовался «Жимназ-Драматик», открытый в 1820 году. В 1824 году его удостоила своего покровительства герцогиня Беррийская: по этому случаю он был переименован в Театр Его Высочества. До 1830 года герцогиня регулярно посещала свой театр и тем самым вводила его в моду. Постоянным автором «Жимназ» был Скриб, а ведущей актрисой -- Виржини Дежазе, которая сыграла в нем семьдесят три роли. Тоненькая, быстрая, она играла расторопных субреток и травести. С 1831 по 1842 год там блистал Буффе.
В бульварные театры публика ходила на комические пьесы на Этьенна Арналя, выступавшего в грубых фарсах в «Водевиле», -- и на пародии. Успех пьесы измерялся количеством написанных на нее пародий. В этом жанре специализировался театр «Варьете» с актерами Потье, Берне и Одри.
Наконец, было еще одно место, куда охотно ходили не только люди из народа, но и люди светские, -- Олимпийский цирк. Быть может, модников привлекали технические новшества, которыми изобиловало каждое представление? Или прекрасные лошади? Ояимпийский цирк принадлежал семье Франкони. Антонио Франкони был родом из Венеции, в 1786 году он объединился с Астлеем -- англичанином, который за пятнадцать лет до того открыл в Париже конный аттракцион. В 1803 году объединение распалось, и единоличным хозяином труппы стал Франкони. В 1805 году Антонио уступил свое место сыновьям -- дрессировщику лошадей Лорану и миму Анри по прозвищу Котик. Оба они были женаты на наездницах. В эпоху Империи они представляли наполеоновскую эпопею: «Французы в Египте», «Мост в Лоди»... Во времена Реставрации номера назывались «Неистовый Роланд», «Нападение на дилижанс», а после испанской войны цирк представлял «Взятие Трокадеро». На этом представлении по приказу Людовика XVIII должна была побывать вся армия. Герцог Орлеанский охотно водил в Олимпийский цирк своих детей, тем более, что Лоран Франкони давал его сыновьям Уроки верховой езды. В 1826 году цирк на улице Предместья Тампль сгорел. Франкони заново отстроили его на бульваре Тампль, за два месяца собрав по подписке 150 000 франков.
Новый зал был огромен, в батальных сценах в нем могли выступать пять-шесть сотен человек, как пеших, так и конных. Он сообщался со скаковым кругом, предназначенным для конных аттракционов. В 1827 году управление перешло в руки сына Котика -- Адольфа. Он продолжал показывать военные эпизоды. После 1830 года он создал «Поляков» (1831 год), «Осаду Константины» (1837 год) и воспользовался приливом любви к Наполеону, который вызвало возвращение праха Императора, чтобы воссоздать великие мгновения императорской эпопеи. Представления заканчивались апофеозом в виде живых картин: изображалось прощание в Фонтенбло или смерть Наполеона.
Светские люди ходили послушать музыку в Оперу и в Итальянский театр, который также называли Оперой-буфф. В Опере пели на французском языке; спектакли шли по понедельникам средам, пятницам и воскресеньям, причем самым модным днем была пятница. В Итальянском театре по соглашению, заключенному еще в 1817 году, пели только по-итальянски и только по вторникам, четвергам и субботам. Сезон в Опере-буфф продолжался с 1 октября по 31 марта, сезон в Опере был несколько длиннее. Особенно популярной становилась Опера в апреле и в мае, когда в Париже уже почти не давали частных балов, а Итальянский театр был закрыт.
До 1820 года Опера располагалась на улице Ришелье, затем, после убийства герцога Беррийского, -- на улице Ле Пелетье. Людовик XVIII приказал разрушить здание, на пороге которого произошло преступление, и построить поблизости новое. Что до Итальянского театра, он переезжал много раз: с 1815 до 1818 года представления давались в зале Фавара, построенном в 1783 году, с 1819 до 1825 года -- в зале Лувуа, после чего итальянцы вернулись в зал Фавара, который в 1838 году сгорел. Тогда Опера-буфф заняла зал Вантадур, потом перебралась в «Одеон», а потом снова возвратилась в зал Вантадур, располагавшийся на месте нынешнего театра «Ренессанс». Зал Фавара, заново отстроенный после пожара, в 1840 году был отдан Комической опере.
