Мнение В. Лазарева
Для того чтобы проследить основные этапы творчества Феофана Грека, необходимо изучить культурно-историческую обстановку, которая оказывала влияние на формирование его как человека и художника, выяснить его значимость в византийской культуре XIV века, причины, побудившие эмигрировать, а также понять, какое влияние оказала на византийского мастера русская среда.
Феофан Грек, родившийся в 30-х годах XIV столетия, вступил в полосу сознательной жизни в самый разгар «исихастских споров». Он, несомненно, слышал разговоры о природе Фаворского света, о божественных энергиях, о сообщимости божества человеку, об «умной» молитве. Возможно, что он даже принимал участие в этих дискуссиях, волновавших умы византийского общества. Свидетельство Епифания о том, что Феофан был «преславным мудрецом, философом зело хитрым», говорит о начитанности художника и широте его духовных запросов. Но каково было прямое отношение Феофана к исихазму, - это нам остается неизвестным. Одно можно утверждать с уверенностью - он не мог остаться незатронутым крупнейшим идейным движением его времени. Суровость феофановских образов, их особая одухотворенность, их порой преувеличенная экстатичность - все это связано с исихазмом, все это вытекает из существа исихастского учения. Однако произведения Феофана свидетельствуют и о другом: они непреложно говорят о глубокой неудовлетворенности мастера этим учением. Феофан не замкнулся в церковной догме, а, наоборот, во многом преодолел ее. Он мыслил гораздо более свободно, чем исихасты. И по мере того как он удалялся в своих странствованиях от Константинополя, все более широким делался его кругозор и все более независимыми становились его убеждения.
Творческому росту Феофана немало должна была способствовать его работа в Галате, где он вплотную соприкоснулся с западной культурой. Он бродил по узким уличкам Галаты, любовался красотой ее палаццо и храмов, знакомился с произведениями итальянского мастерства, видел роскошно одетых генуэзских купцов, наблюдал необычные для византийца свободные западные нравы, следил за прибывавшими в порт галерами, привозившими товары из Италии. Жизнь этой генуэзской колонии, являвшейся мощным форпостом раннеитальянского капитализма, была полна деловитости. И как раз этим она резко отличалась от экономического уклада византийского общества, которое никуда не спешило и продолжало жить по старинке. Вероятно, Феофан, как человек выдающегося ума, должен был понять, что центр мировой политики неукоснительно перемещается из Византии в торговые итальянские республики и что Ромейская держава клонится к быстрому упадку. Созерцая с крепостных башен Галаты Золотой Рог и раскинувшийся на его берегу Константинополь, лучшие здания которого после погрома, учиненного крестоносцами, лежали в развалинах либо были запущены и заброшены, Феофан имел полную возможность сравнивать нищавшую столицу своей некогда великой родины с быстро разраставшейся и богатейшей генуэзской колонией, которая, подобно спруту, протягивала свои щупальца во всех направлениях, основывая одну за другой мощные фактории в странах Востока и на побережье Черного моря. И это сопоставление должно было породить в душе Феофана глубокую горечь. В Галате он хлебнул от той новой жизни, которая несла с собой свежие веяния раннего гуманизма.
Соприкоснувшись с западной культурой, Феофан мог избрать для себя два пути: либо остаться в Византии и с головой окунуться в бесконечные теологические споры о природе Фаворского света, либо же эмигрировать в Италию, как это делали многие из его собратьев и как это позднее сделали примкнувшие к итальянским гуманистам Мануил Хрисолор и Виссарион Никейский. Феофан не пошел ни по одному из этих путей. Неудовлетворенный сложившейся в Византии обстановкой, он решил покинуть свою родину. Но он направил свои стопы не на запад, а на восток - сначала в Каффу, а затем на Русь. И здесь его творчество вступило в новую фазу развития, которая была бы невозможна в фанатичной и нетерпимой Византии, где его переросшее узкоконфессиональные рамки искусство, несомненно, рано или поздно подверглось бы остракизму.
Была еще одна причина, толкнувшая Феофана на эмиграцию. Хотя его деятельность развернулась во второй половине XIV века, когда в Византии уже победил новый, враждебный раннепалеологовскому неоэллинизму стиль, Феофан продолжал оставаться целиком связанным со свободными живописными традициями первой половины века. В какой-то мере он был последним представителем больших традиций раннепалеологовского искусства.
И поэтому он должен был особенно остро ощущать кризис последнего. Надвигавшаяся академическая реакция с ее узкомонашеским духом не могла не испугать Феофана, так как она шла вразрез с его художественными взглядами. Кто хотя бы раз видел феофановские росписи в церкви Спаса Преображения, с их столь ярко выраженной живописностью, и мысленно сравнивал их с сухими, вымученными работами константинопольской школы второй половины XIV века, тому сразу станет очевидной глубокая пропасть, лежащая между этими памятниками. К великому счастью Феофана, его искусство было запоздалым цветком на иссохшей ниве византийской художественной культуры, таким же запоздалым, какими явились философия Джордано Бруно или гуманизм Шекспира по отношению к эпохе Возрождения. С аналогичными процессами неравномерного развития постоянно приходится сталкиваться в истории. И лишь учитывая своеобразие подобного рода явлений, можно отвести правильное исторргаеское место искусству Феофана Грека.
Обрисованная нами историческая ситуация, сложившаяся в Византии к 40-60-м годам XIV века, во многом объясняет причины эмиграции Феофана из Византии. Он бежал от надвигавшейся церковной и художественной реакции, бежал от того, что было глубоко враждебно его взглядам и убеждениям. Если бы Феофан не покинул Византию, то он, вероятно, превратился бы в одного из тех безликих эпигонов византийской живописи, от работ которых веет холодом и скукой. Уехав же на Русь, Феофан обрел здесь такое широкое поле деятельности и такое терпимое отношение к своим смелым новшествам, каких он никогда не смог бы найти в материально и духовно обнищавшей Византии.
Епифаний сообщает, что Феофан до приезда в Новгород работал в Константинополе, Халкидоне, Галате и Каффе. Халкидон и Галата расположены поблизости от столицы Византийской империи (Галата, строго говоря, даже является одним из ее кварталов), Каффа же лежит на пути из Константинополя в Россию. Казалось бы, это свидетельство писателя, хорошо информированного о жизни художника, не оставляет никаких сомнений относительно принадлежности Феофана к константинопольской школе. Тем не менее была разработана весьма искусственная и совсем неубедительная теория, согласно которой Феофан вышел не из цареградской, а из критской школы. Эта теория, впервые развитая Милле, нашла признание у Диля и Брейе. Позднее «критская» теория сменилась еще менее обоснованной «македонской» теорией. Последняя была выдвинута Б.И. Пуришевым и Б.В. Михайловским, произвольно сделавшими из Феофана македонского мастера. Лишь М.В. Алпатов, Д.В. Айналов и Тальбот Райе твердо рассматривали Феофана как константинопольского художника. Так как вопрос о том, из какой школы вышел Феофан, является отнюдь не праздным, поскольку от того или иного его решения зависит наше понимание общего процесса развития византийской живописи, то на этом вопросе следует подробно остановиться, иначе перед нами возникнет вполне реальная опасность неверно осветить проблему школ и художественных традиций в византийском искусстве XIV века.
