Очень своеобразным и пестрым представляется устройство местного самоуправления губерний Прибалтийских. Тут рядом совмещаются учреждения, сохранившиеся во всей их неприкосновенности от средневековья, и установления, созданные новейшим русским законодательством. Городское самоуправление и в Прибалтийском крае определяется общим русским законодательством - Городовым Положением 1892 года; устройство волостей специально для Прибалтийского края - изданным русским законом 1866 года, не придающим прибалтийским волостям строго сословного характера, а, напротив, открывающим доступ к участию в волостном управлении всем местным собственникам и арендаторам недвижимостей, без различия состояний. Но наряду с этим продолжают функционировать старые сословные установления: приходские собрания, ландтаги, конвенты, комитеты, конференции, ведающие, однако, не одними сословными делами, но и вообще благом всего края (Свод, местн. узак., II, ст. 63, 190, 227).
Устройство волостей в Прибалтийских губерниях определяется Выс. утв. 19 февраля 1866 г. Положением Комитета остзейских дел (43.034). Поводом к его изданию послужило Высочайшее указание местному генерал-губернатору “на необходимость устройства гражданского и общественного быта тамошних крестьян на самостоятельных и независимых от помещичьего влияния основаниях”. Составленный в исполнение этого проект был пересмотрен в министерстве внутренних дел и затем в бывшем остзейском комитете, после чего и удостоился Высочайшего утверждения.
Положение 19 февраля 1866 г. придает прибалтийским волостям характер существенно отличный от волостей коренных губерний России. Прибалтийские волости не имеют строго сословного характера: к ним могут принадлежать не одни крестьяне, а также лица других сословий без всякого ограничения. Согласно примечанию к ст. 1, “лица, к волостному обществу не приписанные, но приобретшие в собственность или взявшие в аренду отдельные крестьянские участки, тем самым вступают в местный волостной союз, и, приобретая все права, имеют исполнять и все обязанности, настоящим Положением определенные”.
Волостное общественное управление составляется из: 1) общего волостного схода и схода выборных; 2) волостного старшины с помощниками, и 3) волостного суда.
Общий волостной сход (Gemeindeversammlung) составляют все принадлежащие к волостному обществу совершеннолетние и самостоятельные собственники, недвижимых имуществ, а также съемщики принадлежащих помещикам, казне, городам или разным заведениям обложенных поземельными повинностями арендных участков, и, наконец, по одному, назначаемому на один год, человеку на 10 взрослых, принадлежащих к обществу мызных и хозяйских батраков и самостоятельных неоседлых членов, т. е. не владеющих в обществе недвижимым имуществом ни на праве собственности, ни на арендном праве. Общий волостной сход созывается старшиной раз в год для избрания должностных лиц: старшины, его помощников, судей и выборных. Сверх того, общий сход собирается, когда требуется постановить о предоставлении порочного члена общества в распоряжение правительства. Явка на сход обязательна под угрозой штрафа в 1 руб. в пользу бедных общества.
Сход выборных составляется из старшин и выборных, избираемых общим сходом. Число выборных определяется соответственно числу принадлежащих к обществу лиц; где их меньше 200 - местное начальство назначает от 4 до 6 выборных; где их от 200 до 500, там 8, 10 или 12 выборных; где их от 501 до 1000 - выборных 14; где от 1001 до 2000 - 16; где от 2001 до 3000 - 20; где более 3000 - 24. Половина выборных должна быть собственниками и арендаторами, другая - батраками и неоседлыми самостоятельными членами общества. Срок полномочий выборных трехлетний, с частичным обновлением каждый год по трети.
Сход выборных созывается старшиной по мере надобности, но не менее одного раза в год. К ведению его относятся: 1) постановления о всех вообще предметах, относящихся до хозяйственных общественных дел; 2) совещания и ходатайства об общественных нуждах и пользах; 3) принесение начальству через особых выборных жалоб и просьб; 4) учет старшины и его помощников; 5) избрание поверенных для ходатайства перед судом.
Дела на сходе выборных решаются большинством голосов; но для некоторых дел требуется большинство ⅔.
Волостной старшина есть исполнительный орган волостного общества и вместе местный орган полицейской власти. За ослушание или сопротивление волостной старшина может подвергать подведомых ему лиц аресту до двух дней или штрафу не свыше рубля.