Опера на улице Ле Пелетье вмещала 1054 зрителей. Место в ложе стоило 9 франков, как и во Французском театре, самым же дорогим парижским театром была Итальянская опера. -- там место стоило 10 франков. Впрочем, в эпоху Реставрации высшее общество считало, что не должно платить за свои места. Управляющий изящными искусствами Состен де Ларошфуко жаловался королю Карлу X на злоупотребления королевской свиты, разорявшие казну: «Весь двор хочет ходить в Оперу бесплатно». Он пытался бороться с привилегиями: «Мне удалось даже добиться от герцога Орлеанского, чтобы он абонировал ложу на год, это приличествует ему и выгодно нам».
Июльская монархия ограничила вход по контрамаркам. Да и король не имел права посещать театр бесплатно: он абонировал три лучшие ложи на аван-сцене и платил за это 18 300 франков я год. Высочайший пример был подан. Светские люди, как правило, вслед за Луи-Филиппом нанимали ложу на год.
Итальянский театр был более изысканным местом, чем Опера. Не за счет элегантности нарядов: дамы являлись и туда и сюда в бальных платьях и в брильянтах. Но в Итальянском театре зрители чувствовали себя в своем кругу, то есть среди истинных любителей музыки из высшего общества; в отличие от Оперы, здесь царили тишина и порядок. Опаздывать к началу спектакля, приходить ко второму действию, усаживаться в кресло с шумом, смеяться и громко разговаривать -- все эти вольности, принятые в Опере, не были в ходу в Итальянском театре. Кроме того, здесь считалось неприличным аплодировать в ложах, хлопать в ладоши мог только партер: так что атмосфера оставалась для певцов холодноватой.
Конечно, Опера-буфф была публичным местом, но пресса часто описывала ее как частный салон. Теофиль Готье прямо пишет: «Прежде, чем говорить о птицах, скажем несколько слов о донельзя богатой раззолоченной клетке, ибо Опера-буфф в равной степени театр и салон». И принимается расписывать комфорт зала Вантадур в 1841 году: перила в ложах выпуклые, мягкие, кресла упругие, ковры толстые, в фойе и коридорах много диванов. Между прочим, часть театрального убранства и вправду находилась в частном владении: это примыкающие к ложам салоны, нанятые по обоюдному согласию хозяев театра и богатых зрителей, обставленные и украшенные по вкусу нанимателей. Число лож первого и второго яруса было увеличено за счет галерки и партера.
Некоторые из этих салонов были еще роскошнее зала. В салоне г-жи Агуадо, чей муж-банкир вкладывал деньги в содержание театра, глазам представали «красивые потолок и стены, обитые бело-желтой полупарчой, темно-красные шелковые занавеси и ковер того же цвета, стулья и кресла красного дерева, бархатный диван, палисандровый стол, зеркало и дорогие безделушки».
В конце эпохи Реставрации произошло своего рода расслоение публики: аристократы предпочитали Итальянский театр, буржуа охотнее посещали Оперу. Тем более, что доктор Верой, который руководил Оперой с 1831 по 1835 год, поставил своей целью открыть ее двери для буржуазии: он хотел сделать абонирование мест одним из критериев принадлежности к элегантному обществу. За короткое время количество проданных абонементов утроилось, и чтобы получить абонемент, приходилось записываться в лист ожидания. В заключение скажу, что Комическая опера, которая ставила исключительно произведения Французских авторов (в 1836 году оглушительный успех имел «Почтальон из Лонжюмо» Адана), не слишком привлекала высшее общество, ее охотнее посещала средняя буржуазия, считавшая любовь к иностранной музыке снобизмом.