Милле первым связал Феофана с критской школой, которая приобрела в его капитальном труде об иконографии евангелия совсем не подобающее ее реальному удельному весу значение. По-видимому, Милле шел при реконструкции критской школы по стопам Н.П. Кондакова и Н.П. Лихачева. Вполне даже возможно, что мысль о принадлежности Феофана к критской школе была ему подсказана следующим беглым замечанием Н.П. Лихачева: «Феофан, сотрудник и едва ли не учитель Рублева, был новатором и представителем той неовизантийской, позднее итало-греко-критской школы, с которой связан тип «Умиления». Как бы то ни было, но, отнеся Феофана к критской школе и приписав одновременно три фресковых цикла Новгорода (церковь Успения на Волотовом поле, церковь Феодора Стратилата, церковь в Ковалеве) македонской школе, Милле и следующий по его стопам Диль впали тем самым в величайшее противоречие, на что обратил в свое время внимание уже П.П. Муратов: три памятника одного направления и одного живописного стиля (росписи Спаса Преображения, церкви Успения на Волотовом поле и Феодора Стратилата) оказались совершенно произвольно распределенными между двумя школами, в корне друг от друга отличными, - критской и македонской. Такое положение вещей могло получиться только потому, что в основу своего деления памятников по школам Милле положил не стилистический, а иконографический принцип. Если бы почтенный французский ученый основывал свое суждение на непосредственном знании новгородских росписей, он убедился бы, что все эти три фресковых цикла вышли из одной школы - из школы Феофана Грека, который не имел никакого отношения ни к Криту, ни к Македонии, а был типичным представителем столичной константинопольской манеры...
Уже одно письмо Епифания не оставляет никаких сомнений относительно принадлежности Феофана к константинопольской школе. Мастер, который расписал множество храмов в самом Цареграде, в Халкидоне и Каффе, вряд ли попал сюда с Крита или из Македонии, тем более что оба эти места были провинцией по сравнению со столицей. Замечательное искусство Феофана отмечено чисто столичной печатью, оно дышит столичным духом. И ближайшие стилистические аналогии это искусство находит себе в константинопольских памятниках, а отнюдь не в произведениях критских и македонских мастеров.
Если взять наиболее характерные для Феофана Грека образы праотцов из церкви Спаса Преображения в Новгороде и попытаться найти им самую близкую аналогию среди памятников византийского мастерства, то таковой, несомненно, явятся патриархи из южного купола внутреннего нарфика Кахриэ Джами. Хотя фигуры патриархов выполнены здесь в мозаичной технике, тем не менее они настолько близки как по общему своему духу, так и по деталям к феофановским святым, что сразу же отпадают всякие сомнения относительно столичного происхождения нашего мастера. В мозаиках Кахриэ мы сталкиваемся с такой же величавой суровостью образов, с такой же свободой композиционных решений, с такими же смелыми асимметрическими сдвигами. Особую типологическую близость к феофановским праотцам обнаруживают фигуры Адама, Сифа, Ноя, Евера, Леви, Иссахара, Дана, Иосифа. Немало точек соприкосновения с феофановскими образами имеется и у некоторых фигур пророков и царей израильских в северном куполе того же внутреннего нарфика (ср., например, фигуры Аарона, Ора и Самуила).
Хотя манера письма Феофана исключительно индивидуальна, все же и для нее можно найти прямые источники в памятниках константинопольской школы. Это прежде всего фрески трапезной Кахриэ Джами, возникшие тогда же, когда были исполнены и мозаики, т.е. во втором десятилетии XIV века. Здесь головы отдельных святых (особенно Давида Солунского) кажутся как бы вышедшими из-под кисти Феофана. Они написаны в энергичной, свободной манере письма, основанной на широком применении смелых мазков и так называемых отметок, с помощью которых моделируются лица. Эти блики и отметки особенно активно используются в отделке лба, скул, гребня носа. Сам по себе данный прием не нов, он весьма распространен в живописи XIV века, преимущественно первой его половины. Что сближает росписи Кахриэ Джами и фрески Феофана это замечательная точность в распределении бликов, всегда попадающих в нужное место, благодаря чему форма приобретает крепость и конструктивность. В памятниках провинциального круга (как, например, в росписях пещерного храма Теоскепастос в Трапезунде) мы никогда не найдем подобной точности моделировки. Лишь познакомившись с такими провинциальными работами, окончательно убеждаешься в столичной выучке Феофана, который в совершенстве овладел всеми тонкостями константинопольского мастерства.
На константинопольскую школу указывают и основные принципы феофановского искусства - напряженный психологизм образов, необычайная острота индивидуальных характеристик, динамическая свобода и живописность композиционных построений, изысканный «тональный колорит», преодолевающий пеструю многоцветность восточной палитры, наконец, незаурядное декоративное чутье, восходящее к лучшим традициям цареградской живописи. Всеми этими гранями своего искусства Феофан выступает перед нами как столичный художник, живущий эстетическими идеалами константинопольского общества. И сила его состоит в том, что он отправляется не от второго, а от первого этапа в развитии палеологовской живописи, когда последняя была еще проникнута живым творческим духом. Поэтому большим приобретением для русской художественной культуры был приезд к нам такого мастера, который явился носителем того лучшего, что породил цареградский неоэллинизм XIV века.
Литература: Алпатов Л.В. и др. Искусство. Живопись, скульптура, графика, архитектура. Изд. 3-е, испр. и доп. Москва, "Просвещение", 1969.
