В Чернобыльской катастрофе 1986 года было что-то, что по сей день держит вокруг зоны отчуждения атмосферу тайны. И причиной тому стала, скорей, не встреча с парочкой-другой зомби у колючей проволоки, а бурная фантазия писателей-фантастов. Так что же представляет собой Чернобыль? Интересные факты о Чернобыльской зоне и мои личные воспоминания мы рассмотрим.
Это фото я намеренно не ретушировал, только немного осветлил.
Зернистость на нем - это воздействие радиоактивного излучения.
Во времена катастрофы мне было 18 лет. Я мог бы попасть на станцию в качестве ликвидатора, находясь на службе в Советской армии, как попал мой друг Олег. Он после этого несколько месяцев находился на излечении в госпитале. О его судьбе после 1992 года я ничего не знаю. надеюсь, что жив и здоров до сих пор.
Но я в это время поступал в военное училище. Поэтому сия чаша меня минула.
После окончания училища, я приобщился к людям, которые там побывали.
В 1993-94 годах я участвовал в облете и мониторинге объекта "Саркофаг".
За это время 4-е раза. Дважды к нам присоединялись международные наблюдатели.
Мы облетали зону объекта "Саркофаг" на определенной высоте на вертолете и замеряли уровень излучения путем опускания приборов на тросе. Зачем это делалось - не могу сказать, т.к. все замеры производились и с земли тоже. Мало того, на самом объекте стояла куча датчиков. Больше для эффекта, наверное летали.
Не было там сумасшедшего фона, как иногда это проскакивало в СМИ. Все было в пределах нормы. Правда и нормы там были немного другие, с поправкой на катастрофу. Но все равно, находиться какое-то время можно было без ущерба для здоровья. В те времена еще работали остальные блоки АЭС. И персонал там менялся раз в 2 или 4 недели. Не помню уже сейчас.
Заходили на станцию с западной стороны, вылетали из г. Коростеня. Вид "Саркфага" производил незабываемое впечатление. Чуть западнее был объект "Дуга", РЛС в г. Чернобыль-2. Это вообще что-то! Таких огромных антенн я никогда не видел! Даже с высоты 500-700 метров - это грандиозное зрелище.
На самом деле сложно передать все свои ощущения. Но, тогда, я почувствовал себя немного причастным ко всем тем трагическим событиям 1986 года.
Ниже, хочу привести некоторые факты, которые я не нашел на "фишках".
Возможно я плохо искал, поэтому не судите строго за "бояны".
Масштаб катастрофы
Начнем мы изучать интересные факты о Чернобыле с момента самой катастрофы. Оценка масштабов Чернобыльской катастрофы оценивается в том числе и по количеству высвободившегося радиоактивного материала. Чтобы представить последствия аварии, количество выброшенного радиоактивного материала сравнивают с первым применением ядерного оружия.
Так, мы знаем, что на японский город Хиросима в 1945 году была сброшена атомная бомба. Авария на ЧАЭС высвободила в 500 раз больше разрушительной массы. Количество радиоактивных материалов составило 50 миллионов кюри.
Жертвы аварии
Первыми жертвами радиации стали пожарные, которых отправились без специальной защиты тушить пожар в четвертом реакторе. Поскольку станция работала в момент аварии, там находилось много людей. 134 из них получили лучевую болезнь, находясь на работе в первое время после выброса. Около 30 человек умерли от лучевой болезни уже в течение первого месяца. На ликвидацию последствий аварии было призвано 600 тысяч человек. Многие из них получили большую или меньшую дозу облучения.
Кроме ликвидаторов, пострадало огромное количество жителей стран, территории которых ближе всего находятся к нынешней зоне отчуждения. Всего в Украине, Беларуси и России (тогда едином СССР) подверглись облучению более 8,4 миллиона жителей. Таков размах последствий, которые повлекла катастрофа. С тех пор стал городом-призраком Чернобыль. Интересные факты, о которых мы поговорим дальше, поражают.
Пути распространения радиации
Хоть ЧАЭС находится на территории Украины, большая часть пострадавших в Беларуси. Это было обусловлено направлением ветра в момент катастрофы. Сельскохозяйственные угодья Беларуси оказались непригодными для возделывания. Стране пришлось от них отказаться, что привело к серьезному убытку в экономике. Какие еще интересные факты о Чернобыле и всей зоне отчуждения известны человечеству?
Законсервированная опасность
Под чернобыльским саркофагом (укрытие над четвертым энергоблоком АЭС) законсервировано более 95% радиоактивного материала. Учитывая, что широкомасштабные последствия аварии обусловлены распространением незначительной части опасных веществ, важность саркофага чрезмерна. Строительство нового укрытия уже ведется. На него выделены миллиарды долларов. Это укрытие уже почти закончено. Но о нем в следующем посте.
Зона отчуждения обитаема!
В нашем восприятии зона отчуждения - территория, запретная для людей. В случае с Чернобылем это обосновано. Людей здесь ждала и до сих пор ждет радиационная опасность, значит, согласно логике, их здесь быть не должно. Но люди живут в запретной зоне! Вот такие нам подкинул современный Чернобыль интересные факты.
ех, кто рискнул вернуться домой в отгороженные территории, мы сегодня называем самоселами. По данным 2014 года, в Чернобыле и принадлежащим этому району поселках и селах живет около трех сотен человек. Преимущественно это старики, не пожелавшие в 1986 году менять место жительства.
Теперь мы знаем, что стаи зомби не ходят под чернеющими деревьями Чернобыля. Там прекрасная природа и живые, в подавляющем количестве абсолютно нормальные животные. Более того, в зоне отчуждения обитают самоселы - люди, рискнувшие остаться в своих домах вдали от цивилизации. На этой ноте мы покидаем Чернобыль. Интересные факты на этом не заканчиваются, поскольку атмосферу загадочности создают сами посетители зоны. Она пополняется граффити, отображающими фантазии людей. И в этих творения на уличных стенах определенно есть нечто сакральное. Теперь остается решить, стоят ли город Чернобыль, Припять и прочие места радиационной зоны того, чтобы их посетить, или следует оставить их, как положено, зоной отчуждения.
"Родственники уже приезжали прощаться, а он взял - и не умер"
Тридцать лет назад все было так же. Так же куковала кукушка. Прилетали аисты на гнездо. Плакали прозрачным соком проснувшиеся в апреле березы.
Люди, прошедшие через Чернобыль, и тридцать лет спустя готовы говорить о нем часами.
Как ни страшно звучит, но это - самое настоящее, как утверждают многие, что случилось с ними в жизни.
И поэтому они до сих пор там - в обожженной Припяти, у четвертого реактора, в российских и белорусских деревнях, где в ту весну шли радиоактивные дожди и дули чернобыльские ветра...
В зоне отчуждения, куда другим дороги нет.
Вячеслав Корнюшин, глава брянского «Союза Чернобыля».