Обращаясь к старым установлениям местного самоуправления, следует начать с приходских собраний или конвентов, являющихся основой всех других установлений. До 1870 года приходские конвенты ведали безразлично светскими и церковными делами и состояли только из дворян и владельцев дворянских вотчин. Но в 1870 году установлено различие приходских конвентов для обсуждения общих дел приходского управления, и лютеранских церковных и училищных конвентов исключительно для дел, касающихся лютеранских церквей и школ. В состав общих приходских конвентов включены при этом местные волостные старшины, как представители волостей. Таким образом и крестьянское население получило свое представительство в приходском конвенте. Но нововведение это установлено не законодательным порядком, а административным. Например, в Лифляндии это было сделано утвержденным местным генерал-губернатором постановлением лифляндского ландтага, объявленным указом губернского правления от 16 октября 1870 г. за № 128.²*
Первоначально волости были образованы из крестьян каждого помещика в отдельности, и потому число волостных старшин равнялось числу дворянских вотчин. Дворяне и крестьяне располагали поэтому равным числом голосов на приходском конвенте. Но закон 1866 г. допустил соединение мелких волостей воедино, а дворянские вотчины со временем стали дробится. Это привело к значительному преобладанию в приходских конвентах дворянства над крестьянством, вызвавшему в 1888 году циркулярное постановление губернатора предоставить большим волостям столько голосов в приходском конвенте, из скольких малых волостей они составились.
Кроме приходских собраний, другим общим органом местного самоуправления служат ландтаги. Их четыре в крае: курляндский, лифляндский, эстляндский и кроме того особый ландтаг для острова Эзеля, хотя в административном отношении остров этот входить в состав Лифляндской губернии.
Состав ландтагов не одинаков. В Лифляндии он составляется, во-первых, обязательно из всех лифляндских записанных в местный матрикул дворян, которые не состоят под опекою и попечительством, имеют от роду более 21 года и менее 60 лет и владеют в Лифляндии вотчинами по наследству, купле, заставному праву или аренде; во-вторых, имеют право являться на ландтаг, но не обязаны к тому: 1) записанные в местный матрикул дворяне, коим более 60 лет, и те, которые не владеют вовсе ни вотчинами, ни арендами; 2) не записанные в местный матрикул, но владеющие вотчинами и арендами дворянскими и 3) два депутата рижского общества; они имеют оба вместе один только голос (Свод местн. узак. II, ст. 61‑64, 101).
На острове Эзеле в ландтаге участвуют только дворяне: матрикулированные, владеющие дворянскими имениями и находящееся в возрасте между 21 и 60 годами - обязательно; матрикулированные старше 60 лет или не владеющие имениями и нематрикулированние, но владеющие - по желанию (ст. 179, 180).
В Эстляндии все матрикулированные и владеющие имениями обязаны участвовать в ландтаге; нематрикулированные, но владеющие дворянскими вотчинами лица имеют право участвовать в ландтаге; матрикулированные, но не владеющие вотчинами, могут присутствовать на ландтаге, но в совещаниях его не участвуют и голоса, не имеют [ст. 210, 211; 1866 февраля 18 (43.030), дек. 9 (43.965)].
В Курляндии ландтаг имеет представительный характер и составляется из депутатов, избираемых на приходских собраниях. В приходских собраниях участвуют: 1) матрикулированные дворяне, владеющие дворянскою вотчиною на праве полной собственности или объявившие доход, равняющийся 4.200 рублям, и обязуются соразмерно участвовать в дворянских складках (Свод местн. узак. II, ст. 276), и 2) лица, не принадлежащие к местному дворянству, но владеющие дворянскими вотчинами (1870, мая 27, 48.421, ст. 1). Каждый приход избирает обыкновенно одного депутата; но может избрать в двух: тогда они имеют только один голос. Если же будет избрано лицо нематрикулированное, то матрикулированные избирают из своей среды особого депутата, пользующегося голосом по всем делам, касающимся исключительно интересов дворянства (Свод, местн. узак, II, ст. 801; 1870, мая 27, 48.424, ст. 1, 2).