П роизведения Феофана Грека. И коны, фрески, росписи
 |
Апостол Пётр. 1405. |
 |
Апостол Пётр. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Иоанн Креститель. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Иоанн Креститель. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Богоматерь. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Богоматерь. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Преображение Господне, 1403 Для просмотра крупного изображения |
 |
Апостол Павел. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Апостол Павел. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Успение Богоматери, XIV век Государственная Третьяковская Галерея Для просмотра крупного изображения |
 |
Архангел Гавриил. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Архангел Гавриил. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Иисус Пантократор Роспись в куполе церкви Спаса Преображения, Ильина улица, Новгород, 1378 г. Для просмотра крупного изображения |
 |
Богоматерь Донская. Около 1392 Государственная Третьяковская галерея, Москва Для просмотра крупного изображения |
 |
Василий Великий. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Иоанн Златоуст. 1405. Фрагмент Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Пророк Гедеон. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Фреска Праотец Исаак Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Спас в силах. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Фреска Архангел, 1378 Ильина улица, Новгород Для просмотра крупного изображения |
 |
Фреска Авель, 1378 Фрагмент фрески в Церкви Преображения, Ильина улица, Новгород Для просмотра крупного изображения |
 |
Даниил Столпник, 1378 Фрагмент фрески в Церкви Преображения, Ильина улица, Новгород Для просмотра крупного изображения |
 |
Архангел Михаил. 1405 Цикл деталей икон деисусного чина иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля Для просмотра крупного изображения |
 |
Фрамент фрески, 1378 Фрагмент фрески в Церкви Преображения, Ильина улица, Новгород Для просмотра крупного изображения |
 |
Фрамент фрески, 1378 Фрагмент фрески в Церкви Преображения, Ильина улица, Новгород Для просмотра крупного изображения |
 |
Ветхозаветная Троица, 1378 Фрагмент фрески в Церкви Преображения, Ильина улица, Новгород Для просмотра крупного изображения |
Феофан Грек . появился в Новгороде в 70х годах 14 века.Он был одним из тех великих византийских эмигрантов, к числу которых принадлежал и критянин Доменико Теотокопули, прославленный Эль Греко. Нищавшая Византия была уже не в состоянии обеспечить работой своих многочисленных художников. К тому же политическая и идейная обстановка все менее благоприятствовала подъему византийского искусства, вступившего со второй половины XIV века в полосу кризиса. Победа исихастов привела к усилению нетерпимости и к укреплению догматического образа мышления, постепенно подавившего слабые ростки гуманизма раннепалеологовской культуры. В этих условиях лучшие люди Византии покидали свою родину в поисках приюта на чужбине. Именно так поступил и Феофан Грек. В вольном Новгороде, среди далеких русских просторов, он обрел ту творческую свободу, которой ему так не хватало в Византии. Лишь здесь вышел он из-под ревнивой опеки греческого духовенства, лишь здесь развернулось во всю ширь его замечательное дарование.
Сохранилось интереснейшее письмо известного древнерусского писателя Епифания к его другу Кириллу Тверскому 35 . В этом послании, написанном около 1415 года, содержатся весьма ценные сведения относительно жизни и творчества Феофана Грека, которого Епифаний хорошо знал лично. Из сопоставления летописных известий с сообщаемыми Епифанием фактами явствует, что Феофан был одновременно и живописцем и миниатюристом, что он приехал на Русь уже зрелым мастером (иначе ему не дали бы расписывать церкви в Константинополе и ряде других византийских городов), что он работал не только в Новгороде и Нижнем, но и в великокняжеской Москве, куда он попал не позднее середины 90-х годов и где он сотрудничал с Андреем Рублевым, что он повсюду вызывал удивление живостью и остротой ума и смелостью живописных дерзаний. Послание Епифания позволяет сделать еще один важный вывод. Оно не оставляет сомнений относительно константинопольского происхождения Феофана, так как все упоминаемые Епифанием города, в которых художник работал до приезда на Русь, прямо указывают на Царьград как на его родину. Помимо самого Константинополя это Галата - генуэзский квартал византийской столицы; это расположенный на противоположной стороне устья Босфора Халкидон; это, наконец, генуэзская колония Каффа (теперешняя Феодосия), лежащая на пути из Константинополя в Россию. Теснейшее стилистическое сродство выполненной Феофаном росписи Спаса на Ильине с фресками пареклесия и мозаиками внутреннего нарфика Кахрие джами (южный и северный купола) только подтверждает свидетельство Епифания о константинопольском происхождении художника. Приехав на Русь, Феофан выступил здесь продолжателем не позднепалеологовских с. 178
с. 179
¦
традиций, отмеченных печатью сухого, бездушного эклектизма, а передовых раннепалеологовских, еще достаточно живо связанных с «палеологовским Ренессансом», который достиг наивысшего расцвета на протяжении первой половины XIV века. И получилось так, что Феофан посеял сначала в Новгороде, а затем и в Москве те семена, которые на иссушенной почве Византии уже не могли дать богатых всходов.
35 См.: Лазарев В. Н. Феофан Грек и его школа. М., 1961, с. 111–112.
Приехав в Новгород, Феофан, естественно, начал внимательно приглядываться к местной жизни. Он не мог равнодушно пройти мимо тех широких еретических движений, которые с такой силой развернулись в этом крупном ремесленном центре. Как раз в годы появления Феофана Грека в Новгороде здесь распространилась ересь стригольников, направленная своим острием против церковной иерархии. Соприкосновение с трезвой новгородской средой и такими идейными движениями, как стригольничество, должно было внести в творчество Феофана свежую струю. Оно помогло ему отойти от византийского догматизма, расширило его горизонты и научило мыслить не только более свободно, но и более реалистически. Этому же научило его новгородское искусство. Вероятно, в первую очередь привлекли его внимание замечательные новгородские росписи XII века, которые не могли не поразить его мощью и силой своих образов, а также смелостью живописных решений. Возможно, Феофан побывал и в Пскове, иначе трудно было бы объяснить столь разительное сходство между снетогорскими фресками и собственными его работами. Знакомство с такого рода произведениями способствовало приобщению Феофана к тому лаконичному, сильному и образному художественному языку, который так нравился новгородцам и псковичам.
 [Цв. ил.] 80. Серафим. Фреска в куполе |
 [Цв. ил.] 81. Троица. Фреска в камере на хорах. Деталь |
 [Цв. ил.] 82. Ангел из Троицы. Фреска в камере на хорах Деталь |
 [Цв. ил.] 86. Рождество Христово. Фреска на южной стене. Деталь |
| Феофан Грек. Фрески церкви Спаса Преображения, Новгород. 1378 г. | |||
Единственная из сохранившихся на русской почве монументальных работ Феофана - фрески церкви Спаса Преображения на Ильине улице в Новгороде. Эта церковь была построена с. 179
с. 180
¦
в 1374 году 36 и расписана четыре года спустя «по велению» боярина Василия Даниловича и жителей Ильиной улицы 37 . Роспись церкви Спаса дошла до нас в сравнительно хорошем, но, к сожалению, фрагментарном виде. В апсиде уцелели обрывки святительского чина и Евхаристии, на южном алтарном столбе - часть фигуры Богоматери из сцены Благовещения, на сводах и примыкающих стенах - фрагменты евангельских сцен (Крещение, Рождество Христово, Сретение, Проповедь Христа апостолам), на восточной стене - Сошествие Св. Духа, на стенах и арках - полустершиеся остатки фигур и полуфигур святых, в куполе - Пантократор, четыре архангела и четыре серафима, в простенках барабана - праотцы Адам, Авель, Ной, Сиф, Мельхиседек, Енох, пророк Илия и Иоанн Предтеча. Самые значительные и лучше всего сохранившиеся фрески украшают северо-западную угловую камеру на хорах (в одной рукописи XIV века она именуется Троицким приделом). По низу камеры шел орнаментальный фриз из платов, выше располагались фронтально поставленные фигуры святых, полуфигура Знамения с изображением архангела Гавриила (на южной стене, над входом) и престол с подходящими к нему четырьмя святителями на восточной и прилегающих к ней стенах; по-видимому, здесь была представлена популярная в XIII–XIV веках композиция Поклонение жертве: на престоле стоял дискос с лежащим на нем обнаженным младенцем Христом. Над вторым регистром тянулся узкий декоративный фриз, состоявший из диагонально лежащих кирпичиков, написанных с соблюдением всех правил перспективы. Наверху шел главный и лучше всего сохранившийся пояс с пятью столпниками, ветхозаветной Троицей, медальонами с Иоанном Лествичником, Арсением и Акакием и фигурой Макария Египетского.
