Но ничего этого не случилось. Именно подворотня растаяла, как мерзкое сновидение, и более не вернулась.
Видно, уж не так страшна разруха. Не взирая на нее, дважды в день серые гармоники под подоконниками наливались жаром, и тепло волнами расходилось по квартире.
Совершенно ясно: пес вытащил самый главный собачий билет. Глаза его теперь не менее двух раз в день заливались благодарными слезами по адресу пречистенского мудреца. Кроме того, все трюмо в гостиной-приемной между шкафами отражали удачливого красавца пса.
"Я - красавец. Быть может, неизвестный собачий принц-инкогнито, - размышлял пес, глядя на лохматого кофейного пса с довольной мордой, разгуливающего в зеркальных далях. - Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю - у меня на морде белое пятно. Откуда оно, спрашивается? Филипп Филиппович - человек с большим вкусом, не возьмет он первого попавшегося пса-дворника.
В течение недели пес сожрал столько же, сколько в полтора последних голодных месяца на улице. Но, конечно, только по весу. О качестве еды у Филиппа Филипповича и говорить не приходилось. Если даже не принимать во внимание того, что ежедневно Дарьей Петровной закупалась груда обрезков на Смоленском рынке на восемнадцать копеек, достаточно упомянуть обеды в семь часов вечера в столовой, на которых пес присутствовал, несмотря на протесты изящной 3ины. Во время этих обедов Филипп Филиппович окончательно получил звание божества. Пес становился на задние лапы и жевал пиджак, пес изучил звонок Филипп Филипповича - два полнозвучных отрывистых хозяйских удара, и вылетал с лаем встречать его в передней. Хозяин вваливался в черно-бурой лисе, сверкая миллионом снежных блесток, пахнущий мандаринами, сигарами, духами, лимонами, бензином, одеколоном, сукном, и голос его, как командная труба, разносился по всему жилищу.
3ачем же ты, свинья, сову разорвал? Она тебе мешала? Мешала, я тебя спрашиваю? 3ачем профессора Мечникова разбил?
Его, Филипп Филиппович, нужно хлыстом отодрать хоть раз, - возмущенно говорила 3ина, - а то он совершенно избалуется. Вы поглядите, что он с вашими калошами сделал.
Никого драть нельзя! - взволновался Филипп Филиппович. - Запомни это раз и навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением. Мясо ему давали сегодня?
Господи! Он весь дом обожрал. Что вы спрашиваете, Филипп Филиппович. Я удивляюсь, как он не лопнет.
Ну и пусть ест на здоровье... Чем тебе помешала сова, хулиган?
У-у! - скулил пес-подлиза и полз на брюхе, вывернув лапы.
3атем его с гвалтом волокли за шиворот через приемную в кабинет. Пес подвывал, огрызался, цеплялся за ковер, ехал на заду, как в цирке. Посредине кабинета на ковре лежала стеклянноглазая сова с распоротым животом, из которого торчали какие-то красные тряпки, пахнущие нафталином. На столе валялся вдребезги разбитый портрет.
Я нарочно не убирала, чтобы вы полюбовались, - расстроенно докладывала 3ина, - ведь на стол вскочил, какой мерзавец! И за хвост ее - цап! Я опомниться не успела, как он ее всю растерзал. Мордой его потычьте в сову, Филипп Филиппович, чтобы знал, как вещи портить.
И начинался вой. Пса, прилипавшего к ковру, тащили тыкать в сову, причем пес заливался горькими слезами и думал: "Бейте, только из квартиры не выгоняйте".
Сову чучельнику отправить сегодня же. Кроме того, вот тебе восемь рублей и шестнадцать копеек на трамвай, съезди к Мюру, купи ему хороший ошейник с цепью.
На следующий день на пса надели широкий блещущий ошейник. В первый момент, поглядевшись в зеркало, он очень расстроился, поджал хвост и ушел в ванную комнату, размышляя, как бы ободрать его о сундук или ящик. Но очень скоро пес понял, что он - просто дурак. 3ина повела его гулять на цепи. По Обухову переулку пес шел, как арестант, сгорая от стыда, но пройдя по Пречистенке до храма Христа, отлично сообразил, что значит в жизни ошейник. Бешеная зависть читалась в глазах у всех встречных псов, а у Мертвого переулка какой-то долговязый с обрубленным хвостом дворняга облаял его "барской сволочью" и "шестеркой". Когда пересекали трамвайные рельсы, милиционер поглядел на ошейник с удовольствием и уважением, а когда вернулись, произошло самое невиданное в жизни: Федор-швейцар собственноручно отпер парадную дверь и впустил Шарика. 3ине он при этом заметил:
Ишь, каким лохматым обзавелся Филипп Филиппович. И удивительно жирный.
Еще бы! За шестерых лопает, - пояснила румяная и красивая от мороза 3ина.
"Ошейник - все равно, что портфель", - сострил мысленно пес и, виляя задом, последовал в бельэтаж, как барин.