Красная Гора, Барсуки, Заборье, Нижняя Мельница… Эти уничтоженные села и поселки сохранились лишь на старых картах.
В приграничной с Украиной Брянской области всего от радиации пострадало 900 населенных пунктов.
Ныне здесь живут чуть больше трехсот тысяч человек. А раньше - пятьсот с лишним тысяч. Большинство уехали, отселились, умерли. Время, как и радиация, никого не щадит.
Радиоактивный йод распадается в течение двух первых недель после аварийного выброса. Цезий хранится в почве 90 лет. Стронций - и того дольше. Со временем уходит в землю отрава, смывается дождями и половодьем. Но не сразу, не сразу…
26 апреля 1986 года была суббота. После выходных вышли на работу радиологи - и увидели, что фон зашкаливает, но решили, что это сломались приборы... Только через несколько недель стало понятно, что произошло. А до этого, так же, как в облученном Киеве, брянские рабочие спокойно шагали на первомайской демонстрации, сажали картошку в огородах, вовсю играла гармонь…
Юрий Бобров, свидетель тех событий:
«Через несколько дней после 1 мая вызвали меня в обком. Проводил совещание тогдашний первый секретарь Анатолий Фомич Войстроченко. «Товарищи, - сообщил он. - Вражеские голоса сеют слухи, что в Чернобыле произошла авария…» Он так осторожно вещал, что стало понятно: так оно и есть. Молчать, видимо, было уже нельзя, поступило распоряжение из Москвы. Первый секретарь и приказывает: езжайте по селам, проводите там собрания. «Но помните, что наша главная сегодняшняя задача - это возродить гармонь на селе! Вот об этом с людьми и разговаривайте». Честно говоря, я подумал, что ослышался».
Вячеслав надеется, что его дочь Настю (внизу) еще можно спасти.
До Красной Горы (как выяснится вскоре, самой зараженной точки на карте области) от Брянска - двести с лишним километров. «Меня послали в несколько населенных пунктов, - продолжает Юрий Бобров. - Еду и думаю: о чем же с ними действительно говорить? Решил пройтись по вопросам международных отношений. Стояла лунная ночь. Тишина. Только что закончился ливень. Лужи на земле были неестественного зеленого цвета и странно блестели… Потом уже я узнал, что под влиянием радиоактивного заражения из листьев был вымыт пигмент. На календаре было пятое мая».
Все придет потом. Осознание жуткой правды. Паника. Бесконечные КПП с дезактивацией и досмотром. Забой скота и плач детей. «Тревожные вертолеты летали, как в войну, над Красной Горой», - вспоминает генерал-майор Николай Тараканов. Невероятные импортные продукты, бананы и консервы, которые массово завозили в деревни, не так сильно пострадавшие от последствий аварии, чтобы люди только не сажали и не сеяли в ту весну свое. «Раньше мы все сами консервировали, а тут сплошной импорт пошел, - вспоминает Людмила Убогова, глава администрации Гордеевского района Брянской области, зоны отселения. - И вы знаете, со временем люди вообще перестали что-то свое выращивать. Разучились, что ли».
ЗОНА
Ровно за 30 лет до Чернобыля, в 1956 году, в маленьком поселке километрах в двухстах от Брянска, названном Мирным, нашли торф. Молодежь на разработки собралась со всего Советского Союза. Построили завод по производству топливных брикетов, создавали семьи, рожали…
«Переживать за себя было некогда, надо было спасать детей», - вспоминает заведующая детским садиком «Солнечный» поселка Мирный Людмила Ивановна Мазуревская. Тридцать лет назад она была совсем девчонкой - после педагогического, 24 года самой и дочке три.
«Ребятишки совсем малые, некоторым по полтора года всего. Три группы надо было эвакуировать, а они плачут, маму зовут, - вспоминает Людмила Ивановна страшные дни. - И я тоже реву».
Торфяные болота, окружавшие Мирный со всех сторон, притянули к себе радиацию. Ветер дул на юго-запад области. Детей вывозили в ночь. Вещи и игрушки брать не разрешили.
«Сильно фонило, приостановили работу до выяснения обстоятельств, - говорит Григорий Жгельский, мастер торфяного завода. - Чтобы радиация не разлеталась, торфяные горы, так называемые караваны, временно закрывали пленкой».
Так эти торфяные караваны, словно неубранные кучи мусора, и остались до сих пор. Приходили приказы сверху, чтобы перенести завод на новое место. Построили даже похожий в соседнем районе и тоже назвали его Мирным.
Мирный-2. Но жизнь там так и не пошла.
Со временем в области провели газификацию - и торф, особенно радиоактивный, стал никому не нужен. Все поглотило болото. Сегодня Мирный - городок-призрак с населением чуть больше тысячи человек, но чувствуется, что жители здесь все-таки есть, и они свою родину любят. Дороги чистые, балконы покрашены к 1 Мая в торжественный синий цвет. Как и тридцать лет назад…
БОЛЬНИЦА
Клинико-диагностический центр Брянской области. Построенный и открытый в 1993 году. С невероятными по тем временам импортными томографами и аппаратами УЗИ. «Кривая заболеваемости в первые годы после аварии резко пошла вверх, но вместе с тем и снизилась смертность, так как многие болезни, тот же рак щитовидки, удавалось захватить на ранних стадиях», - говорит Андрей Бардуков, руководитель Департамента здравоохранения Брянской области.
Чернобыль Валерия Бобкова.
У кабинета чернобыльцев - как всегда очередь. Мужчины в возрасте с толстенными историями болезней, бабушки - видно, что деревенские. «А разве среди ликвидаторов были женщины?» - интересуюсь я. «Мою дочь, например, отправили в зону отчуждения на Красную Гору. Она каждый день с автомагазином ездила по селам, продавала продукты. Я сама работала в управлении сельского хозяйства, у меня в организме нашли накопления по цезию и по стронцию», - как-то даже гордо замечает 70-летняя Александра Николаевна.
«Дети, конечно, перебрались в другие города - и слава богу, а уж мы понесем свой крест до конца», - рассуждает еще одна пациентка, Антонина Ивановна.
Пенсию дают 12 тысяч, признается эта пожилая женщина, по группе инвалидности 2300 и еще 2300 - как ликвидаторам. «Нам хватает, ничего больше не просим».
У большинства тех, кто продолжает жить в зоне отселения, основная головная боль - получить квартиру от государства. При Союзе, хоть и было положено, выделяли не так много, потом, в смутные времена, вообще перестали - и только в начале нулевых воскресили эту федеральную программу. Но тут появились и просторы для махинаций.