36 I Новгородская летопись под 1374 годом [Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов, с. 372].
37 III Новгородская летопись под 1378 годом [Новгородские летописи. (Так названные Новгородская вторая и Новгородская третья летописи), с. 243]. М. К. Каргер (К вопросу об источниках летописных записей о деятельности зодчего Петра и Феофана Грека. - Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР, XIV. М.–Л., с. 567–568) полагает, что в основе свидетельства поздней III Новгородской летописи лежит утраченная старая надпись, находившаяся в церкви Спаса Преображения.
Мы лишены возможности восстановить в деталях декоративное убранство церкви, так как от него уцелели лишь незначительные фрагменты. Несомненно, фрески ниже основания барабана с. 180
с. 181
¦
шли пятью расположенными один над другим регистрами, причем своды и люнеты были украшены евангельскими сценами; во втором регистре находились большие медальоны с полуфигурами пророков (сохранились остатки медальонов). От третьего регистра до нас дошли фрагменты стоящих фигур. Четвертый и пятый регистры были заняты изображениями различных святых (раскрыты остатки двух фигур воинов на западном простенке северного рукава).
Дошедшие до нас фрагменты фресок не позволяют составить полное представление о том, как компоновались эти фризы. И тут нам приходит на помощь роспись камеры, дающая возможность восстановить в силу своей относительно хорошей сохранности композиционные приемы Феофана Грека. Что поражает в росписи угловой камеры - это необычайная свобода композиционных построений. В пределах второго пояса фронтально стоящие фигуры святых смело сопоставлены с полуфигурой Знамения и повернутыми к алтарю фигурами святителей; в пределах верхнего пояса медальоны чередуются с фигурами в рост и с многофигурной композицией Троицы. Это вносит в роспись тревожный, беспокойный ритм. Статичное и однообразное рядоположение фронтально поставленных фигур, столь излюбленное мастерами XII века, сознательно нарушается Феофаном ради такой трактовки, в которой моменты эмоционального порядка могли бы получить наиболее полное выражение. Написанные им фигуры как бы выплывают из неярких серебристо-голубых фонов, они кажутся случайно разбросанными по плоскости стены, в их асимметрическом размещении есть свой глубокий смысл, поскольку этот нервный - то учащенный, то замедленный - ритм способствует созданию впечатления драматической напряженности. Божество как бы предстает зрителю в «грозе и буре», готовое в любое мгновение исчезнуть, чтобы затем вновь явиться, но уже в ином виде и при ином освещении.
[Цв. ил.] 87. Столпник Симеон Старший. Фреска в камере на хорах
[Цв. ил.] 88. Иоанн Лествичник. Фреска в камере на хорах
Святые Феофана отличаются острыми характеристиками. Его Ной, Мельхиседек, столпники, Акакий, Макарий Египетский, даже его Пантократор - все это образы такого индивидуального склада, что их невольно воспринимаешь как портреты, и притом портреты чисто реалистического толка. Но им присуща и одна общая черта - суровость. Всеми своими помыслами они устремлены к Богу, для них «мир во зле лежит», они непрестанно борются с обуревающими их страстями. И их трагедия в том, что борьба эта дается им дорогой ценой. Они уже утратили наивную веру в традиционные догмы; для них обретение веры есть дело тяжелого нравственного подвига; им надо всходить на высокие столпы, чтобы отдалиться от «злого мира» и приблизиться к небу, чтобы подавить свою плоть и свои греховные помыслы. Отсюда их страстность, их внутренний пафос. Могучие и сильные, мудрые и волевые, они знают, что такое зло, и они знают те средства, которыми надо с ним бороться. Однако они познали также соблазны мира. Из этих глубочайших внутренних противоречий рождается их вечный разлад. Слишком гордые, чтобы поведать об этом ближнему, они замкнулись в броню созерцательности. И хотя на их грозных лицах лежит печать покоя, внутренне в них все клокочет и бурлит.
В век, когда еретические движения разлились широким потоком по территории Западной и Восточной Европы, страстное, остросубъективное искусство Феофана должно было пользоваться большим успехом. При взгляде на его святых многие вспоминали, вероятно, свои собственные переживания. Феофану удалось с редкой художественной убедительностью воплотить в святых те противоречивые средневековые идеалы, которые стояли на грани распада и которые были подвергнуты в ближайшие десятилетия коренной переоценке. В своей трактовке образа святого Феофан ярко отразил «брожения века». Тем самым его творчество несло в себе семена нового, того, чему принадлежало будущее.
Феофан Грек вышел из традиций раннепалеологовской художественной культуры. Отсюда он почерпнул свою блестящую живописную технику. Однако он довел ее до такого совершенства, что она обрела в его руках новое качество, отмеченное индивидуальной печатью. Пишет Феофан в резкой, решительной, смелой манере. Он лепит свои фигуры энергичными мазками, со сказочным мастерством накладывая поверх темной карнации сочные белые, голубоватые, серые и красные блики, придающие его лицам необычайную живость и ту напряженность выражения, с. 181
с. 182
¦
которая обычно так волнует, когда смотришь на его святых. Эти блики далеко не всегда кладутся Феофаном на выпуклые, выступающие части. Нередко можно их найти на наиболее затененных частях лица. Поэтому их и нельзя сравнивать с тречентистской светотеневой моделировкой, в которой распределение света и тени подчинено строгой эмпирической закономерности. Феофановский блик - это могучее средство для достижения нужного эмоционального акцента, это тонко продуманный прием усиления экспрессии образа. Приходится поражаться, с какой бесподобной уверенностью пользуется им Феофан. Его блики всегда попадают в нужную точку, не отклоняясь ни на одну сотую миллиметра, в них всегда есть своя глубокая внутренняя логика. И не случайно избегает Феофан ярких, пестрых красок, которые могли бы нейтрализовать импульсивность его бликов. Феофановская колористическая гамма скупа и сдержанна. Мастер предпочитает приглушенные, звучащие как бы под сурдинку тона. Он дает фигуры на серебристо-голубых фонах, в лицах охотно пользуется плотным оранжево-коричневым тоном, имеющим терракотовый оттенок, одеяния Феофан окрашивает в бледно-желтые, жемчужно-белые, серебристо-розовые и серебристо-зеленые тона. Свою палитру Феофан строит на тональной основе, объединяя все краски в единую серебристую гамму. Из этой гаммы вырывается лишь излюбленный мастером терракотовый цвет, обладающий необычайной плотностью и весомостью, в силу чего положенные поверх него блики кажутся особенно броскими и яркими.