Оценив ошейник по достоинству, пес сделал первый визит в то главное отделение рая, куда до сих пор вход ему был категорически воспрещен, именно - в царство поварихи Дарьи Петровны. Вся квартира не стоила и двух пядей Дарьиного царства. Всякий день в черной сверху и облицованной кафелем плите стреляло и бушевало пламя. Духовой шкаф потрескивал. В багровых столбах горело вечною огненной мукой и неутоленной страстью лицо Дарьи Петровны. Оно лоснилось и отливало жиром. В модной прическе на уши и с корзинкой светлых волос на затылке светилось двадцать два поддельных бриллианта. По стенам на крюках висели золотые кастрюли, вся кухня громыхала запахами, клокотала и шипела в закрытых сосудах...
Вон! - завопила Дарья Петровна. - Вон, беспризорный карманник! Тебя тут не хватало! Я тебя кочергой...
Чего ты? Ну, чего лаешься? - умильно щурил глаза пес. - Какой же я карманник? Ошейник вы разве не замечаете? - и он боком лез в дверь, просовывая в нее морду.
Шарик обладал каким-то секретом покорять сердца людей. Через два дня он уже лежал рядом с корзиной углей и смотрел, как работает Дарья Петровна. Острым и узким ножом она отрубала беспомощным рябчикам головы и лапки, затем, как яростный палач, с костей сдирала мякоть, из кур вырывала внутренности, что-то вертела в мясорубке. Шарик в это время терзал рябчикову голову. Из миски с молоком Дарья Петровна вытаскивала куски размокшей булки, смешивала их на доске с мясною кашицей, заливала все это сливками, посыпала солью и на доске лепила котлеты. В плите гудело, как на пожаре, а на сковороде ворчало, пузырилось и прыгало. 3аслонка с грохотом отпрыгивала, обнаруживала страшный ад. Клокотало, лилось.
Вечером потухала пламенная страсть, в окне кухни, над белой половиной занавесочкой стояла густая и важная пречистенская ночь с одинокой звездой. В кухне было сыро на полу, кастрюли сияли таинственно и тускло, на столе лежала пожарная фуражка. Шарик лежал не теплой плите, как лев на воротах и, задрав от любопытства одно ухо, глядел, как черноусый и взволнованный человек в широком кожаном поясе за полуприкрытой дверью в комнате 3ины и Дарьи Петровны обнимал Дарью Петровну. Лицо у той горело мукой и страстью, все, кроме мертвенного напудренного носа. Щель света лежала на потрете черноусого, и пасхальный розан свисал с него.
Как демон пристал, - бормотала в полумраке Дарья Петровна, - отстань. Сейчас 3ина придет. Что ты, чисто тебя тоже омолодили?
Нам ни к чему, - плохо владея собой и хрипло отвечал черноусый. - До чего вы огненная...
Вечерами пречистенская звезда скрывалась за тяжкими шторами, и, если в Большом театре не было "Аиды" и не было заседания Всероссийского хирургического общества, божество помещалось в кресле. Огней под потолком не было, горела только одна зеленая лампа на столе. Шарик лежал на ковре в тени и, не отрываясь, глядел на ужасные дела. В отвратительной едкой и мутной жиже в стеклянных сосудах лежали человеческие мозги. Руки божества, обнаженные по локоть, были в рыжих резиновых перчатках, и скользкие тупые пальцы копошились в извилинах. Временами божество вооружалось маленькими сверкающим ножиком и тихонько резало желтые упругие мозги.
- "К берегам священным Нила", - тихонько напевало божество, закусывая губы и вспоминая золотую внутренность Большого театра.
Трубы в этот час нагревались до высшей точки. Тепло от них поднималось к потолку, оттуда расходилось по всей комнате, в песьей шубе оживала последняя, еще не вычесанная самим Филиппом Филипповичем, но уже обреченная блоха. Ковры глушили звуки в квартире. А потом далеко звенела выходная дверь.
"Зинка в кинематограф пошла, - думал пес, - а как придет, ужинать, стало быть, будем. На ужин, надо полагать, телячьи отбивные".
И вот в этот ужасный день, еще утром, Шарика кольнула предчувствие. Вследствие этого он вдруг заскучал и утренний завтрак - полчашки овсянки и вчерашнюю баранью косточку - съел без всякого аппетита. Он скучно прошелся в приемную и легонько подвыл там на собственное отражение. Но днем после того, как 3ина сводила его погулять на бульвар, день прошел как обычно. Приема сегодня не было, потому что, как известно, по вторникам приема не бывает, и божество сидело в кабинете, развернув на столе какие-то тяжелые книги с пестрыми картинками. Ждали обеда. Пса несколько оживила мысль о том, что сегодня на второе блюдо, как он точно узнал на кухне, будет индейка. Проходя по коридору, пес услышал, как в коридоре Филиппа Филипповича неприятно и неожиданно прозвенел телефон. Филипп Филиппович взял трубку, прислушался и вдруг взволновался.
Он засуетился, позвонил и вошедшей 3ине приказал срочно подавать обед. Обед! Обед! Обед! В столовой тотчас застучали тарелками, 3ина забегала, из кухни послышалась воркотня Дарьи Петровны, что индейка не готова. Пес опять почувствовал волнение.