«Можно было сдать свое жилье и уехать в чистую зону. 6 миллиардов рублей на это выделяло государство ежегодно, - рассказывает Александр Богомаз, нынешний глава Брянской области. - Случалось, что люди свое жилье якобы сдавали, получали за него компенсацию, а продолжали жить там, где и жили. А те, кто помогал отселенцам оформить нужные документы, имели за это свой процент. Только вдумайтесь: если 3 миллиона рублей государство давало за жилье на отселение, максимум сто тысяч рублей простые люди получали на руки. Остальное шло посредникам. Сейчас эти серые схемы ликвидированы. Несколько миллиардов рублей за последние годы мы вернули в федеральный бюджет. Но проблема окончательно не решена. Те, кто получил компенсацию, а продолжает жить в зоне отселения, обязан оттуда переехать. Так ведь эти деньги людьми уже потрачены - куда им уезжать?..» - разводит руками губернатор Богомаз. Кстати, его семья тоже проживает в зоне отселения. Два сына, снохи, внуки.
«Я специально выяснил у специалистов, насколько там опасно. Мне ответили прямо: тридцать лет назад, когда вам было 25, вы могли бы пострадать. А теперь бояться нечего».
Люди ко всему привыкают. И тем не менее, по статистике, дети от облученных при ликвидации аварии родителей - на 75 процентов в группе риска. От судьбы не убежишь.
ОТЕЦ
В маленькой часовне диагностического центра встречаю Вячеслава Корнюшина, главу брянского отделения «Союза Чернобыля». Он стоит перед иконой Богородицы, что зовется «Утоли мои печали».
«Я должен был умереть в Чернобыле. Носовая перегородка с детства искривлена, на станции дышал ртом, а не через нос, как все. Началась острая лучевая болезнь. Измерили меня японским аппаратом, билеты выдали - и отправили срочно домой. Я был источником заражения для других. Вылетели все зубы, выпали волосы… Бросила жена... Безразличие наступило полное. Мне было все равно, что со мной будет».
8 месяцев Вячеслав Корнюшин ждал смерти. Родственники уже приезжали к нему прощаться. А он взял - и не умер.
Может быть, выжил как раз для того, чтобы в 1987 году создать в Брянске первую в России организацию чернобыльцев. До этого никто тут такими вопросами не занимался, хотя возвратившихся из зоны ликвидаторов с каждым годом становилось все больше.
Его младшей дочери Насте исполнилось четыре, когда на море ей стало плохо. Температура сорок и синяки по всему телу. Наконец врачи сказали, что у девочки - редкая пластическая анемия. «У Насти в крови ничего не осталось. Ни гемоглобина, ни лейкоцитов, ни эритроцитов - все как вода», - переживает отец.
Вячеслав с женой специально родили третьего сына Еремея как донора для Насти - остальные родственники, в том числе и их старшая дочка Даша, не подошли. Но и у младшего малыша оказались не те показатели. «Мы ко всему уже готовы - каждые пятнадцать минут Насте нужно принимать специальные препараты, но вылечить ее они не могут. В заграничных клиниках запросили 15 миллионов рублей, а гарантии - не больше 20 процентов. Нам бы только еще год протянуть или два - мы с женой верим, что лечение от этой болезни обязательно придумают!»
Про Настю Корнюшину, которой сейчас 9 лет, знает даже Путин. В августе 2011-го, на встрече с представителями региональных общественных организаций и обществ инвалидов, президент сам подошел к Вячеславу Корнюшину, спросил, чем может помочь. «А чем тут поможешь?.. - горько усмехается отец. - На всю нашу Брянскую область - единственный ребенок с таким заболеванием. В школу Настя не ходит. Гостей у нас никогда не бывает, друзей у дочки тоже нет. Насте нужна совершенно стерильная атмосфера. Она будто светится изнутри. У нас за городом небольшой участок земли, он находится за высоким забором, рядом лес, мы ненадолго выезжаем туда, снимаем с Настеньки респиратор, чтобы она могла хоть немного подышать чистым воздухом…»
ХУДОЖНИК
Автопортрет Валерия Бобкова.
«Я никогда не жалел о том, что в моей жизни был Чернобыль, - вспоминает сегодня 68-летний художник Валерий Бобков. - Не жалел об ожоге сетчатки и шести операциях на глазах. Левый так и не спасли. Правый - видит, но плохо. Для художника это смерти подобно. Спасибо жене Нине, что была рядом все эти годы… 127 картин, чернобыльская серия, самое главное, что я успел сделать в своей жизни, - они дали возможность больным и пострадавшим от радиации детям выехать на лечение. Мне кажется, только для этого они и были когда-то созданы…»
Художник Валерий Бобков живет в далеких Чебоксарах.
Большинство своих чернобыльских картин он написал в опустевшей Припяти, проведя в 1988 году целых шесть месяцев в этом городе практически безвыездно. Для того чтобы отправить оттуда потом его картины на большую землю, их пришлось дезактивировать. Те, что не прошли дозиметрический контроль, сожгли.
Первый раз в Чернобыль Валерий Бобков приехал по приказу, обычным ликвидатором. «В нерабочее время я просил политотдел разрешить мне делать зарисовки с мест, этюды. Уехать домой должен был в декабре, но вместо этого попал в больницу с тяжелой формой лучевой болезни».
Инвалидом 2-й группы Валерий Бобков снова вернулся в Чернобыль. На этот раз - добровольно. «Я настолько плохо себя чувствовал, думал, что уже и не встану, не смогу работать, картины Чернобыля - последнее, что я сделаю в своей жизни».
Прощание с Припятью. Саркофаг и разрушенный реактор. Одичавшие собаки и кошки. Старики-самоселы, без разрешения вернувшиеся в зону отчуждения. Плачущие иконы Чернобыля…
Иностранцы предлагали ему продать чернобыльскую серию за любые деньги. Тогда, в начале 90-х, тема аварии была у всех на слуху. Европа, Австралия, даже Аляска - где только не побывали его работы. «От гонораров отказывался. Но попросил, чтобы на вырученные деньги отправили лечиться за границу облученных детей».
В 94-м году Валерий Бобков вместе со своей выставкой попал в Италию и Ватикан. Выехал с красками к вулкану Везувию. Тому самому, что много тысяч лет назад погубил Помпеи. «Мне показалось, что это будет символично. Помпеи - месть природы за самонадеянность человека, итальянский Чернобыль».
Вскоре на виллу, где жил художник, нагрянул с визитом важный католический кардинал. «Одному большому человеку понравился ваш Везувий, он сказал, что это сердце Италии, и просил доставить вас к нему в гости».
То был папа римский Иоанн Павел Второй.
При личной встрече в подарок от понтифика Валерию Бобкову вынесли серебряный крест с бриллиантом на тонкой цепочке. «Но я ответил, что наш крест - другой, православный, а вот цепочку возьму. Почему бы не взять?..» - вспоминает мастер.
Одна из картин Валерия Бобкова, посвященных гибели Помпеев, была подарена папе и хранится сейчас в музее Сикстинской капеллы.
А за проявленный в Чернобыле и Припяти героизм художник Валерий Константинович Бобков имеет два ордена - «За личное мужество» и Дружбы народов.