Обыкновенные заседания ландтагов созываются по распоряжений губернатора через каждые три года, в зимние месяцы (Свод местн. узак. II, ст. 52, 55, 172, 174, 203, 206, 292, 294). Чрезвычайные ландтаги созываются только в случае особенных обстоятельств. Возбуждение вопроса о созыве чрезвычайного ландтага принадлежит местному начальству и дворянским учреждениям, но разрешение на созыв испрашивается губернатором у министра внутренних дел (ст. 54‑57; 174‑177; 204‑206; 293‑295).
В Курляндии установлено два съезда ландтага: первый, или приготовительный, и второй, или инструкционный. На приготовительном совершается избрание предводителя дворянства, ревизия дворянской кассы и счетов по земским повинностям, рассмотрение отчетов предводителя, дворянского комитета и управления кассою, рассмотрение и приведение в порядок предложений, поступающих на обсуждение ландтага. По окончании приготовительного съезда депутаты, возвращаясь в свои приходы, представляют надлежащие донесения избравшим их дворянам, которые в приходских собраниях изъясняют свое мнение, как в отношении к исполнению каждым депутатом данных ему поручений, так и о прочих бывших на рассмотрении ландтага предметах. Мнение большинства признается мнением всего прихода и в сем виде вносится в инструкцию депутата. О всех выборах без изъятия и о денежных складках голоса собираются посредством баллотирования: результаты голосования означаются в инструкции. По получении этих инструкций депутаты отправляются на инструкционный съезд ландтага и представляют отзывы своих приходов по делам, внесенным в ландтаг на предварительном съезде. Явствующее из сих ответов мнение большинства признается общим мнением всего дворянства. Затем вносятся в журнал голоса, поданные в приходских собраниях по выборам в должности. Избранными назначаются получившие наибольшее число голосов. В течение восьми недель депутаты обязаны представить избравшим их дворянам подробное донесение о делопроизводстве ландтага в инструкционный съезд и снабдить их всеми сведениями, кои они потребуют. Каждое приходское собрание имеет право изъявить своему депутату удовольствие или неудовольствие, смотря по тому, как он исполнил порученное ему дело (ст. 303‑331).
В Лифляндии и на острове Эзеле за две недели до открытия ландтага собирается особый совещательный конвент, состоящий из ландратов, уездных депутатов и ревизоров кассы. Он должен: 1) привести в известность предметы, подлежащие рассмотрению ландтага, и изложить оные письменно с своим мнением; 2) рассмотреть поступившие из уездов прошения и представления; 3) составить в потребных случаях предположения об улучшениях по управлению делами евангелическо-лютеранских церквей сельских училищ; 4) испросить от губернатора дозволение на имеющие быть при открытии ландтага торжества и сделать нужные по сему предмету распоряжения.
Во время ландтага ландраты и уездные депутаты, под председательством предводителя, составляют два особых комитета, обсуждающих все предметы, подлежащие суждению ландтага. Дела докладываются предводителем, который стоит при этом с жезлом в руке. Когда мнение уездных депутатов и ландратов между собою не согласны, то ландратам предоставляется право требовать, чтобы в ландтаге было приступлено к особым по каждому уезду о том совещаниям с участием и ландратов и депутатов. Когда единогласие не состоится, три члена могут потребовать баллотирование вопросов. Дело решается большинством голосов, и постановление действительно только при участии в нем по меньшей мере 32 членов (ст. 77‑114; 184‑195).
В Эстляндии по изложении ландтагу дела предводителем, стоящим с жезлом в руке, совещания производятся по каждому уезду отдельно, сперва в Гарриенском, затем в Вирландском, Ервенском и Викском уездах. По каждому уезду решение постановляется по большинству.
Постановления ландтага составляются по согласному решению всех уездов или большинства. Если голоса уездов разделятся поровну, предводитель вносит дело в ландратскую коллегию. Большинство голосов коллегии дает перевес тому мнению, с коим оно согласно. Если мнение коллегии будет совершенно различно от мнений уездов, то отбираются голоса всех четырех уездов, и дело решается большинством голосов (ст. 219‑253).