"Не люблю кутерьмы в квартире", - раздумывал он... И только он это подумал, как кутерьма приняла еще более неприятный характер. И прежде всего благодаря появлению тяпнутого некогда доктора Борменталя. Тот привез с собой дурно пахнущий чемодан и, даже не раздеваясь, устремился с ним через коридор в смотровую. Филипп Филиппович бросил недопитую чашку кофе, чего с ним никогда не случалось, выбежал навстречу Борменталю, чего с ним тоже никогда не бывало.
Когда умер? - закричал он.
Три часа назад, - ответил Борменталь, не снимая заснеженной шапки и расстегивая чемодан.
"Кто такое умер?" - хмуро и не довольно подумал пес и сунулся под ноги. - Терпеть не могу, когда мечутся".
Уйди из-под ног! Скорей, скорей, скорей! - закричал Филипп Филиппович на все стороны и стал звонить во все звонки, как показалось псу. Прибежала 3ина. - 3ина! К телефону Дарью Петровну, записывать, никого не принимать! Ты нужна. Доктор Борменталь, умоляю вас, скорей, скорей!
"Не нравится мне. Не нравится", - пес обиженно нахмурился и стал шляться по квартире, а вся суета сосредоточилась в смотровой. 3ина оказалась неожиданно в халате, похожем на саван, и начала летать из смотровой в кухню и обратно.
"Пойти, что ль, поесть? Ну их в болото", - решил пес и вдруг получил сюрприз.
Шарику ничего не давать, - загремела команда из смотровой.
Усмотришь за ним, как же.
3апереть!
И Шарика заманили и заперли в ванной.
"Хамство, - подумал Шарик, сидя в полутемной ванной комнате, - просто глупо..."
И около четверти часа он пробыл в ванной в странном состоянии духа - то в злобе, то в каком-то тяжелом упадке. Все было скучно, неясно...
"Ладно, будете вы иметь калоши завтра, многоуважаемый Филипп Филиппович, - подумал он, - две пары пришлось прикупить, и еще одну купите. Чтоб вы псов не запирали".
Но вдруг его яростную мысль перебило. Внезапно и ясно почему-то вспомнился кусок самой ранней юности, солнечный необъятный двор у Преображенской заставы, осколки солнца в бутылках, битый кирпич, вольные псы-побродяги.
"Нет, куда уж, ни на какую волю отсюда не уйдешь, зачем лгать, - тосковал пес, сопя носом, - привык. Я барский пес, интеллигентное существо, отведал лучшей жизни. Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция... Бред этих злосчастных демократов..."
Потом полутьма ванной стала страшной, он завыл, бросился на дверь, стал царапаться.
У-у-у! - как в бочку полетело по квартире.
"Сову раздеру опять", - бешено, но бессильно думал пес. 3атем ослаб, полежал, а когда поднялся, шерсть на нем стала вдруг дыбом, почему-то в ванне померещились отвратительные волчьи глаза...
И в разгар муки дверь открыли. Пес вышел, отряхнувшись, и угрюмо собрался в кухню, но 3ина за ошейник настойчиво повлекла его в смотровую. Холодок прошелся у пса под сердцем.
"3ачем я им понадобился? - подумал он подозрительно. - Бок зажил - ничего не понимаю".
И он поехал лапами по скользкому паркету, так и был привезен в смотровую. В ней сразу поразило невиданное освещение. Белый шар под потолком сиял до того, что резало глаза. В белом сиянии стоял жрец и сквозь зубы напевал про священные берега Нила. Только по смутному запаху можно было узнать, что это Филипп Филиппович. Подстриженная его седина скрывалась под белым колпаком, напоминающим патриаршую скуфейку. Жрец был весь в белом, а поверх белого, как епитрахиль, был надет резиновый узкий фартук. Руки в черных перчатках.
В скуфейке оказался и тяпнутый. Длинный стол был раскинут, а сбоку придвинули маленький четырехугольной на блестящей ноге.
Пес здесь больше всего возненавидел тяпнутого и больше всего за его сегодняшние глаза. Обычно смелые и прямые, ныне они бегали во все стороны от песьих глаз. Они были настороженные, фальшивые, и в глубине их таилось нехорошее, пакостное дело, если даже не целое преступление. Пес глянул на него тяжело и пасмурно, ушел в угол.
Ошейник, 3ина, - негромко молвил Филипп Филиппович, - только не волнуй его.
У 3ины мгновенно стали такие же мерзкие глаза, как у тяпнутого. Она подошла к псу и явно фальшиво погладила его. Тот с тоскою и презрением поглядел на нее.
"Что ж... вас трое. Возьмите, если хотите. Только стыдно вам... Хоть бы я знал, что будете делать со мной".
3ина отстегнула ошейник, пес помотал головой, фыркнул. Тяпнутый вырос перед ним, и скверный мутнящий запах разлился от него.
"Фу, гадость... Отчего мне так мутно и страшно..." - подумал пес и попятился от тяпнутого.
Скорее, доктор, - нетерпеливо молвил Филипп Филиппович.
Резко и сладостно пахнуло в воздухе. Тяпнутый, не сводя с пса настороженных дрянных глаз, высунул из-за спины правую руку и быстро ткнул псу в нос ком влажной ваты. Шарик оторопел, в голове у него легонько закружилось, но он успел еще отпрянуть. Тяпнутый прыгнул за ним и вдруг залепил всю морду ватой. Тотчас же заперло дыхание, но еще раз пес успел вырваться. "3лодей... - мелькнуло в голове. - 3а что?" И еще раз облепили. Тут неожиданно посреди смотровой представилось озеро, а на нем в лодках очень веселые загробные, небывалые, розовые псы. Ноги лишились костей и согнулись.