ГЕНЕРАЛ
Николай Антошкин. Фото: клуб героев.рф
А этот человек получил за Чернобыль Героя Советского Союза. Генерал-полковник. Депутат. Глава Клуба Героев. В 2016 году Николай Антошкин был выдвинут еще и кандидатом на Нобелевскую премию мира.
Руководитель сводной авиационной группы, весной 86-го по нескольку раз в день Антошкин поднимался в зараженный радиоактивными выбросами воздух.
…Приказ главы правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Бориса Щербины был таков: «Нам нужны вертолеты, и прямо сейчас». Ученые решили, что засыпать реактор будут песком.
Для сброса десяти мешков песка необходимо было зависнуть над жерлом реактора на три-четыре минуты. Мешала 150-метровая труба четвертого блока. При взлете и посадке работающими винтами с поверхности земли сдувало высокорадиоактивную пыль. Летчики опытные, многие недавно вернулись из Афгана…
«У меня член правительственной комиссии Валерий Легасов спрашивал: «Ты сколько летчикам говоришь рентген в час на высоте?» - «1000–1500». А он: «Нет, ты их обманываешь. Там 3000–3500».
…Первые вертолетные площадки находились в 500–800 метрах от реактора. Как только радиационный фон увеличивался, их отодвигали дальше. На каждой из площадок были свой руководитель полетов и бригадир с радиостанцией, группа бойцов - солдат запаса, «партизан».
«Однажды мне передали по рации, что «партизаны» взбунтовались: «Высокий уровень радиации, не будем работать». Я у них спрашиваю: «Кто перед вами? Генерал. В зоне - с первого дня. Как увидите бегущего генерала, так тоже бегите. А пока он не бежит, вы должны работать».
В конце дня техника шла на дезактивацию, летчики - в баню. Каждому побывавшему в зоне ежедневно меняли форму и ботинки. Вот только поменять организм было уже нельзя…
27 первых экипажей. Характерный «радиационный загар» на лицах. Сильное поражение радионуклидами щитовидной железы, лимфатических узлов и печени. В крови - соли урана и плутония, во рту - сухота, привкус ржавого железа.
А под толщей неба, которая держит машину в воздухе, - развороченное чрево реактора, невидимая, неосязаемая и оттого такая вроде бы не страшная на первый взгляд смерть…
За 10 суток в зоне я тоже нахватался радиации, - продолжает генерал. - Получил примерно 605–608 рентген. Когда приехал домой, проспал полтора суток - жена будила, поила чаем, а затем снова проваливался в сон.
В небытие его лицо снова обжигало страшное пекло и душил запах газа. Температура в кабине вертолета - словно в бане: шестьдесят градусов и поболее. Радиационная пыль жирным налетом оседает на приборах и людях…
В киевском госпитале медики от Антошкина шарахались. Счетчик излучения при его приближении начинал жужжать что есть сил. Вип-пациенту дали витамины и еще снотворного. Николай Тимофеевич снял пижаму, надел форму с лампасами и перелез через забор - сбежал генерал. Не от опасности - наоборот.
А его подчиненные вырывали из историй болезни листы, где было написано, сколько рентген они получили. Не представляли себе жизни без неба…
«ПАРТИЗАН»
Виктор Никульцев.
«Если бы мне в те дни сказали - бросайся на реактор, как на амбразуру, я бы точно бросился», - совершенно серьезно утверждает мой следующий герой.
Виктор Никульцев - рядовой «партизан» Чернобыля. Обыкновенный рабочий парень. Один из полумиллиона таких же, как он, парней, прошедших через горнило ЧАЭС.
«Повестка мне пришла весной 87-го, через год после аварии. Вообще не должны были меня брать в «партизаны» - я же только после армии, холостой, без детей. Молодых все же старались не трогать. Мать умоляла отца: «Сходи в военкомат, попроси!» Но батя наотрез отказался. Отец у меня кремень: во время войны был малолетним узником концлагеря, а дед - командир партизанского отряда».
В мае 87-го организацию ликвидационных работ отладили четко: каждый знал свое место и свои обязанности. До ЧАЭС добирались двумя машинами. Первая, более «чистая», довозила до поселка Лелев. «Богатейший когда-то совхоз был, - вздыхает Виктор. - И дома такие красивые, красным гранитом украшены. А какие яблоки на ветках в тот год висели! Размером с пол-арбуза! Но нам их рвать не разрешали…»
Громадина станции, накрытая непроницаемым саркофагом; военные грузовики, сновавшие туда-сюда; жизнь, кипевшая, как в муравейнике, - сотни, тысячи одинаковых «партизан»-муравьев. Вечерами приезжали артисты. Виктор «захватил» Барыкина, Розенбаума, а вот на Аллу Пугачеву, о чем горько сожалеет, не попал.
Рыжел вдалеке облученный лес, в нем когда-то вешали настоящих партизан. Ходить туда было запрещено. Вообще нельзя было выходить из строя. Где все, там и ты.
Когда «партизан» набирал свою норму излучения, его отправляли домой. В 86-м году это было 25 рентген. С 1 мая 87-го года - 10. 25 июля 1987-го поступило срочное распоряжение, чтобы 20-летних - таких, как Виктор, - убрать из зоны немедленно. Возвращались обратно через Киев. В этот раз им даже дали погулять по Крещатику. «А я до этого даже в Москве ни разу не был, - пожимает плечами Виктор. - Все к нам подходили, хлопали по плечам: мы же в камуфляже, и на груди - надпись «Чернобыльская АЭС».
То, что Чернобыль не прошел для него даром, Виктор понял только через пять лет. Ему было 25, когда начали «рассыпаться» сосуды. Тогда это старались не связывать с Чернобылем. Не то что сосуды - страна распадалась. Про льготы ликвидаторам старались забыть.
«Что греха таить, лично я отстоял в очереди на жилье больше десяти лет. Я понимаю, что таких, как я, очень много, всем не поможешь, так что я не в обиде…» Сейчас Виктору Никульцеву - 50. Но при этом он - молодой отец. Сыну и дочке - меньше десяти лет. «Я женился очень поздно, за сорок; все говорили, что я специально выжидал, чтобы радиация вся вышла. Да нет, просто так получилось».
Уходят на пенсию бывшие ликвидаторы, когда-то мальчишки. «Хотел бы я вернуться в Чернобыль, в свою юность, посмотреть, как оно там? - спрашивает сам у себя Виктор. - С другой стороны думаю: а зачем?..»
БЕРЕЗОВЫЙ СОК
А у ворот дома сельчан-пенсионеров Ивана Семеновича и Валентины Александровны Боборико растут березы. Зрелые деревья, крепкие стволы обмотаны белыми тряпицами, а по ним в полулитровые пластиковые бутылки течет сок. «Мы, бывает, и по сорок банок с женой закатываем, - гордится хозяин. - Да ты не бойся, пей!»