Дальнейшая деятельность Феофана Грека протекала в Нижнем Новгороде и Москве, где он расписал между 1395 и 1405 годами три церкви (Рождества Богородицы, Архангельский собор и Благовещенский собор). К сожалению, ни одна из этих росписей до нас не дошла. В Новгороде Феофан оказал сильное влияние на местных живописцев и возглавил целое художественное с. 182
с. 183
¦
направление, которое можно условно назвать «феофановским». С этим направлением связаны две росписи - церкви Феодора Стратилата и разрушенной во время второй мировой войны церкви Успения на Волотовом поле. с. 183
¦
Византийский живописец, работавший на Руси. Феофан расписал церковь Спаса на Ильине (Новгород, 1378), Архангельский (1399) и Благовещенский соборы Московского Кремля (1405, вместе с Андреем Рублевым и Прохором с Городца). Феофану приписывают иконы деисусного чина Благовещенского собора в Московском Кремле — «Спас», «Богоматерь», «Иоанн Предтеча» (при участии и под руководством Феофана Грека исполнены и другие иконы этого и праздничного чинов). Создал в Москве мастерскую, которой приписывают иконы "Богоматери Донской" с "Успением" на обороте (1380 или 1392), "Четырёхчастная", "Преображение" из Переславля-Залесского. Творчество Феофана Грека оставило ярчайший след в живописи Новгорода и Москвы и нашло множество последователей.
Биография
Феофан Грек родился, вероятно, в 30-х годах XIV века и умер между 1405 и 1415 годами. Великий живописец русского средневековья был родом из Византии, почему и получил прозвище “Грек”. На Русь художник приехал не позднее 1378 года. Впервые имя его появляется в Новгородской летописи: видимо, именно новгородцы пригласили уже известного в Греции художника для росписи вновь построенной на Торговой стороне церкви. Третья новгородская летопись под 6886 (1378 год) пишет: "Того же лета подписана церковь Господа нашего Иисуса Христа, на Ильине улице, повелением благородного и боголюбивого боярина Василья Даниловича, со уличаны Ильины улицы, а подписывал мастер Греченин Феофан, при великом князе Димитрии Ивановиче и при Архиепископе Алексии Великого Новгорода и Пскова". Летописец говорит здесь о фресках церкви Спаса Преображения на Ильине улице, частично сохранившихся до нашего времени. Их расчистка началась в 1910 году, но закончилась только в 1944 году. Теперь эта церковь является одним из наиболее известных исторических памятников Новгорода, главным источником для изучения творческой манеры великого мастера.
Но, пожалуй, главный источник для изучения жизни и творчества Феофана Грека - это письмо писателя и монаха, современника гениального византийца, составителя житий Епифания Премудрого, написанное им Кириллу, игумену тверского Спасо-Афанасьевского монастыря. Это послание, составленное около 1415 года, содержит важные подробности биографии приезжего грека и, кроме того, дает живую характеристику мастера, сделанную человеком, лично знавшим художника и сумевшим подметить необычные, индивидуальные черты его характера.
Только из этого послания известно, что Феофан Грек расписал более сорока каменных церквей в Константинополе, Халкидоне, Галате, Кафе (ныне Феодосия), Великом и Нижнем Новгородах, в Москве. Епифаний Премудрый описывает некоторые его произведения, в том числе поразившие современников «страннолепные» (чудесные) росписи княжеских палат, на стене которых художник изобразил Москву. Епифаний Премудрый отмечает также необычайную свободу поведения художника во время творчества, — что он, работая, никогда не смотрел на образцы, беспрестанно ходил и беседовал, причем ум его не отвлекался от его живописи. При этом Епифаний Премудрый иронизирует над скованностью и неуверенностью «нециих наших» иконописцев, неспособных оторваться от образцов. Характеризуя личность и творчество Феофана, Епифаний называет его «преславный мудрец, философ зело хитрый, книги изограф искусный и живописец изящный среди иконописцев».
Между 1378 и 1390 годами Феофан, по свидетельству Епифания, участвовал в восстановительных работах в Нижнем Новгороде после набега татар, которые сожгли город и монастыри. Его росписи не сохранились. Около 1390 года мастер прибыл в Москву. По свидетельству московских летописей, Феофан Грек участвовал в украшении кремлёвских храмов (1395, 1399 и 1405). В 1395 году он расписывал церковь Рождества Богородицы в Московском Кремле (позднее здание было разобрано в связи со строительством на этом месте Архангельского собора, 1505—1508). В 1405 году Феофан расписывал Благовещенский собор в Московском Кремле вместе с Прохором с Городца и «чернецом» (монахом) Андреем Рублёвым. По традиции Феофану Греку приписывают также оформление знаменитых рукописей рубежа XIV-XV веков - Евангелия Хитрово и Евангелия Федора Кошки, хотя вопрос об их авторстве окончательно не решён.
К сожалению, ни летописи, ни Епифаний Премудрый не упоминают о дате смерти Феофана, которая так и осталась неизвестной. Видимо, он скончался в весьма преклонном возрасте где-то между 1405 и 1415 годами.
Искусство Феофана Грека
Хотя манера письма Феофана исключительно индивидуальна, все же и для нее можно найти прямые источники в памятниках константинопольской школы. Это, прежде всего, фрески трапезной Кахриэ Джами, возникшие во втором десятилетии XIV века. Здесь головы отдельных святых (особенно Давида Солунского) кажутся как бы вышедшими из-под кисти Феофана. Они написаны в энергич-ной, свободной манере письма, основанной на широком применении смелых мазков и так называемых отметок, с помощью которых моделируются лица. Эти блики и отметки особенно активно используются в отделке лба, скул, гребня носа. Сам по себе данный прием не нов, он весьма распространен в живописи XIV века, преимущественно первой его поло-вины. Что сближает росписи Кахриэ Джами и фрески Феофана — это замечательная точность в распределении бликов, всегда попадающих в нужное место, благодаря чему форма приобретает крепость и конструктивность. В памятниках провинциального круга (как, например, в росписях пещерного храма Теоскепастос в Трапезунде) мы никогда не найдем подобной точности моделировки. Лишь познакомившись с такими провинциальными работами, окончательно убеждаешься в столичной выучке Феофана, который в совершен-стве овладел всеми тонкостями константинопольского мастерства.