На стол! - веселым голосом бухнули где-то слова Филипп Филипповича и расплылись в оранжевых струях. Ужас исчез, сменился радостью, секунды две угасающий пес любил тяпнутого. 3атем весь мир перевернулся дном кверху, и была еще почувствована холодная, но приятная рука под животом. Потом - ничего.
На узком операционном столе лежал, раскинувшись, пес Шарик, и голова его беспомощно колотилась о белую клеенчатую подушку. Живот его был выстрижен, и теперь доктор Борменталь, тяжело дыша и спеша, машинкой въедаясь в шерсть, стриг голову Шарика. Филипп Филиппович, опершись ладонями на край стола, блестящими, как золотые обода его очков, глазками наблюдал за этой процедурой и говорил взволнованно:
Руки он вздымал в это время, как будто благословлял на трудный подвиг злосчастного пса Шарика. Он старался, чтобы ни одна пылинка не села на черную резину.
Из-под выстриженной шерсти засверкала беловатая кожа собаки. Борменталь отшвырнул машинку и вооружился бритвой. Он намылил беспомощную маленькую голову и начал брить. Сильно хрустело под лезвием, кое-где выступила кровь. Обрив голову, тяпнутый мокрым бензиновым комком обтер ее, затем оголенный живот пса растянул и молвил, отдуваясь: "Готово".
3ина открыла кран над раковиной, и Борменталь бросился мыть руки. 3ина из склянки полила их спиртом.
Можно мне уйти, Филипп Филиппович? - спросила она, боязливо косясь на бритую голову пса.
Тут шевельнулся жрец. Он выпрямился, глянул на собачью голову и сказал:
Ну, господи, благослови. Нож!
Борменталь из сверкающей груды на столике вынул маленький брюхатый ножик и подал его жрецу. 3атем он облекся в такие же черные перчатки, как и жрец.
Спит? - спросил Филипп Филиппович.
Хорошо спит.
3убы Филиппа Филипповича сжались, глазки приобрели остренький колючий блеск, и, взмахнув ножичком, он метко и длинно протянул по животу Шарика рану. Кожа тотчас разошлась, и из нее брызнула кровь в разные стороны. Борменталь набросился хищно, стал комьями ваты давить шарикову рану, затем маленькими, как бы сахарными щипчиками зажал ее края, и она высохла. На лбу у Борменталя выступил пот. Филипп Филиппович полоснул второй раз, и тело Шарика вдвоем начали разрывать крючьями, ножницами, какими-то скобками. Выскочили розовые и желтые, плачущие кровавой росою ткани. Филипп Филиппович вертел ножом в теле, потом крикнул:
Ножницы!
Инструмент мелькнул в глазах у тяпнутого, как у фокусника. Филипп Филиппович залез в глубину и в несколько поворотов вырвал из тела Шарика его семенные железы с какими- то обрывками. Борменталь, совершенно мокрый от усердия и волнения, бросился к стеклянной банке и извлек из нее другие, мокрые, обвисшие семенные железы. В руках у профессора и ассистента запрыгали, завились короткие влажные струны. Дробно защелкали кривые иглы в зажимах, семенные железы вшили на место шариковых. Жрец отвалился от раны, ткнул в нее комком марли и скомандовал:
Шейте, доктор, мгновенно кожу!
Затем оглянулся на круглые белые стенные часы.
Четырнадцать минут делали, - сквозь стиснутые зубы пропустил Борменталь и кривой иголкой впился в дряблую кожу.
3атем оба заволновались, как убийцы, которые спешат.
Нож! - крикнул Филипп Филиппович.
Нож вскочил ему в руки как бы сам собой, после чего лицо Филиппа Филипповича стало страшным. Он оскалил фарфоровые и золотые коронки и одним приемом навел на лбу Шарика красный венец. Кожу с бритыми волосами откинули, как скальп, обнажили костяной череп. Филипп Филиппович крикнул:
Борменталь подал ему блестящий ворот. Кусая губу, Филипп Филиппович начал втыкать коловорот и высверливать в черепе Шарика маленькие дырочки в сантиметр расстояния друг от друга, так что они шли кругом всего черепа. На каждую он тратил не более пяти секунд. Потом пилой невиданного фасона, всунув ее хвостик в первую дырочку, начал пилить, как выпиливают дамский рукодельный ящик. Череп тихо визжал и трясся. Минуты через три крышку черепа с Шарика сняли.
Тогда обнажился купол Шарикового мозга - серый с синеватыми прожилками и красноватыми пятнами. Филипп Филиппович въелся ножницами в оболочки и их выкроил. Один раз ударил тонкий фонтан крови, чуть не попал в глаза профессору и окропил его колпак. Борменталь с торзионным пинцетом, как тигр, бросился зажимать и зажал. Пот с Борменталя полз потеками, и лицо его стало мясистым и разноцветным. Глаза его метались от рук Филиппа Филипповича к тарелке на столе. Филипп же Филиппович стал положительно страшен. Сипение вырывалось из его носа, зубы открылись до десен. Он ободрал оболочку с мозга и пошел куда-то вглубь, выдвигая из вскрытой чаши полушария мозга. И в это время Борменталь начал бледнеть, одною рукой схватил грудь Шарика и хрипловато сказал:
Пульс резко падает...