Перед поездкой в опасную зону Галина Романова, заведующая отделом радиационной медицины клинико-диагностического центра Брянской области, сразу предупредила меня, что местные будут кормить. Причем усиленно.
«Когда наши первые бригады медиков отправились по зараженным районам, шли к нам с детьми, целыми семьями. И, конечно, люди несли с собой гостинцы. А как не взять?.. Мы обычно успокаивали себя тем, что из того, что съедено одноразово, в организме ничего не остается. Но у тех, кто постоянно там живет, вредные накопления идут, конечно. А так, один раз, угоститься не опасно. И людям приятно будет: к ним сейчас со стороны мало кто приезжает».
На секунду задумавшись о том, сколько же здесь рентген, выпиваю целую кружку сока. Холодный сок, правильный. «Да от одного стакана, чай, ничего не будет, - будто настоящий доктор, успокаивает меня и Иван Семенович. - Мы же тридцать лет тут живем - в зоне отселения, и ничего. Живы. Внуки к нам на каникулы приезжают. Скотину растим, ягоды собираем, грибы… Тебе, кстати, белых с собой баночку в Москву не дать?»
Чистая вода. Чистая земля. Чистый воздух и ветер. Этого так мало, так естественно - и так много. Это становится понятно тому, кто однажды все потерял.
Но невозможно вечно помнить о плохом, ждать плохого. Птицы возвращаются на прежние места и снова вьют там гнезда. А что же люди…
Екатерина САЖНЕВА, Брянск-Москва.
В конце 2003 года Генеральная ассамблея ООН признала 26 апреля Международным днём памяти жертв радиационных аварий и катастроф. Все знают: тогда, в 1986-м, произошла авария на Чернобыльской АЭС. Двое человек погибли непосредственно от взрыва, еще 28 сотрудников станции — от лучевой болезни. Всего недуг затронул 134 работника. По некоторым данным, общее количество ликвидаторов последствий катастрофы составило от 200 до 600 тысяч человек.
Наиболее интенсивно работы велись в период 1986—1987 гг. Именно тогда, 15 мая 1987 года в Чернобыль из казахстанского Чернобыль из штаба ГО Джезказганской области Казахской ССР (г. Джезказган, ныне г. Жезказган) был командирован майор Владимир Екимов. Сейчас он, пожалуй, один из немногих ликвидаторов последствий аварии, который не молчит о тех событиях. Кстати, всего в области около 3,5 тысяч участников пост-аварийных работ. В КРОО инвалидов «Союз «Чернобыль» ныне подполковник в отставке Владимир Екимов – заместитель председателя Юрия Клыкова. Из целей «Союза» — помощь участникам ликвидации в восстановлении своих прав. Но обо всём по порядку:
— Я сам родом из Ярославской области, получил военное образование в Костроме, — рассказывает Владимир Александрович, — В момент, когда произошла катастрофа, мне было 33. Я служил в штабе Противорадиационной и противохимической защиты населения Жезказганской области начальником отдела. Тогда нам пришла секретная бумага о катастрофе. Мы, конечно, понимали, что это представляет серьёзную опасность для населения в зоне радиоактивного заражения. А год спустя меня отправили на ликвидацию последствий. Семья с тревогой отнеслась к этой поездке. Моя жена – фельдшер — в дальнейшем пристально следила за моим здоровьем.
В мае 1987 года в квартире в самом центре Чернобыля расположилось пять офицеров вооружённых сил разных родов войск. Места их службы охватывали чуть ли не весь тогдашний СССР – Москва, Дзержинск Горьковской области, Тюмень, Гурьев и Жезказган Казахской ССР.
— Мы провели там два с лишним месяца, — вспоминает Владимир Александрович, — Работали на АЭС и в Зоне отчуждения. Нас определили на службу в Отдел радиационной разведки и дозиметрического контроля Штаба Оперативной группы ГО СССР. Вместе с бойцами радиационной и химической разведки мы обследовали все загрязнённые территории: на АЭС, в промышленной зоне, вокруг АЭС – 5-ти, 10-ти, 30-тикилометровые зоны. Измеряли радиацию, собирали данные о ней, ежедневно готовили карты и доклады для принятия решений Правительственной Комиссией, работавшей в Чернобыле. От этих решений зависело здоровье и жизни многих тысяч тех храбрецов, кто шёл за нами в радиоактивный ад. Сегодня нас осталось трое. Самый молодой из нашего офицерского «квинтета» — капитан второго ранга Владимир Царенко из Гурьева. Он умер от рака щитовидной железы раньше всех. Ушел из жизни и самый опытный – полковник Валерий Татарников из Дзержинска. Остальные в настоящее время больны…
Чернобыльская АЭС, 1987 г. Владимир Екимов второй справа
«Но вы не пишите, что у меня какие-то проблемы со здоровьем!» — бойко добавляет, смеясь, подполковник в отставке, — «А то от меня все поклонницы разбегутся!»
Шутки шутками, а воздействие радиации затронуло каждого ликвидатора.
СПРАВКА: Согласно оценке международных экспертов ВОЗ, облучение в конечном счете может быть причиной приблизительно 4 000 смертей среди аварийных работников в период 1986—1987 годов, эвакуированных лиц и лиц, постоянно проживающих на наиболее загрязненных территориях.
— Каждый день мы проводили радиационную разведку на маршрутах в 30 км зоне, осуществляли дозиметрический контроль в помещениях АЭС. Свою дозу облучения измеряли дозиметрами — один дозиметр висел на шее, второй – в верхнем кармане, а третий – на ботинке. Все они фиксировали показатели дозы облучения в период проведения работы. Там, где уровень радиации зашкаливал, нам приходилось передвигаться бегом. Представьте, насколько это было тяжело даже для человека с хорошей физической подготовкой: двигаться в средствах защиты и противогазах. Когда показатели дневной дозы облучения превышали норму, ликвидатора освобождали от работы на следующий день. За всю командировку меня освобождали дважды. Нами проводилась радиационная разведка там, где находилась вся грязь, оставшаяся после катастрофы. В помещениях АЭС – это осколки радиоактивного вещества типа уран – 235 (именно это вещество использовалось при ядерной бомбардировке Хиросимы в бомбе «Малыш») в виде маленьких «таблеточек».
За рабочий период молодому майору Екимову довелось даже поучаствовать в съемке фильма о радиационной разведке и дозиметрическом контроле, он называется: «Организация радиационной разведки и дозиметрического контроля» (по опыту ликвидации последствий аварии на ЧАЭС):
— Я был старшим консультантом и руководителем действий военнослужащих при проведении радиационной разведки. Фильм снят на цветную пленку. Съемки вела московская студия «Красная звезда» Минобороны две недели.