На константинопольскую школу указывают и основные принципы феофановского ис-кусства — напряженный психологизм образов, необычайная острота индивидуальных характеристик, динамическая свобода и живописность композиционных построений, изы-сканный «тональный колорит», преодолевающий пеструю многодетность восточной па-литры, наконец, незаурядное декоративное чутье, восходящее к лучшим традициям цареградской живописи. Всеми этими гранями своего искусства Феофан выступает перед нами как столичный художник, живущий эстетическими идеалами константинопольского общества.
Статья посвящена краткой биографии Феофана Грека - знаменитого средневекового мастера, византийского и славянского иконописца, автора многочисленных фресок.
Биография Феофана: ранние годы и переезд на Русь
Феофан родился около 1340 г. в Византии, где и начинал свою работу. Произведения мастера этого периода практически не сохранились. Судя по сохранившимся письменным источником, он участвовал в украшении около 40 византийских церквей. Переехал на Русь, вероятно в составе церковной миссии.
В 1370 г. Феофан обосновался в Новгороде, где участвовал в работе над украшением церкви Спаса. Заслугой мастера стало главное изображение храма - Спас Вседержитель, также был автором многих росписей и фресок. Церковь Спаса - единственное сохранившееся произведение искусства, работа над которым Феофаном подтверждается документально. Это дает основание судить об особенностях художественного стиля автора и позволяет проводить сравнительный анализ для определения его авторства в других работах. Манера Феофана очень индивидуальна, изображения выполнены с большой художественной яркостью и размахом, отсутствует детализация. Заметно большая творческая работа мастера над изображением лиц, по которой можно судить о глубоком философском смысле фресок, понимании Феофаном человеческой психологии.
Исследователи отмечают, что Феофану присуще отрицание оптимизма. Человек, согласно мастеру, изначально греховен, поэтому должен со страхом и раболепием покорно внимать божественному проявлению и ждать от него решения своей судьбы. Цветовая палитра фресок небогата, что подчеркивает их аскетический характер.
Творчество Феофана оказало большое влияние на новгородское искусство. Его традиции нашли отражение в работах многих славянских мастеров в области иконописи и росписи церквей. Прослеживается влияние Феофана и в оформлении литературных памятников древнего Новгорода.
Следующий этап жизненного пути мастера плохо известен. Есть сведения, что он жил в Нижнем Новгороде, Серпухове. Работы этого периода до наших дней не дошли.
Биография Феофана: московский период
В 90-х гг. XIV в. Феофан переехал в Москву, где активно занимался любимым делом: писал иконы, расписывал церкви и частные дома знатных людей. Занимался оформлением письменных произведений. Греку или его ученикам приписывается работа над двумя известными Евангелиями того периода. В украшении жилых помещений, помимо церковных сюжетов, мастер использовал и светские изображения.
Судя по письменным источникам, Феофан основательно закрепился в Москве и, вероятно, создал собственную мастерскую, набрав учеников. Мастер вместе с А. Рублевым участвовал в создании иконостаса Благовещенского собора. Совместная работа двух великих мастеров эпохи, выразившаяся в сочетании византийских и исконно русских традиций, стала основой для формирования классического русского иконописания.
Не существует абсолютно достоверной информации о том, какие иконы были написаны Феофаном. Обычно ему приписывают создание икон "Преображенье Господне", "Успение Божьей Матери" и некоторые другие. Иконописный стиль мастера отличается от его фрескового творчества. В иконах нет экспрессивности, они выполнены в духе огромной скорби. В работах ярко проявляется индивидуальность Феофана, они не строго каноничны и подобны портретным изображениям. Тем не менее, в этих иконах отчетливо прослеживается многовековая византийская церковная традиция.
Дата смерти Феофана точно неизвестна. Предположительно это произошло около 1410 г.
Деятельность Феофана Грека оказала большое влияние на историю древнерусского искусства. Важный фактором было то, что мастер переехал на Русь в зрелом возрасте, уже имея за плечами богатый опыт работы в Византии. Он стал одним из тех, кто укреплял культурные византийско-русские контакты, был проводником и носителем богатой византийской культуры.
Русь была прямой наследницей могущественной империи и стремилась подражать ее достижениям. Поэтому деятельность Феофана органично вплеталась в оригинальное славянское искусство и не казалась инородной. Работы Феофана пользовались популярностью и стали образцами для многих последующих русских мастеров.
"Преславный мудрец, философ зело хитрый...книги иБожией матери нарочитый и среди иконописцев, отменный живописец", - так характеризует Феофана Грека талантливый писатель, его современник, монах Епифаний Премудрый.
Феофан Грек - один из немногих византийских мастеров-иконописцев, чье имя осталось в истории, возможно, благодаря тому, что, находясь в расцвете творческих сил, он покинул родину и до самой смерти работал на Руси, где умели ценить индивидуальность живописца. Этому гениальному "византийцу", или "гречину", суждено было сыграть решающую роль в пробуждении русского художественного гения.
Великий живописец русского средневековья был родом из Византии, почему и получил прозвище Грека. Наиболее вероятной датой рождения художника считаются 30-е годы XIV столетия. На Русь он приезжает в возрасте 35-40 лет. К этому времени Феофаном было расписано сорок каменных церквей в Константинополе, Халкидоне и Галате. Из Византии мастер перебрался в Кафу (Феодосия), в ту пору богатую генуэзскую колонию, а оттуда - в Новгород.
В Галате (генуэзской колонии) он соприкоснулся с западной культурой. Он видел ее палаццо и церкви, наблюдал необычные для византийца свободные западные нравы. Деловитость жителей Галаты резко отличалась от уклада византийского общества, которое никуда не спешило. Он мог бы эмигрировать в Италию, как это делали многие его даровитые соплеменники. Но, видимо, расстаться с православной верой оказалось не под силу. Он направил свои стопы не на запад, а на восток.
Зрелым, сложившимся мастером Феофан Грек приехал на Русь. Благодаря нему русские живописцы получили возможность познакомиться с византийским искусством в исполнении не рядового мастера-ремесленника, а гения.
 |
Богоматерь Донская |
Первая работа, выполненная Феофаном Греком на Руси, - фрески одного из замечательных храмов Новгорода Великого - церкви Спаса Преображения на Ильине улице, построенной в 1374 году. Над фресками этой церкви он работал летом 1378 года по заказу боярина Василия Даниловича и горожан с Ильиной улицы.