Филипп Филиппович зверски оглянулся на него, что-то промычал и врезался еще глубже. Борменталь с хрустом сломал стеклянную ампулку, насосал из нее в шприц и коварно кольнул Шарика где-то у сердца.
Иду к турецкому седлу, - зарычал Филипп Филиппович и окровавленными скользкими перчатками выдвинул серо-желтый мозг Шарика из головы. На мгновение он скосил глаза на морду Шарика, и Борменталь тотчас же сломал вторую ампулу с желтой жидкостью и вытянул ее в длинный шприц.
В сердце? - робко спросил он.
Что вы еще спрашиваете?! - злобно заревел профессор. - Все равно он уже пять раз у вас умер. Колите! Разве мыслимо! - Лицо у него при этом стало как у вдохновенного разбойника.
Доктор с размаху, легко всадил иглу в сердце пса.
Живет, но еле-еле, - робко прошептал он.
Некогда рассуждать тут - живет, не живет, - засипел страшный Филипп Филиппович, - а я в седле. Все равно помрет... ах, ты че... "К берегам священным Нила..." Придаток давайте!
Борменталь подал ему склянку, в которой болтался на нитке в жидкости белый комочек. Одной рукой ("Не имеет равных в Европе... ей-богу", - смутно подумал Борменталь) он выхватил болтающийся комочек, а другой ножницами выстриг такой же в глубине где-то между распяленными полушариями. Шариков комочек он вышвырнул на тарелку, а новый заложил в мозг вместе с ниткой и своими короткими пальцами, ставшими точно чудом тонкими и гибкими, ухватился янтарною нитью его там замотать. После этого он выбросил из головы какие-то распялки, пинцет, мозг упрятал назад в костяную чашу, откинулся и уже поспокойнее спросил:
Умер, конечно?
Нитевидный пульс, - ответил Борменталь.
Еще адреналину.
Профессор оболочками забросал мозг, отпиленную крышку приложил, как по мерке, скальп надвинул и взревел:
Борменталь минут в пять зашил голову, сломав три иглы.
И вот на подушке появилась на окрашенном кровью фоне безжизненное потухшее лицо Шарика с кольцевой раной на голове. Тут же Филипп Филиппович отвалился окончательно, как сытый вампир, сорвал одну перчатку, выбросив из нее облако потной пудры, другую разорвал, швырнул на пол и позвонил, нажав кнопку в стене. 3ина появилась на пороге, отвернувшись, чтобы не видеть Шарика в крови.
Жрец снял меловыми руками окровавленный клобук и крикнул:
Папиросу мне сейчас же, 3ина. Все свежее белье и ванну.
Он подбородком лег на край стола, двумя пальцами раздвинул правое веко пса, заглянул в явно умирающий глаз и молвил:
Вот, черт возьми. Не издох. Ну, все равно издохнет. Эх, доктор Борменталь, жаль пса, ласковый был, но хитрый.
Телегония - наследование ребенком признаков от предыдущих партнеров матери - относится к темам, которые не принято обсуждать вслух. Считается, что и так все понятно. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что каждому «понятно» что-то свое. Вооружившись проверенными источниками и здравым смыслом, мы попробуем свести разные представления о телегонии к общему (рациональному) знаменателю и выслушаем современную науку, которой внезапно тоже есть, что сказать нового по этому поводу.
Для начала договоримся о терминах. Удивительно, но уже здесь нет единства: по результатам запроса в Яндексе мы видим, что разнообразные источники телегонию называют «наукой», «концепцией», «тайной человечества» и даже «инструментом совершенствования биологического вида». Мы остановимся на «классическом» варианте, который предполагает, что предыдущий половой партнер матери может как-то влиять на ее потомство от последующего. Поясним сразу, что нас интересуют не этические аспекты этого вопроса, а только физиологические и молекулярные механизмы.
Взлет и падение
Датой рождения телегонии как понятия можно считать 1868 год, когда Чарльз Дарвин (да-да, и этот фундамент тоже заложил он) в своей книге «Изменение животных и растений в домашнем состоянии» привел разнообразные свидетельства этого явления. Большинство из них представляли собой рассказы «очевидцев», полученные Дарвином через третьи руки, и поэтому научным аргументом являться не могли. Единственным задокументированным случаем, вошедшим с тех пор во все популярные тексты, остается история кобылы лорда Мортона. Если коротко, кобыла арабских и английских кровей была случена с кваггой (ныне истребленный подвид зебры) и принесла потомство с характерными полосками. В следующий раз, уже от самца своей породы, она снова принесла жеребят, внешне напоминавших кваггу. Ситуация повторилась и через восемь лет: в отсутствие жеребца-квагги опять родились полосатые дети.