Чернобыльская АЭС оказалась идентичной АЭС в г. Курчатове. Владимир Екимов был крайне удивлён, впервые увидев Курскую АЭС. В наши края военного направили как раз почти сразу же после роковой командировки. Здесь он служил начальником отдела РХБЗ в Управлении ГО и ЧС, потом МЧС по Курской области до 1996 года – с тех пор он на заслуженном отдыхе и сейчас занимается литературной деятельностью. Чуть ли не единственный пишет о Чернобыле. Он автор 4 рассказов и 9 стихотворений на эту тему. Все произведения помещены в его книги «Жизнь прекрасна», «Свет любви земной», «Плазменное покрывало».
Ликвидатор Владимир Екимов сейчас
Между собой ликвидаторы до сих пор поддерживают связь. Государство стало задумываться о них не сразу.
— Я, имея полномочия, лично собрал информацию о 374 загрязненных населенных пунктах Курской области. Когда я ушел в отставку, то эту цифру официально сократили до 120. Я считаю, что это неправильно: опасность не миновала. Миграция радиоактивных веществ происходит до полного распада.
Но получить льготы сейчас ликвидаторам очень непросто. Приходится собирать множество документальных доказательств причастности к пост-аварийным работам:
— А многие даже не знают о своих правах до сих пор! Когда узнают, то наша организация помогает им собрать нужные подтверждающие «бумажки», чтобы претендовать на какие-то выплаты. Однако всё это надо делать через суд. То есть ликвидаторам надо отсуживать у государства то, что им полагается. Мы также помогаем и вдовам, которым должна выплачиваться материальная поддержка. Всё всегда упирается в колоссальное количество документов. Всё надо доказать. У чиновников никакого понимания того, что ликвидатор – больной человек. Мне кажется, государству надо поменять «застенчивое» отношение к нуждам ликвидаторов на более внимательное и лояльное. Мы выполнили Правительственное задание по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС без всякого страха.
Сейчас Чернобыль – место паломничества туристов. Но это также и место, где пожертвовали своим здоровьем около полумиллиона людей. По данным исследований, ликвидаторы – основная категория, наиболее уязвимая перед онкологическими, сердечно-сосудистыми, кровеносными, эндокринными заболеваниями и катарактой.
26 апреля 1986 года произошла Чернобыльская катастрофа. Последствия данной трагедии ощущаются во всём мире до сих пор. Она породила множество удивительных историй. Ниже представлены десять историй, которые Вы наверняка не знали о последствиях Чернобыльской катастрофы.
Захороненное село Копачи
После аварии на Чернобыльской атомной электростанции (АЭС) и эвакуации жителей прилегающей территории власти приняли решение полностью захоронить село Копачи (Киевская область, Украина), которое было сильно загрязнено радиацией, дабы не допустить её дальнейшее распространение.
По приказу правительства было снесено целое поселение, за исключением двух зданий. После этого все обломки закопали глубоко в землю. Тем не менее, такой шаг лишь усугубил ситуацию, поскольку радиоактивные химические вещества попали в местные грунтовые воды.
В настоящее время территория бывшего села Копачи поросла травой. Единственное, что от него осталось – это предупреждающие знаки радиационной опасности, которые стоят возле каждого места, где было захоронено то или иное здание.
Причиной Чернобыльской аварии стал успешный эксперимент
Эксперимент с использованием реактора 4-го энергоблока, непосредственно приведший к катастрофе, на самом деле был призван улучшить безопасность его эксплуатации. Чернобыльская АЭС имела дизельные генераторы, которые продолжали питать насосы системы охлаждения, даже когда сам реактор отключался.
Тем не менее, между выключением реактора и достижением генераторами полной мощности была одна минута разницы – период, который не устраивал операторов атомной электростанции. Они модифицировали турбину таким образом, чтобы она продолжала вращаться после отключения реактора. Без согласования с вышестоящими органами директор Чернобыльской АЭС решил запустить полномасштабное испытание данной функции безопасности.
Однако в ходе проведения эксперимента мощность реактора упала ниже ожидаемого уровня. Это привело к нестабильности реактора, чему успешно противостояли автоматизированные системы.
И хотя испытание удалось, сам реактор пережил мощный всплеск энергии, от которого у него в буквальном смысле снесло крышу. Так произошла одна из самых страшных катастроф в истории человечества.
Чернобыльская атомная электростанция продолжала работать до 2000 года
После того как были прекращены работы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, Советский Союз продолжил эксплуатировать остальные реакторы вплоть до своего распада и провозглашения независимости Украины. В 1991 году власти Украины заявили о том, что через два года полностью закроют Чернобыльскую АЭС.
Однако хроническая нехватка энергии вынудили украинское правительство отложить закрытие атомной электростанции. Тем не менее, денег на оплату труда работников АЭС у страны не было, поэтому ежегодно на Чернобыльской атомной электростанции происходило, как минимум, 100 инцидентов, связанных с безопасностью. В 2000 году, спустя 14 лет после Чернобыльской катастрофы, президент Украины под сильным давлением со стороны лидеров других стран, наконец, принял решение навсегда закрыть АЭС. В обмен ему пообещали один миллиард долларов на строительство двух новых ядерных реакторов. Деньги выделили, но ни реакторов, ни денег...
В 1991 году на Чернобыльской АЭС произошёл второй пожар
Учитывая грубые нарушения правил техники безопасности, плохое обслуживание и недостаточную профессиональную подготовку персонала Чернобыльской атомной электростанции, неудивительно, что после катастрофы 1986 года здесь произошла ещё одна трагедия на одном из оставшихся паровых генераторов.
В 1991 году на Чернобыльской АЭС начался пожар после того, как паровые турбины, производящие электрическую энергию на 2-м реакторе, перевели на плановое техническое обслуживание. Необходимо было отключить реактор, однако вместо этого автоматизированные механизмы случайно выполнили его перезагрузку.
Всплеск электрической энергии вызвал пожар в турбинном зале. Из-за высвобождения накопленного водорода произошло возгорание крыши. Часть её обвалилась, однако огонь удалось потушить до того, как он успел распространиться на реакторы.
Последствия Чернобыльской катастрофы дорого обходятся национальным бюджетам
Поскольку катастрофа носила радиоактивный характер, на защиту зоны отчуждения, переселение людей, оказание медицинской и социальной помощи пострадавшим и многое другое изначально ушло огромное количество денежных средств.
В 2005 году, почти двадцать лет спустя после катастрофы, украинское правительство продолжало тратить 5-7 процентов национального бюджета на программы, связанные с Чернобылем, после прихода к власти нового президента Порошенко расходы резко сократились. В соседней Беларуси власти в первый год после распада Советского Союза тратили более 22 процентов национального бюджета на возмещение расходов, касающихся последствий Чернобыльской трагедии. Сегодня данная цифра уменьшилась до 5,7 процентов, однако это всё равно много.
Очевидно, что государственные расходы в этом плане будут неустойчивыми в долгосрочной перспективе.