Исполнительными земскими органами в губерниях Лифляндской и Эстляндской и на острове Эзеле служат ландратские коллегии. Они состоять из избираемых пожизненно ландратов в губерниях в числе 12, на острове Эзеле - 4. Каждый из ландратов, по установленной между ними с общего согласия очереди, управляет в течение одного месяца в звании очередного ландрата текущими делами. Очередной ландрат приглашается, как член, в заседание губернского правления, когда в нем рассматриваются дела, относящаяся к дворянскому обществу, и в заседание приказа общественного призрения. Он занимает при этом первое место после губернатора. Очередной ландрат ведает в частности почтовое дело, главный надзор за хозяйственным управлением имениями дворянского общества; те земские повинности, которые, не будучи вызваны местною потребностью приходов, имеют значение для всей губернии или возложены правительственною властью; составление раскладок всех губернских денежных земских повинностей; исполнительные работы по земскому хозяйству; он разрешает собственною властью расход в Лифляндии до 250, на Эзеле - до 15 рублей (ст. 427‑473; 557‑595; 689‑702).
В Курляндии место ландратской коллегии занимает дворянский комитет, состоящий из десяти уездных предводителей, секретаря и казначея. Уездные предводители избираются на три года в пяти округах бывших обергауптманств, по два от каждого, половина депутатов - резидующие, другая - нерезидующие. Резидующие чередуются между собою каждые два месяца так, чтобы трое из них всегда были в Митаве: на них-то и возлагается заведование текущими делами (ст. 768‑785).
Еще в 1881 году, сентября 14, по докладу тогдашнего министра внутренних дел графа Игнатьева состоялось Высочайшее повеление о том, чтобы предложить земским установлениям Прибалтийского края на обсуждение вопрос о способе применения к прибалтийским губерниям Положения о земских учреждениях, но мера эта не привела пока ни к каким практическим результатам.
Примечания:
1 * Свод местных узаконений для губерний остзейских, т. I и II. Зиновьев . Опыт исследования земского устройства Лифляндской губернии. 1895. Александров . Феодальное земство. 1895. Земское устройство Прибалтийских губерний (Рудченко). 1890. [А. Ф. Мейендорф , Мелкая земская единица в Прибалтийских губерниях, в сборнике Мелкая земская единица].
2 * Он напечатан в Сборнике узаконений и местных постановлений, касающихся главных церковных попечительств в Лифляндской губернии. Рига. 1888, стр. 72.
Остзейское гражданское право с точки зрения источников особенно интересно тем, что значительное (если не преобладающее) место в нем занимали обычное право и судебная практика, а структура собственно писаных источников была чрезвычайно сложна по причинам перипетий исторической судьбы данных провинций, попеременно подпадавших под власть Польши, Швеции и России, свое исходное право во многом образовавших через заимствования также из различных правовых систем германского корня.
Что касается судебной практики и обычая как источников права, то кодификационный департамент имел тенденцию объединять эти два понятия, в качестве общего для них принимая термин "обычай" [Таковое неразличение или, в иных случаях, слабая дифференциация, нами уже рассматривалась выше; о судебной практике как о форме обычая см. в особенности: Малышев К. Курс общего гражданского права России. Т. I. СПб., 1878. Гл. II.].