Люди того времени не нашли в этой истории ничего удивительного, но после книги Дарвина о ней активно заспорили ученые: могут ли свойства первого самца передаваться потомству от второго? Бум научного исследования телегонии пришелся на конец XIX - начало XX века, с многочисленными гипотезами и экспериментами для их проверки. Однако ни один эксперимент это явление подтвердить не смог. Ни крысы, ни мухи, ни даже лошади не соглашались наследовать признаки таким необычным образом. К середине века попытки найти научное объяснение закончились, споры о телегонии ушли в подполье и со страниц научных журналов переместились на любительские форумы. Казалось бы, тема закрыта и точка поставлена. Но не тут-то было.
Народная мудрость
Один из самых популярных поисковиков научной литературы - Pubmed - по запросу telegony предлагает всего восемь ссылок на статьи, намекая тем самым, что тема не является актуальной и широко исследуемой. В то же время Яндекс выдает три миллиона результатов, из которых первый - «Википедия» (где телегония названа «опровергнутой и устаревшей концепцией»), а все последующие ведут на сайты и форумы, полные споров и размышлений. Как правило, на таких сайтах авторы заключают, что соответствующая теория «является спорной», «покрыта тайной» или же «ученые знают недостаточно о работе наших генов». Есть, конечно, и те, кто считает телегонию однозначно доказанной.
Впрочем, судя по сообщениям на форумах, люди предпринимают попытки рационально вписать телегонию в свою картину мира. В частности, их интересует, сколько времени держится явление телегонии (можно ли исчерпать эффект за первые несколько беременностей), предотвращают ли его барьерные методы контрацепции (встает вопрос о природе передаваемых свойств и физических размерах их носителей) и как быть с поцелуями (ведь это тоже смешение жидкостей). Можно придумать еще множество не менее интригующих вопросов к этому явлению, но сообщения на форумах предвосхищают даже самые смелые фантазии. Так, автор этой статьи с удивлением узнал о существовании «мужской телегонии» и о том, что измена мужа может привести к рождению у законной жены ребенка, похожего на любовницу неверного супруга.
Отметим, что так же, как и в книге Дарвина, все приводимые на сайтах аргументы, факты и жизненные истории носят характер устных сообщений и не подтверждаются ни научными описаниями, ни медицинскими свидетельствами. Единственный современный научный аргумент, который приводит большинство авторов, - это статья 2014 года, в которой явление, похожее на телегонию, было показано на мухах Telostylinus angusticollis. Самок спаривали последовательно с двумя самцами, и оказалось, что размер потомства зависит от размеров первого самца. И нас здесь интересует даже не то, что авторам текстов на сайтах вполне достаточно настолько отдаленного доказательства. Гораздо более удивительно, что ученые почему-то вернулись к давно заброшенной теме, а значит, про нее действительно известно далеко не все.
Слово ученым
Для начала разберемся, что на самом деле случилось с кобылой лорда Мортона. За давностью лет проверить чистоту этого эксперимента непросто. Однако даже если предположить, что сообщение соответствует действительности, можно найти этому феномену объяснения, не предусматривающие телегонии. Так, доцент кафедры генетики МГУ им. М. В. Ломоносова Андрей Синюшин полагает, что полоски, появившиеся у потомства кобылы, - лишь одно из проявлений изменчивости. В качестве примера он приводит павлинов. На острове Ява существует популяция белых павлинов-альбиносов, но в европейском зоопарке птенец-альбинос может родиться и у обычного павлина, из чего никак не следует, что здесь как-то замешан его далекий белый собрат. Та же история с лошадью и кваггой. У лошадей встречается окраска в виде полос, но крайне редко, чего не скажешь о кваггах. И удивительную историю с полосатыми жеребятами оказалось гораздо проще приписать неизвестному феномену, чем редкому, но возможному стечению обстоятельств.
Объяснение истории с мухами, пожалуй, чуть сложнее. Действительно, размер первого партнера определяет размер потомков от второго партнера. Формально это явление можно отнести к телегонии. Но передачей наследственной информации назвать нельзя, потому что эффект достигается за счет белков семенной жидкости, которые остаются в организме самки и действуют на незрелые яйцеклетки, стимулируя их рост или перераспределение ресурсов. Едва ли можно на таком основании заключать, что у других животных, и тем более у человека, этот механизм тоже будет работать.
Но на самом деле современные ученые знают о телегонии гораздо больше, чем кажется. Однако они предпочитают пользоваться термином «неменделевское наследование», чтобы не быть понятыми превратно. В связи с развитием молекулярных методов в последнее время возрос интерес к альтернативным методам передачи информации между организмами. И вот что обнаружилось.
В сердце навеки
Кстати, сами сперматозоиды тоже активно захватывают нуклеиновые кислоты из окружающей среды и передают яйцеклетке при оплодотворении. Поэтому можно предположить, что если внеклеточная ДНК первого партнера останется, например, на стенке яйцевода, то сперматозоид второго партнера способен ее поглотить и передать будущему зародышу.
Более того, было неоднократно замечено, что сперматозоиды могут проникать в соматические (неполовые) клетки организма. Сперматозоиды могут поглощать клетки иммунной системы, а еще они умеют сливаться с клетками, выстилающими половые пути. Таким образом, не исключено, что каждый партнер остается если не в сердце, то хотя бы в стенках половых путей женщины. А дальше образовавшиеся в результате такого слияния (то есть химерные) клетки могут продолжать выделять внеклеточную ДНК, полученную от предыдущего партнера, и влиять на сперматозоиды последующего.