Миф о храбрых водолазах
И хотя огонь, образовавшийся в результате первого взрыва, удалось ликвидировать достаточно быстро, под руинами реактора продолжало оставаться расплавленное ядерное топливо, которое представляло собой огромную угрозу. Если бы оно вступило в реакцию с охлаждающей жидкостью (вода) под реактором, то это могло бы уничтожить весь объект.
Согласно легенде, трое водолазов-добровольцев перед лицом смертельной радиации осуществили погружение в бассейн с водой, располагавшийся под реактором, и осушили его. Вскоре после этого они умерли, однако им удалось спасти жизни миллионов людей. Реальная история куда более приземлённая.
Трое мужчин действительно спустились под реактор, чтобы осушить бассейн, однако уровень воды в подвале здания был всего по колено. Кроме того, они точно знали, где находится клапан для слива воды, поэтому выполнили задание без каких-либо сложностей. К сожалению, тот факт, что они в скором времени умерли - это правда.
Шведские радиационные детекторы
В тот день, когда произошла Чернобыльская катастрофа, на шведской атомной электростанции «Форсмарк» сработал сигнал «Радиационная опасность». Были активированы аварийные протоколы и произведена эвакуация большинства работников. Почти сутки шведские власти пытались установить, что происходит на «Форсмарк», а также прочих ядерных объектах скандинавских стран.
К концу дня стало ясно, что вероятный источник радиации находился на территории Советского Союза. Власти СССР лишь спустя три дня сообщили миру о том, что произошло на Чернобыльской АЭС. В итоге северные страны получили значительную часть Чернобыльской радиации.
Зона отчуждения превратилась в заповедник
Вы можете подумать, что зона отчуждения (огромная территория вокруг Чернобыльской атомной электростанции, запрещённая для свободного доступа) представляет собой нечто вроде ядерной пустыни. На самом деле это не так. Чернобыльская зона отчуждения фактически превратилась в заповедник дикой природы. Поскольку люди здесь больше не охотятся, в зоне отчуждения процветают все виды животных, начиная от волков и заканчивая полёвками и оленями.
Чернобыльская катастрофа оказала негативное воздействие на этих животных. Под влиянием радиации многие из них претерпели генетические мутации. Однако с момента трагедии прошло уже три десятилетия, поэтому уровень радиации в зоне отчуждения неуклонно снижается.
Советский Союз попытался задействовать роботов в ходе ликвидации последствии аварии на Чернобыльской АЭС
Радиация погубила жизни тысяч смелых людей, которые принимали участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Советские власти отправили им на помощь 60 роботов, однако высокий уровень радиоактивности мгновенно уничтожал их. Также в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС были задействованы дистанционно управляемые бульдозеры и модифицированные луноходы.
Некоторые роботы были устойчивы к радиации, однако вода, которую использовали для их обеззараживания, приводила их в негодность после первого же использования. Тем не менее, роботы на 10 процентов (эквивалент пяти сотням работников) смогли сократить число людей, необходимое для ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
У Соединённых Штатов Америки были роботы, которые могли бы лучше советских справиться с работами по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Но поскольку отношения между СССР и США были напряжёнными, Америка не стала отправлять своих роботов в Чернобыль.
Самосёлы
Вы удивитесь, узнав, что в Чернобыльской зоне отчуждения спустя десятилетия после катастрофы продолжают жить люди. Дома большинства из них находятся в десяти километрах от 4-го энергоблока АЭС. Тем не менее, эти люди, преимущественно пожилого возраста, до сих пор подвергаются воздействию высокого уровня радиоактивных веществ. Они отказались от переселения и остались брошенными на произвол судьбы. В данный момент государство не оказывает самосёлам никакой помощи. Большинство из них занимаются сельским хозяйством и охотой.
Многим самосёлам уже исполнилось по 70-80 лет. На сегодняшний день их осталось очень мало, поскольку старость не щадит никого. Как ни странно, но те, кто отказался покидать Чернобыльскую зону отчуждения, в среднем живут на 10-20 лет дольше людей, которые после аварии на АЭС переехали в другие места.
Чернобыль: воспоминания очевидцев трагедии, которой лучше бы не было
26 апреля 1986 года серия взрывов разрушила реактор и здание четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС. Это стало самой крупной технологической катастрофой XX века.
В книге Светланы Алексиевич “Чернобыльская молитва” собраны воспоминания участников этой трагедии. Воспоминания о катастрофе. О жизни, смерти и любви.
О любви
Он стал меняться – каждый день я встречала другого человека… Ожоги выходили наверх… Во рту, на языке, щеках – сначала появились маленькие язвочки, потом они разрослись… Пластами отходила слизистая… Пленочками белыми… Цвет лица… Цвет тела… Синий… Красный… Серо-бурый… А оно такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить… Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились… Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди идут мимо, и все улыбаются… Клиника острой лучевой болезни – четырнадцать дней… За четырнадцать дней человек умирает…
О смерти
На моих глазах… В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и завязали… И этот мешок уже положили в деревянный гроб… А гроб еще одним мешком обвязали… Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка… И уже все это поместили в цинковый гроб… Втиснули… Одна фуражка наверху осталась… Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же, что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. И вы должны этот документ подписать…
Я чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: “Почему моего мужа надо прятать? Он – кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?” На кладбище нас окружили солдаты… Шли под конвоем… И гроб несли… Никого не пустили… Одни мы были… Засыпали моментально. “Быстро! Быстро!” – командовал офицер. Даже не дали гроб обнять… И – сразу в автобусы… Все крадком…
Людмила Игнатенко, жена погибшего пожарного Василия Игнатенко
О подвиге
С нас взяли подписку о неразглашении… Я молчал… Сразу после армии стал инвалидом второй группы. В двадцать два года. Хватанул свое… Таскали ведрами графит… Десять тысяч рентген… Гребли обыкновенными лопатами, шуфлями, меняя за смену до тридцати “лепестков Истрякова”, в народе их звали “намордниками”. Насыпали саркофаг. Гигантскую могилу, в которой похоронен один человек – старший оператор Валерий Ходемчук, оставшийся под развалинами в первые минуты взрыва. Пирамида двадцатого века… Нам оставалось служить еще три месяца. Вернулись в часть, даже не переодели. Ходили в тех же гимнастерках, в сапогах, в каких были на реакторе. До самого дембеля… А если бы дали говорить, кому я мог рассказать? Работал на заводе. Начальник цеха: “Прекрати болеть, а то сократим”. Сократили. Пошел к директору: “Не имеете права. Я – чернобылец. Я вас спасал. Защищал!” – “Мы тебя туда не посылали”.