Фрески сохранились частично - в куполе изображен Пантократор (Христос-судия), окруженный четырьмя серафимами. В простенках - фигуры праотцев: Адама, Авеля, Ноя, Сира, Мелхиседека, Еноха, пророка Илии и Иоанна Предтечи, а в камере - личной молельне заказчика - пять столпников, "Троица", медальоны с изображениями Иоанна Лествичника, Агафона, Акакия и Макария.
Каждому из святых Феофан Грек дает глубоко индивидуальную, сложную психологическую характеристику. И в то же время все они - мудрый величавый Ной, грозный пророк Илья, самоуглубленные столпники - имеют нечто общее, объединяющее их: это люди могучего духа, стойкого характера, люди, терзаемые противоречиями, за их внешним спокойствием кроется жестокая борьба с обуревающими человека страстями.
Даже в композиции "Троицы" нет умиротворенности. В образах ангелов не ощущается юношеской мягкости. Их прекрасные лица полны суровой отрешенности. Особенно выразительна фигура центрального ангела. Внешняя неподвижность, статичность еще более подчеркивают внутреннюю напряженность. Распростертые крылья как бы осеняют двух других ангелов, объединяя композицию в целом, придавая ей особую строгую завершенность и монументальность.
В образах Феофана - огромная сила эмоционального воздействия, в них звучит трагический пафос. Острый драматизм присутствует и в самом живописном языке мастера. Манера письма Феофана резкая, стремительная, темпераментная. Он прежде всего живописец и фигуры лепит энергичными, смелыми мазками, накладывая яркие блики, что придает лицам трепетность, подчеркивает напряженность выражения. Цветовая гамма, как правило, лаконична, сдержанна, но цвет - насыщенный, весомый, а ломкие острые линии, сложный ритм композиционного построения еще более усиливают общую экспрессивность образов.
Росписи Феофана Грека созданы на основе знания жизни, психологии человека. В них заложен глубокий философский смысл, ясно ощущаются проницательный ум, страстный, кипучий темперамент автора.
 |
Преображение Господне |
Русских поражали его глубокий ум и образованность, снискавшие ему славу мудреца и философа. "Преславный мудрец, философ зело хитрый... и среди живописцев - первый живописец", - писал о нем Епифаний. Феофан дал русичам пример необыкновенного творческого дерзания.
Фрески Спаса Преображения явились ценным памятником монументального искусства Новгорода, они повлияли на творчество ряда живописцев. Наиболее близки к ним росписи церквей Федора Стратилата и Успения на Волотовом поле, вероятно, выполненные учениками Феофана.
В Новгороде, по-видимому, Феофан Грек прожил довольно долго, затем, проработав некоторое время в Нижнем Новгороде, приезжает в Москву. Об этом периоде творчества мастера сохранилось больше сведений. Вероятно, Феофан имел собственную мастерскую и заказы выполнял с помощью учеников. Работы, упоминаемые в летописях, охватывают десять лет. За время с 1395 по 1405 год мастер расписал три кремлевских храма: церковь Рождества Богородицы (1395), Архангельский (1399), Благовещенский (1405) соборы, а, кроме того, выполнил некоторые светские заказы: фрески терема великого князя Василия Дмитриевича и дворца князя Владимира Андреевича Храброго (двоюродного брата Дмитрия Донского).
Из всех этих работ сохранился лишь иконостас Благовещенского собора в Кремле, который создавался в содружестве с Андреем Рублевым и "старцем Прохором с Городца".
Рублев работал над иконами, изображающими праздники. Феофану Греку принадлежит большинство икон деисусного ряда: "Спас", "Богоматерь", "Иоанн Предтеча", "Архангел Гавриил", "Апостол Павел", "Иоанн Златоуст", "Василий Великий".
Однако иконостас имеет общий замысел, строго гармоническую композицию, связанную единым ритмом. В центре изображен грозный судия - Спас, восседающий на троне; с обеих сторон к нему подходят святые, которые молят Христа за грешное человечество. Как и прежде, святые Феофана - могучие и каждый индивидуален в своем облике. Но все же в их образах появились новые качества: они более сдержанны, величавы. Больше тепла в образе
 |
Богоматерь |
Иконы отличаются исключительной монументальностью. Фигуры четким силуэтом выделяются на сияющем золотом фоне, напряженно звучат лаконичные, обобщенно-декоративные краски: белоснежный хитон Христа, бархатисто-синий мафорий Богоматери, зеленые одежды Иоанна. И хотя в иконах Феофан сохраняет живописную манеру своих росписей, линия становится четче, проще, сдержанней.
В работе над убранством Благовещенского собора встретились два великих мастера древней Руси, по-своему выразившие в искусстве полную драматических столкновений эпоху. Феофан - в трагических, титанических образах, Рублев - в гармонически-светлых, воплотивших мечту о мире и согласии между людьми. Именно эти два мастера были создателями классической формы русского иконостаса.
Работа в соборе была закончена за один год. Неизвестно, как сложилась в дальнейшем судьба Феофана Грека, какими были его последующие работы. Ученые предполагают, что Феофан работал как миниатюрист. Некоторые из них считают, что миниатюры двух знаменитых рукописных памятников древней Руси - Евангелия Кошки и Евангелия Хитрово - выполнены в мастерской Феофана, возможно, по его замыслу. Где мастер провел последние годы жизни, - неизвестно. Умер он, вероятно, между 1405 и 1415 годами, так как из письма Епифания Премудрого становится известным, что в 1415 году великого живописца уже не было в живых.
Византийский мастер нашел на Руси вторую родину. Его страстное, вдохновенное искусство было созвучно мироощущению русских людей, оно оказало плодотворное влияние на современных Феофану и последующие поколения русских художников.
Известно, что на Руси Феофан Грек принимал участие в росписи десятков церквей. К сожалению, большинство его работ утрачено и неизвестно, принадлежит ли ему самому или его ученикам целый ряд первоклассных произведений, ему приписываемых. Достоверно известно только, что им была расписана церковь Спаса Преображения в Новгороде. Общепринято причислять творчество Феофана Грека к явлениям русской культуры. Но на самом деле он был человеком исключительно византийской культуры и как мыслитель, и как художник.
Конечно живопись Феофана Грека была созвучна уходящей золотоордынской Руси. Но она абсолютно не соответствовала настроениям новым, мечтам о светлом будущем, о нарождающемся могуществе Московского царства. В Новгороде творчество Феофана вызвало восторг и подражание. Победоносная Москва встретила его благосклонно, но утвердила кистью Андрея Рублева иной стиль живописи - "светло радостный", гармонический, лирико-этический.