Все лучшее - детям
Организмы матери и плода находятся в весьма тесных взаимоотношениях. В определенном смысле зародыш выступает как губка и впитывает из своего микроокружения все подряд. Этот процесс может начаться на самых ранних стадиях: ученые обнаружили в зиготах млекопитающих множественные разрывы ДНК, а на клеточном уровне это означает, что чужеродный участок ДНК может встроиться между концами разрыва. В таком случае речь пойдет о полноценной передаче генетической информации.
Потом зигота развивается в плод и мать начинает «кормить» его содержимым своего кровотока, то есть клетками и молекулами. А ребенок в таком возрасте пока еще ест очень хорошо. Поэтому в его организм могут попасть, кроме обычных клеток матери, химерные клетки, которые получились в результате поглощения чужеродной ДНК или слияния со сперматозоидом предыдущего партнера. Ну и, конечно, в крови образуется большой генетический коктейль из внеклеточной ДНК, выделенной обычными клетками матери, химерными клетками и сперматозоидами. Всю эту ДНК клетки зародыша гипотетически могут захватить. Этот механизм сложно считать наследованием генетической информации ребенком от не-отца, так как не все клетки плода будут эту информацию нести. Но теоретически это могло бы повлиять на свойства зародыша, например, если бы чужеродная ДНК интегрировалась в активно делящиеся клетки и сохранилась бы во всех их потомках.
Кто у кого в печенках сидит
Мать и зародыш ведут непрерывный клеточный обмен. Клетки матери встраиваются в ткани зародыша, в то же время клетки зародыша поселяются в органах матери. Оба организма становятся химерными. Что характерно, при этом абсолютно неважно, чем заканчивается беременность. Даже при абортах и выкидышах, если они происходят на достаточно поздней стадии, клетки плода успевают колонизировать материнский организм. Отдельно стоит отметить феномен «исчезающего близнеца» - при этом из зародышей-близнецов один выживает, а другой рассасывается, но тоже часто оставляет свой клеточный след.
Несложно догадаться, что происходит дальше. Среди материнских клеток, заселяющих ткани плода, могут встретиться клетки его старших братьев и сестер - как существующих, так и не родившихся. И если они были зачаты от другого отца, то плод получает чужую генетическую информацию. Не будем, наконец, забывать про внеклеточную ДНК, которую все эти клетки продолжают выделять.
Эти постоянные миграции клеток и молекул, незаметные на первый взгляд, приносят неожиданные результаты. Ученые в нескольких исследованиях искали у женщин, девочек и зародышей женского пола в крови и тканях фрагменты Y-хромосомы (это называют мужским микрохимеризмом). И обнаружили, кто-то - у 14%, а кто-то - аж у 75%. Во всех случаях было очевидно, что испытуемые не больны генетическими заболеваниями и Y-хромосома присутствует не во всех клетках. В качестве причин микрохимеризма называют предыдущие беременности (у женщин) или наличие старших братьев (у девочек и зародышей). Еще одним фактором, не имеющим, впрочем, отношения к телегонии, стало переливание крови, ведь она тоже несет с собой внеклеточную ДНК. Однако даже все вышеперечисленные факторы, вместе взятые, не объясняют всех случаев мужского микрохимеризма. Приходится предположить, что существуют еще какие-то окольные, неведомые пути, которыми Y-хромосома проникает в женский организм.
Здесь нужно обратить внимание на то, что Y-хромосома была выбрана для исследования микрохимеризма как самый простой объект. Это большой участок ДНК, который гарантированно не должен встречаться в женском организме, поэтому его там легко обнаружить. Для того чтобы выявить чужеродную ДНК из других хромосом, потребуется гораздо более сложный и детальный анализ. Можно себе представить, сколько на самом деле чужеродного генетического материала оказывается в организме женщины, если одна только Y-хромосома обнаруживается в таких количествах! Кстати, очевидно, что у детей мужского пола должны работать те же механизмы и они тоже должны становиться химерами, просто это гораздо сложнее показать.
Сохраняйте спокойствие
Возможно, когда вы дочитали до этого места, вам стало несколько не по себе. Вы не одиноки: автор этого текста тоже нервно ерзал на стуле, перебирая современные статьи. Тем не менее мы уверены: все не так страшно! И вот почему.
Во-первых, все вышеперечисленные события маловероятны. Каждое из них (например, слияние сперматозоида с соматической клеткой или поглощение клеткой фрагментов внеклеточной ДНК) было показано лишь в небольшом проценте случаев. Мы видим, что для полноценной передачи потомству от последующего партнера информации о свойствах предыдущего партнера должно произойти несколько таких маловероятных событий, а значит, суммарная вероятность еще меньше. К счастью для нас, организм человека работает как биологическая, а не математическая система. И из того, что какой-то феномен теоретически может иметь место, совсем не следует, что так действительно бывает.