Большую роль в салонной жизни 30-х годов XIX века в Париже начинают играть частные концерты. Не следует думать, будто в салонах звучала посредственная музыка. Светские люди были истинными ценителями: «Уши эпохи стали весьма придирчивы», -- отмечает «Сьекль» 19 января 1843 года, говоря о «жажде мелодий, которая овладела салонами».
Обычно в салонах интересовались лишь признанными знаменитостями. Присутствие в салоне признанных знаменитостей играет роль приманки, поэтому хозяйки дома охотно перевоплощаются в директоров театров. В приглашениях они указывают: «Вы услышите г-на...», - точь-в-точь как на афишах спектаклей. Реже происходило обратное движение - салоны признавали таланты, которые затем получили признание на профессиональной сцене.
Выступление в салоне предоставляло знаменитостям несомненные преимущества: с одной стороны, они получали щедрое вознаграждение, а с другой, попадали в высшее общество и, возможно, испытывали иллюзию принадлежности к нему.
Но расположение высшего общества к артисту вовсе не означает, что артист этот стал его членом. Тенор Дюпре убедился в этом на собственном опыте. В 1837 году он имел огромный успех в Опере, где исполнял партию Арнольда в опере Россини «Вильгельм Телль». Дюпре решил воспользоваться обрушившейся на него славой, чтобы создать себе положение в обществе. Он открыл свой салон в 1841 году, в четверг на третьей неделе великого поста. Он ждал к себе аристократов, банкиров и артистов, но «Сен-Жерменское предместье осталось безучастным». Светские люди могли аплодировать артисту на сцене и приглашать его выступать в своих салонах, но это вовсе не означало, что они примут приглашение этой знаменитости. Ведь богач, который платит за то, чтобы знаменитый артист выступал в его доме, проявляет свою любовь к искусству, но при этом в некотором роде продолжает -- даже если ситуация уже не та, что при Старом порядке, -- традицию знати ставить актеров и музыкантов в один ряд со слугами и поставщиками.
Будучи сами приняты повсюду, знаменитые актеры и театральные антрепренеры не могли принимать у себя высшее общество, во всяком случае, дам.
Таким образом, сравнивая положение знаменитостей в эпоху Реставрации и при Июльской монархии, можно отметить, что произошли значительные перемены. Желание «света» отделить «зерна от плевел» достигло апогея.
Быть модницей хорошо, но выглядеть статно, словно ты женщина из высшего общества, - настоящий труд. Ты ведь замечала, что есть дамы, которые вроде и одеты просто, но выглядят при этом безупречно. А вот некоторые девушки пытаются надеть на себя всё самое модное и дорогое, делают важное лицо, но вычислить, что они простолюдинки, не составляет труда. Мы хотим тебе рассказать о типичных ошибках стиля .
© DepositPhotos
Чтобы выглядеть состоятельной особой, нужно подавать себя правильно и очень внимательно относиться к подбору одежды. Британские эксперты в области моды предложили очень дельные советы для тех, кто хочет выглядеть безупречно. Редакция «Так Просто!» с радостью поделится ими с тобой.
Как одеваться недорого и стильно
Черный цвет соблазнителен, но вот белый по-настоящему облагораживает. Носи белое с ног до головы, чтобы выглядеть как девушка из высшего общества. Ты будто заявляешь миру: «Я не боюсь запачкать свой белоснежный костюм, ведь в случае неприятностей пойду и куплю новый, ведь я состоятельная дама». Практичностью не должно даже попахивать.
© DepositPhotos
Запомни: в твоем доме всегда должны быть хороший утюг, гладильная доска и средства для стирки. На твоей одежде не должно быть пятен (даже в незаметных местах) и уж тем более помятостей. Важно не то, за сколько ты купила блузу или платье, а то, как они на тебе сидят. Если не по размеру - ушей, если строчка разошлась - в ремонт одежды сдай. Ярлык с модным брендом никто не заметит, а вот то, как вещь на тебе сидит, оценят и запомнят все.