По ночам просыпаюсь от маминого голоса: “Сыночек, почему ты молчишь? Ты же не спишь, ты лежишь с открытыми глазами… И свет у тебя горит…” Я молчу. Со мной никто не может заговорить так, чтобы я ответил. На моем языке… Никто не понимает, откуда я вернулся… И я рассказать не могу…
Виктор Санько, рядовой
О материнстве
Моя девочка… Она не такая, как все… Вот она подрастет, и она меня спросит: “Почему я не такая?” Когда она родилась… Это был не ребенок, а живой мешочек, зашитый со всех сторон, ни одной щелочки, только глазки открыты. В медицинской карточке записано: “девочка, рожденная с множественной комплексной патологией: аплазия ануса, аплазия влагалища, аплазия левой почки”… Так это звучит на научном языке, а на обыкновенном: ни писи, ни попки, одна почка… Такие, как она, не живут, такие сразу умирают. Она не умерла, потому что я ее люблю. Я никого больше не смогу родить. Не осмелюсь. Вернулась из роддома: муж поцелует ночью, я вся дрожу – нам нельзя… Грех… Страх..
Только через четыре года мне выдали медицинскую справку, подтверждающую связь ионизирующей радиации (малых доз) с ее страшной патологией. Мне отказывали четыре года, мне твердили: “Ваша девочка – инвалид детства”. Один чиновник кричал: “Чернобыльских льгот захотела! Чернобыльских денег!” Как я не потеряла сознание в его кабинете… Они не могли понять одного… Не хотели… Мне надо было знать, что это не мы с мужем виноваты… Не наша любовь… (Не выдерживает. Плачет.)
Лариса З., мать
О детстве
Такая черная туча… Такой ливень… Лужи стали желтые… Зеленые… Мы не бегали по лужам, только смотрели на них. Бабушка закрывала нас в погребе. А сама становилась на колени и молилась. И нас учила: “Молитесь!! Это – конец света. Наказание Божье за наши грехи”. Братику было восемь лет, а мне шесть. Мы стали вспоминать свои грехи: он разбил банку с малиновым вареньем… А я не призналась маме, что зацепилась за забор и порвала новое платье… Спрятала в шкафу… Помню, как солдат гонялся за кошкой… На кошке дозиметр работал, как автомат: щелк, щелк… За ней – мальчик и девочка… Это их кошка… Мальчик ничего, а девочка кричала: “Не отдам!!” Бегала и кричала: “Миленькая, удирай! Удирай, миленькая!” А солдат – с большим целлофановым мешком…
Мама с папой поцеловались, и я родилась. Раньше я думала, что никогда не умру. А теперь знаю, что умру. Мальчик лежал вместе со мной в больнице… Вадик Коринков… Птичек мне рисовал. Домики. Он умер. Умирать не страшно… Будешь долго-долго спать, никогда не проснешься…Мне снился сон, как я умерла. Я слышала во сне, как плакала моя мама. И проснулась..
Воспоминания детей
О жизни
Я ко всему привыкла. Семь лет живу одна, семь лет, как люди уехали…Тут недалеко, в другой деревне, тоже баба одна живет, я говорила, чтобы ко мне переходила. И дочки у меня есть, и сыны… Все в городе… А я никуда отсюда не хочу! А что ехать? Тут хорошо! Все растет, все цветет. Начиная от мошки до зверя, все живет. Случилась история… Был у меня хороший котик. Звали Васька. Зимой голодные крысы напали, нет спасения. Под одеяло лезли. Зерно в бочке – дырку прогрызли. Так Васька спас… Без Васьки бы погибла… Мы с ним поговорим, пообедаем. А тогда пропал Васька… Может, голодные собаки где напали и съели? Не стало моего Васьки… И день жду, и два… И месяц… Ну, совсем, было, я одна осталась. Не к кому и заговорить. Пошла по деревне, по чужим садкам зову: Васька, Мурка… Два дня звала.
На третий день — сидит под магазином… Мы переглянулись… Он рад, и я рада. Только что он слово не скажет. “Ну, пошли, — прошу, — пошли домой”. Сидит… Мяу… Я давай его упрашивать: “Что ты будешь тут один? Волки съедят. Разорвут. Пошли. У меня яйца есть, сало”. Вот как объяснить? Кот человеческого языка не понимает, а как он тогда меня уразумел? Я иду впереди, а он бежит сзади. Мяу… “Отрежу тебе сала”… Мяу… “Будем жить вдвоем”… Мяу… “Назову тебя Васькой”… Мяу… И вот мы с ним уже две зимы перезимовали…
Зинаида Евдокимовна Коваленко, самосел
О живом
Стрелять приходилось в упор… Сука лежит посреди комнаты и щенята кругом… Набросилась на меня пулю сразу… Щенята лижут руки, ластятся. Дурачатся. Стрелять приходилось в упор… Одну собачку… Пуделек черненький… Мне его до сих пор жалко. Нагрузили их полный самосвал, с верхом. Везем к “могильнику”… По правде сказать, обыкновенная глубокая яма, хотя положено копать так, чтобы не доставать грунтовые воды и застилать дно целлофаном. Найти высокое место… Но это дело, сами понимаете, повсеместно нарушалось: целлофана не было, место долго не искали.
Они, если недобитые, а только раненые, пищат… Плачут… Высыпали их из самосвала в яму, а этот пуделек карабкается. Вылазит. Ни у кого патрона не осталось. Нечем добить… Ни одного патрона… Его назад в яму спихнули и так землей завалили. До сих пор жалко.
Виктор Вержиковский, охотник
И снова о любви
Что я могла ему дать, кроме лекарств? Какую надежду? Он так не хотел умирать. Врачи мне объяснили: порази метастазы внутри организм, он быстро бы умер, а они поползли верхом… По телу… По лицу… Что-то черное на нем наросло. Куда-то подевался подбородок, исчезла шея, язык вывалился наружу. Лопались сосуды, начиналось кровотечение. “Ой, – кричу, – опять кровь”. С шеи, со щек, с ушей… Во все стороны… Несу холодную воду, кладу примочки – не спасают. Что-то жуткое. Вся подушка зальется… Тазик подставлю, из ванной… Струйки ударяются… Как в подойник… Этот звук… Такой мирный и деревенский… Я его и сейчас по ночам слышу… Звоню на станцию “скорой помощи”, а они уже нас знают, ехать не хотят. Один раз дозвалась, прибыла “скорая”… Молодой врач… Приблизился к нему и тут же назад пятится-пятится: “Скажите, а он случайно у вас не чернобыльский? Не из тех, кто побывал там?” Я отвечаю: “Да”. И он, я не преувеличиваю, вскрикнул: “Миленькая моя, скорей бы это кончилось! Скорей! Я видел, как умирают чернобыльцы”.
У меня остались его часы, военный билет и чернобыльская медаль… (После молчания.)…Я такая счастливая была! Утром кормлю и любуюсь, как он ест. Как он бреется. Как идет по улице. Я – хороший библиотекарь, но я не понимаю, как это можно любить работу. Я любила только его. Одного. И я не могу без него. Я кричу ночами… В подушку кричу, чтобы дети не услышали…
Валентина Панасевич, жена ликвидатора
Хотите получать одну интересную непрочитанную статью в день?