Во-вторых, ни один случай телегонии у человека, и даже у млекопитающих, достоверно зафиксирован не был. На данный момент наши знания о подобных случаях ограничиваются насекомыми. Научные статьи предлагают нам точные данные лишь об отдельных кусочках возможного процесса, которые можно рассматривать просто как интересные особенности нашей физиологии. Не стоит думать, что перед нами приспособления для неменделевского наследования признаков. Например, если сперматозоиды и сливаются с соматическими клетками, то едва ли потому, что это для чего-то нужно, а, скорее всего, просто потому, что могут.
В-третьих, передача ДНК не обязательно влечет за собой наследование признака. Участок ДНК может нести значимую информацию, а может представлять обрывок гена или некодирующий участок. И тогда его наличие никак не скажется на клетке, не говоря уже об организме. Более того, поглощение ДНК клеткой еще не означает, что эта ДНК будет функционировать. Для этого ей нужно встроиться в определенные участки хромосомы или привлечь к себе множество белков, отвечающих за считывание информации. Наконец, даже если эта чужеродная ДНК встроится в хромосому и начнет там работать, в большинстве случаев из нее получится какой-нибудь белок, являющийся промежуточным звеном в обмене веществ или передаче информации в клетке, и мы об этом никогда не узнаем. Вероятность, что этот белок окажется Тем Самым, отвечающим за легко распознаваемый признак (цвет глаз или кожи), да еще и не встречающимся у официальных родителей ребенка, исчезающе мала.
Но вот что представляется нам действительно важным. Эта история не о том, почему не стоит бояться телегонии, даже если она вдруг произойдет. Эта история - о том, что наши организмы связаны друг с другом несколько теснее, чем мы привыкли думать. Судя по всему, мы регулярно обмениваемся друг с другом ДНК и клетками, часто сами того не подозревая. Вероятно, каждый из нас несет в себе гораздо больше чужеродного, чем кажется. Наш организм - не полностью закрытая от окружающего мира система. И, коль скоро эта система хорошо работает, в ее открытости может быть определенная выгода. Ну или, по крайней мере, нет большой беды.
Мне всю жизнь не давала покоя мысль, чьи гены я унаследовала. Я не похожа ни на кого - ни на маму, ни на папу, ни на бабушек с дедушками, они все кареглазые, чернявые. Одна бабка - цыганка (подкидыш), другая - еврейка. На маму - скорее эфемерно, манерами, голосом, она - яркая, темная, с носом - красавица, а у меня и нос какой-то отдельный, и глаза как у фаршированного судака. Если очень присмотреться, то у деда по материнской линии что-то есть,то ли овал лица, то ли скулы, но опять же - откуда глаза такие характерные - выпуклые, светлые, с припухшими нижними веками? Откуда такой высокий лоб и нос непонятный? Как-то я унаследовала же, да? Короче, я в раздрае, гевалт!
Однако же, по словам моего биологического папиньки, моим дедом по отцу был вовсе даже не муж бабушки, а Шолохов Михаил.
Папинькино пьяное признание, сделанное десять лет назад при случайной нашей встрече в баре (до этого я видела его единожды в жизни, когда мне было 15, и требовалось разрешение на выезд заграницу) меня совершенно не впечатлило. Тогда у него как раз умерла мама, и он открыл мне страшный секрет, который ему поведала Валентина Абрамовна на смертном одре. Я подумала, что а) чувак таки выпил, б) у меня слишком хороший вкус, чтобы повестись на эту санта-барбару, что это еще за предсмертные откровения, в) на сына Шолохова это чмо не тянет, г) совестится и брешет, чтобы я гордилась родством с ним. Типа с паршивой овцы хоть шерсти клок. Подумала и забыла.
Раз упоминала об этом в разговоре (в рамках бугага), будучи в гостях у подруги, так ее муж, который увлекается вопросом Шолохова (что-то там писал насчет него и спорах вокруг его личности и литературных негров), историк и увлекается генеалогией, вдруг подскочил и начал ресерчить. Нашел, что очень даже может быть. Посоветовал мне посмотреть фотки, потому как - одно лицо. Ну и потом завел песню, что я должна копаться, проверять ДНК, оспаривать там чего-то (я не знаю, чего - авторские права, наследство - ша за бред). Я опять не посмотрела, потому человек заводной, тема - как раз его.
А вот вчера сошлось - я опять была в гостях у подруги (у другой подруги), и опять обмолвилась в тему, и ее мужа внезапно переклинило, и он начал возбужденно говорить, что это надо препринимать какие-то шаги, потому как я на него очень похожа. И вот я че-то от нечего делать села покопаться. Открыла фотографии Шолохова и обомлела. Мать честная. Это же я. Это мои глаза, лоб, правда, покатый, но тоже высокий. И вообще общая схожесть.
Сегодня рассказала маме (до этого не говорила, потому что когда-то обещала ей никогда про папиньку не упоминать, и слово держала). Мама отнеслась к этой новости скептично (потому что отец всю жизнь пиздит как дышит), я послала ей фотку и мама сказала: «Погоди-ка...Ты знаешь...Интересно девки пляшут... Глаза-то твои, Катюша».
И я как бы впервые всерьез рассмотрела эту возможность. А че, ежели папинька не сочинял по пьяни, то пуркуа бы и не па?)))