© DepositPhotos
Вряд ли ты будешь выглядеть безупречно в кроссовках или неприглядных балетках. Это говорит еще и о том, что ты много времени проводишь на ногах или ходишь пешком. А вот удачный каблук добавит твоему образу роскоши, вытянет силуэт и сделает ноги стройными и длинными. А также подскажет, что ты передвигаешься, скорее всего, на автомобиле.
© DepositPhotos
Полюби шелк, хлопок и лен. Эти ткани смотрятся шикарно, к тому же твое тело в одежде из них не так сильно потеет и не отекает. Натуральная ткань во все времена была, есть и будет оставаться признаком обеспеченного человека. Такие наряды придадут твоему образу оттенок изысканности.
© DepositPhotos
Маленький зонт - это удобно, а зонт-трость - это элегантно. Даже если на улице не пойдет дождь, этот предмет гардероба внесет в твой образ изюминку. Ты будешь выглядеть солидно в пасмурную погоду, невзирая на то, что волосы распушатся, а тушь поплывет.
© DepositPhotos
Говорят, что в недрах сумки можно найти даже прошлое женщины, а по форме этого аксессуара можно сказать многое о характере дамы. По мнению Виктории Бекхэм, сумка и очки играют ключевую роль в образе женщины.
Поэтому придется прикупить роскошную сумочку Hermes Birkin или Fendi, чтобы выглядеть дамой обеспеченной. Поверь, это хорошее капиталовложение. Качественная вещь в классическом стиле прослужит долгие годы.
© DepositPhotos
Все успешные люди носят хорошие часы. Этим они как бы показывают уважительное отношение к своему времени. Это тоже атрибут богатого человека. Несмотря на засилье современных гаджетов, люди всё равно остаются верны механическим часам.
Часы красиво подчеркивают запястье, а бегущие стрелки действуют гипнотически на собеседника. Когда женщине нужно срочно узнать, который час, и она начинает копаться в своей сумке в поисках телефона, это выглядит неуклюже и суетливо.
© DepositPhotos
Если ты хочешь выглядеть богато, позабудь о пуховиках и прочих куртках. Они простят. Да, они хороши для прогулок и поездки за город, но с красивыми платьями и брюками не очень сочетаются. Лучше надевай пальто, которое идеально сидит на твоей фигуре, а для весны прикупи бежевый тренч. Изысканно и женственно.
© DepositPhotos
Состоятельной женщине сумочка нужна только для того, чтобы положить в нее помаду, телефон и банковскую карту. Не нужно набивать ее так, чтобы она прямо форму поменяла. Ты должна излучать легкость и беззаботность, а не перекашиваться на один бок и всем своим видом являть крик о помощи.
Поэтому распланируй свой день так, чтобы можно было зайти домой за необходимыми вещами (спортивной формой, например) или же выбирай такой фасон сумки, который не будет выдавать твою запасливость.
© DepositPhotos
Багаж, как и повседневная сумочка, должен выглядеть безупречно. Это твоя визитная карточка в путешествиях. Выбирай чемодан из материалов, которые сохраняют форму. А также следи, чтобы на нём не было пятен, порезов и вмятин.
© DepositPhotos
Существует много советов, как красиво одеваться женщине . Но для того, чтобы выглядеть на миллион, нужно прежде всего чувствовать себя именно так. Ведь именно женская энергетика цепляет, а не одежда. Принятие себя, цель в жизни и любовь вдохновляют женщину ухаживать за собой и выделяться из толпы. А еще ее глаза должны гореть.
Расскажи нам в комментариях, согласна ли ты с советами британских экспертов. А также поделись полезной статьей со своими подругами в соцсетях!
Фото на превью depositphotos.