Источники остзейского гражданского права до кодификации 1845 – 1864 гг. были следующими [Дорн Л. Б. Лекции по остзейскому праву, читанные в Императорском училище правоведения. Составитель А. Книрим. СПб., 1889. С. 5 – 13.]: Священное писание. Право римское, или, иначе, общее право. Следует отметить, что действовало оно на территории остзейских губерний в качестве права субсидиарного, причем не в качестве непосредственно римского права, но в той интерпретации последнего, которое имело распространение в Германии. Соответственно, хотя прибалтийские земли еще в XVI веке вышли в политическом плане из сферы юрисдикции Германской империи, но применялось римское право в том объеме и в тех трактовках, каковые имели распространение в современной Германии, так как правовые и в особенности научные связи балтийских губерний с метрополией никогда не порывались, а с начала XIX века значительно окрепли. Значение "общего", римского права в балтийских губерниях неоднородно для всех них, значительно разнится от территории к территории. В частности, несколько заостряя реальную ситуацию, Л. А. Кассо даже выделял две ветви (линии) остзейского права: лифляндско-эстляндскую, сохранившую значительное число древнесаксонских элементов, и курляндскую, имеющую сильную романистическую направленность [Кассо Л. А. Общие и местные гр. законы. С. 4 – 5.]. Рецепция римского ("общего") права приходится на времена шведского господства в балтийских губерниях: "в конце XVI века уже заметно сильное влияние "общего" права, а в XVII веке закончилась рецепция, стоявшая в тесной связи с таковым же процессом в Германии" [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 18 – 19. Отметим, что ряд понятий римского права вошел в право губерний остзейских не непосредственно через влияние германской рецепции юстинианова свода, но будучи опосредован шведским правом. Л. А. Кассо писал, в частности: "несомненно, например, что Testamentstadga 1675 г. способствовала установлению в Эстляндии более широкого понятия об имуществе, как о совокупности благ, применив это новое представление к учению об ограничении права распоряжения" [Кассо Л. А. Ф. Г. фон Бунге и остзейское гражданское право. СПб., 1897. С. 10].]. Объем заимствований из римского права был весьма велик, причиной чему во многом являлась неразработанность и недостаточность наличного местного права, а равно влияние общего движения немецкой юридической жизни тех лет.
Право каноническое. Л. Б. Дорн в данном случае уточнял, что "нужно различать каноническое право от церковного. Церковное право - jus ecclesiasticum есть совокупность норм, которыми определяется положение церкви. Каноническое же право - jus cannonicum есть совокупность правил, исходящих от духовных властей и имеющих отношение не только к церкви, но и к гражданскому и уголовному праву и судопроизводству" [Дорн Л. Б. Указ. соч. С. 6.]. Особенно значение канонического права в балтийских губерниях связано с орденским происхождением данных политических общин, в связи с чем каноническое право длительное время являлось собственно внутренним земским правом, не исключая рыцарское светское право, а сосуществуя с ним. Влияние канонического права на городской правовой быт и соответственно его значение в последнем случае как источника права было значительно слабее, что в первую очередь связано с меньшей адекватностью канонических норм регулированию данного типа отношений. Каноническое право, равно как и "общее", являлось в прибалтийских землях правом субсидиарным, но в ряде случаев применялось и в качестве основного, а именно в процессах с участием клириков. Право германское. К нему относились: 1) императорские постановления, 2) Саксонское Зерцало и 3) Libri feudorum - лангобардские законы в теоретической обработке, окончательную форму принявшие в glossa ordinaria Аккрусия. Принятые в Германии, они составили прибавление к Новеллам Юстиниана, и вошли в состав Красной Книги. Шведское земское (Landslag) и городовое (Stadtslag) уложение. В период шведского владычества в Эстляндии и Лифляндии предпринимались попытки распространения силы этих двух законодательных актов на балтийские провинции в полном объеме, но из-за сопротивления местного дворянства это предположение так и не было осуществлено вполне, ограничившись в отношении Эстляндии при герцоге Карле, а касательно Лифляндии при Густаве-Адольфе признанием субсидиарного значения данных источников. Однако и последнее решение не было реализовано вполне, поскольку к этому времени в качестве вспомогательного закона, как было отмечено выше, утвердилось уже римское право в германской обработке. Итог данного законодательного предприятия оказался тем, что вспомогательная сила шведских уложений была признана касательно введенных ими институтов (т. е. было признано, что в таковых случаях дела надлежит решать по шведским узаконениям, а не посредством аналогии римского права). Городу Нарве было пожаловано шведское право в полном объеме. Данное