по книге: Дмитриенко А.Ф., Кузнецова Э.В., Петрова О.Ф., Федорова Н.А. 50 кратких биографий мастеров русского искусства. Ленинград, 1971 г.
О незаурядной личности Феофана Грека (Гречанина) мы знаем благодаря двум историческим персонам и их хорошим отношениям. Это - Кирилл, архимандрит тверского Спасо-Афанасьевского монастыря, и иеромонах Троице-Сергиева монастыря, последователь Сергия Радонежского, а впоследствии составитель его житий Епифаний Премудрый.
В 1408 г. из-за набега хана Едигея иеромонах Епифаний прихватил свои книги и убежал от опасности из Москвы в соседнюю Тверь, а там укрылся в Спасо-Афанасьевском монастыре и сдружился с его настоятелем архимандритом Кириллом.
Вероятно, в тот период настоятель и увидел «церковь Софийскую цареградскую», нарисованную в Евангелии, которое принадлежало Епифанию. Через несколько лет в несохранившемся письме Кирилл, видимо, спросил о рисунках с видами константинопольского собора Святой Софии, которые произвели на него впечатление и запомнились. Епифаний в ответ дал обстоятельное объяснение по поводу их происхождении. Сохранилась копия XVII–XVIII вв. отрывка из этого ответного письма (1413 - 1415 гг.), названного так: «Выписано из послания иеромонаха Епифания, писавшего к некоему другу своему Кириллу».
Епифаний в послании поясняет игумену, что те изображения он собственноручно скопировал у гречина Феофана. И далее Епифаний Премудрый подробно и живописно рассказывает о греческом иконописце. Поэтому мы знаем, что Феофан Грек работал «по воображению», т.е. не смотрел на канонические образцы, а писал самостоятельно по своему усмотрению. Феофан был в постоянном движении, поскольку отходил от стены, оглядывал изображение, сверяя с образом, который сложился в его голове, и продолжал писать. Такая художественная свобода была необычна для русских иконописцев того времени. В процессе работы Феофан охотно поддерживал беседу с окружающими, что не сбивало его с мысли и не мешало его трудам. Епифаний Премудрый, который знал византийца лично и общался с ним, подчеркивал ум и дарование мастера: «муж он живый, преславный мудрок, зело философ хитр, Феофан, гречин, книги изограф нарочитый и живописец изящный во иконописцех».
Ни о семье, ни о том, где и как получил иконописное образование Феофан данных нет. В послании Епифаний указывает только на уже готовые работы византийца. Феофан Грек украсил своими росписями сорок храмов в различных местах: Константинополе, Халкидоне и Галате (предместья Константинополя), Кафе (современная Феодосия), в Новгороде Великом и Нижнем, а также три церкви в Москве и несколько светских зданий.
После работ в Москве имя Феофана Грека не упоминается. Подробности его личной жизни не известны. Дата смерти не точна. Есть предположение, основанное на косвенных признаках, что к старости он удалился на святую гору Афон и закончил свою земную жизнь будучи монахом.
Феофан Грек в Великом Новгороде
Единственными достоверными произведениями русско-византийского мастера считаются только росписи в Новгороде Великом, где он жил и работал некоторое время. Так в Новгородской летописи от 1378 года конкретно указано, что «церковь нашего Господа Иисуса Христа» расписал мастер гречанин Феофан. Речь идёт о церкви Спаса Преображения на Ильине улице, построенной в 1374 году на Торговой стороне города. Византийского мастера для росписи храма позвал, видимо, местный боярин Машков Василий. Предположительно, Феофан прибыл на Русь с митрополитом Киприаном.
Храм Спаса Преображения уцелел, а росписи Грека сохранились лишь частично. Их расчищали несколько десятилетий с перерывами, начав в 1910 году. Фрески, хотя и дошли до нас с утратами, дают представление о Феофане Греке как выдающемся художнике, который принес новые идеи в русскую иконопись. Живописец и искусствовед Игорь Грабарь оценивал приезд в Россию мастеров величины Феофана Грека, как плодотворный внешний импульс в поворотные моменты русского искусства, когда он был особенно нужен. Феофан Грек оказался на Руси, когда государство освобождалось от нашествия татаро-монголов, медленно поднималось и возрождалось.
Феофан Грек в Москве
Московские летописи свидетельствуют о том, что Феофан Грек создавал стенописи кремлёвских храмов в конце 14 – начале 15 века:
- 1395 год - роспись церкви Рождества Богородицы на сенях в содружестве с Симеоном Черным.
- 1399 - роспись .
- 1405 - роспись того , что стоял ранее на месте нынешнего. Благовещенский собор Феофан расписывал вместе с русскими мастерами Прохором с Городца и Андреем Рублевым.
Миниатюра Лицевого летописного свода, 16 век. Феофан Грек и Семён Чёрный расписывают церковь Рождества. Надпись: «В том же году в центре города Москвы была расписана церковь Рождества Пречистой Богородицы и придел святого Лазаря. А мастера - Феодор грек да Семен Черный».
Особенности творчества Феофана Грека
Фрескам Феофана Грека присущ минимализм цветовой гаммы и непроработанность мелких подробностей. Оттого лики святых предстают суровыми, сосредоточенными на внутренней духовной энергии и излучают мощную силу. Пятна белил положены художником так, что создают свет, подобный фаворскому, и акцентируют внимание на важных по смыслу деталях. Мазкам его кисти присуща резкость, точность и смелость нанесения. Персонажи росписей иконописца аскетичны, самодостаточны и углублены в молчаливую молитву.
Творчество Феофана Грека связывают с исихазмом, которое подразумевало непрестанную «умную» молитву, безмолвие, чистоту сердца, преобразующую силу Бога, Царство Божие внутри человека. Через века, следом за Епифанием Премудрым Феофана Грека признают не только гениальным иконописцем, но мыслителем и философом.
Работы Феофана Грека
Достоверных данных нет, но творчеству Феофана Грека обычно приписывают двустороннюю икону «Донской Божией матери» с «Успением Божией Матери» на обороте и деисусный чин иконостаса Благовещенского собора Кремля. Иконостас Благовещенского собора выделяется ещё и тем, что он стал на Руси первым, на иконах которого фигуры святых изображены во весь рост.
Ранее предполагалось, что икона «Преображение Господне» из Спасо-Преображенского собора Переславля-Залесского принадлжеит кисти Феофана Грека и иконописцам мастерской, которую он создал в Москве. Но в последнее время усилились сомнения в его авторстве.
Донская икона Божией Матери. Приписывается Феофану Греку.
Икона «Преображение Иисуса Христа пред учениками на горе Фавор». ? Феофан Грек и мастерская. ?
Феофан Грек. Иисус Пантократор
- роспись в куполе церкви Спаса Преображения на Ильине улице. Великий Новгород.