особое значение шведского права для Нарвы сохранялось и впоследствии, найдя отражение в своде 1864 г. Однако воспринятым нарвской практикой оказалось не одно для него предназначенное шведское городовое право. Так, по замечанию участника разработки остзейского свода нарвского магистрата Келера, на практике регулирование имущественных прав супругов испытало воздействие и шведского земского права [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 313]. Большее реальное значение имели новые шведские законы, как специально относящиеся до Эстляндии и Лифляндии, так и общие для всего королевства. "Таким образом - отмечает В. Нечаев, автор исторического раздела стати "Прибалтийское (остзейское) гражданское право" в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, - Эстляндия и Лифляндия получили новые уставы церковный (1686), опекунский (1669), вексельный (1671), о завещаниях (1686), ряд процессуальных и т. д.". Влияние шведских законов на правовой быт балтийских губерний, в первую очередь Лифляндии и Эстляндии, усилилось с наступлением периода русского владычества, получив реальное значение через судебную практику. Общерусское законодательство и Свод Законов Российской Империи (после 1835 г.). Вплоть до начала кодификационных работ в 30-х годах XIX века влияние русского права на право остзейских губерний следует признать весьма слабым, за исключением мер конца екатерининского правления по введению в балтийском крае учреждения о губерниях (1783 г.), однако отмененных вскорости по восшествии на престол Павла I (в ноябре 1796 г.). Стандартной практикой было издание законов с оговоркой о нераспространении их действия на балтийские губернии. Ситуация была такова, что выражая существующее положение эстляндский ревизионный комитет в середине 30-х годов XIX века писал в замечаниях на присланный II-м Отделением проект свода, "что общее русское право… у нас не применяется даже в качестве субсидиарного" [Цит. по: Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 215.]. Однако, если позитивное влияние русского гражданского права на остзейское было весьма слабо, то этого нельзя сказать о влиянии пассивном, а именно через значительное ослабление деятельности местных нормотворческих органов. Поскольку ландтаги и городские советы потеряли возможность существенным образом видоизменять действующее право (таковая возможность легально сохранялась за судебными местами, правомочными самостоятельно устанавливать процессуальные нормы, но в конце 20-х годов XIX века со стороны губернаторской власти и таковая обычная практика была сочтена по меньшей мере сомнительной с точки зрения закона [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 94 – 99. - изложение обстоятельств судебного дела Р.-И.-Л. Самсона фон Гиммельштиерна.]), то как следствие местное право стало активно пополняться через заимствования из права "общего". Права рыцарские и земские. Эстляндия. Древнейшим сборником местных законов, сохранявшим частично силу вплоть до свода 1864 г. и вошедшего действующей частью в состав последнего, являлось т. н. Вольдемар-Эрихское ленное право, приписывавшееся датскому королю Эрику VIII, согласно традиции издавшего данный сборник в 1315 г, собрав в нем постановления короля Вольдемра II, определяющие права вассалов в Эстляндии. Ф. Г. фон Бунге доказал, что сборник Вольдемар-Эрихского права, "как и позднейшие ливонские сборники, является не официальным кодексом, а частной работой, и что он содержит не датское, а германское права эстляндских вассалов, несмотря на то, что в нем излагаются привилегии, пожалованные им датскими королями" [Кассо Л. А. Ф. Г. фон Бунге… С. 6.]. Происхождение его относится к середине XIII века, первые известные списки датируются XV – XVI столетиями. Другой сборник, известный под именем Красной Книги (das gemeine freie Ritter- und Landrecht der Lande Harrien und Wierland), составлен по инициативе эстляндского рыцарства в 1546 г. секретарем Вольфгангом Шефорелем. Красная Книга содержит почти полный свод эстляндского рыцарского права (Вальдемар-Эрихское право, постановления датских королей и орденских магистратов и местную переработку Libri feudorum). Она послужила важным источником составленного в 1650 г. Филиппом Крузе Эстляндского рыцарского и земского права, подразделяющегося на шесть книг: 1) о судопроизводстве, 2) о брачном союзе и опеке, 3) о духовных завещаниях, наследстве по законы и дарениях, 4) о договорах, владении, праве собственности и давности, 5) о делах уголовных, 6) устав благочиния и благоустройства. В Лифляндии действовали следующие сборники: Рыцарское право и Вик-Эзельское ленное право. Свод рыцарского права, действовавший с половины XIV столетия, состоит из статей т. н. древнего рыцарского права, составленного в 1228 г. епископом рижским Альбертом I, большею же частью из постановлений, заимствованных из Саксонского Зерцала и обычного права. В основание данного сборника положено Вольдемар-Эрихское ленное право, переработанное с позиций интересов лифляндского рыцарства. Более позднее Лифляндское зерцало, составленное, вероятно, около середины XIV столетия, содержит регулирование иных сторон гражданского права, помимо ленных, бывших основным предметом интереса Рыцарского права. Вик-Эзельское ленное право (конец XV в.) содержит законы, действовавшие в Эзельском епископстве и частью в Эстляндии. Постановления Вик-Эзельского сборника заимствованы в основном из положений лифляндского зерцала, лифляндского рыцарского права и викского крестьянского права, имея в качестве общей, системообразующей основы Саксонское Зерцало. Законодательство Курляндии содержится в своде, известном под именем Курляндских статутов, для дворянства герцогств Курляндского и Семигальского изданных (Jura et leges in usum nobilitatis Curlandiae et Semigalliae). Этот статут был составлен в 1616 году польскими комиссарами, посланными для приведения тамошних дел в порядок. Главнейшими источниками служили местные обычаи и германские, в особенности саксонские законы. Вследствие бедности собственного права Курляндия отличалась особенно интенсивной и полной рецепцией римского права [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 19.], что видно, например, в законах о наследстве. В Пильтенском округе действовал особый местный свод, составленный дворянством в 1611 году и подтвержденный королем Сигизмундом III [Правительство Сигизмунда III обратилось к курляндскому дворянству с предложением в целях приведения в известность и упорядочения местного права разработать собственные варианты кодексов земского права. Из всех округов на предложение польской короны откликнулось исключительно пильтенское дворянство, чей проект получил утверждение. Вследствие этого вплоть до 1917 г. Пильтенский округ сохранял известное правовое своеобразие в области гражданского права, которое касалось нескольких десятков семейств.]; он известен под названием Пильтенских статутов. Пильтенские статуты составлены из тех же источников, как и Курляндские, а потому как те, так и другие в весьма многом сходны между собой. Еще одной отличительной чертой курляндского права выступает следствие того обстоятельства, что герцогство официально отошло к России только в 1793 году, по II-му разделу Польшу. В результате те акты, что были приняты русской властью касательно остзейских губерний с 1710 по 1793 гг., силы в отношении Курляндии не имели. Права городские: Эстляндия. Ревелю в 1248 году королем Дании Эриком IV было пожаловано право пользоваться любекским городовым правом, равно как в светских, так и в духовных делах. Любекское право помимо Ревеля было также во 2-й половине XIII века и несколько позже пожаловано ряду мелких городов Эстляндии, в особенности Везенбургу и Нарве. Под Любекским правом в грамотах королей Датских разумелись не только права и преимущества граждан города Любека относительно общественного устройства и управления, но и законы гражданские и уголовные. В конце XVI века Ревель получил новое издание Любекского городового права, приняв те изменения, что накопились в нем с момента первоначальной рецепции. В систематизированном виде Любекское городовое право, сохранявшее силу в Ревеле вплоть до 1864 года, при всех переменах в политическом положении города, состоит из шести книг: 1) о праве лиц, 2) об имуществах [Обратите внимание на тесную связь личности с имущественными правами. - А. Т.], 3) о праве наследства, 4) об обязательствах по договорам, 5) о преступлениях и наказаниях, 6) о морском праве. Помимо собственно любекского городового права, Ревель в период шведского владычества реципировал также любекский вексельный устав 1662 г. и ганзейский морской устав 1614 г. Жители верхней части города Ревеля, так называемого Вышгорода, не подлежали действию любекских законов, а руководствовались земскими законами Эстляндии; что же касается прочих городов Эстляндии, то в одних имели силу законы рижские, в других эстляндское земское право, в третьих законы Ревеля. Лифляндия. Рига впервые получила особые законы в 1211 году от епископа Альберта (известны под названием jus Gothorum). В 1238 году по просьбе горожан Риге было предоставлено право самостоятельно пересматривать предоставленные ей законы и изменять в них то, что было несообразно нуждам города. Тем самым Рига получила правовую автономию, каковой и воспользовалась, заимствовав между 1279 и 1285 гг. право Гамбурга, более развитое, чем местное, и соответственно более способное удовлетворить нуждам торгового города. Заимствование одной из разновидностей германского городского права имело еще и тот смысл, что создавало правовое единство и удобство при торговых операциях внутри такового правового союза, в связи с чем при рецепции как правило избиралось право того города, с которым реципиент был в наибольшей степени экономически и культурно связан. Гамбургское право на протяжении XIV – XV веков было переработано под воздействием рижско-ревельского, рижско-гапсальского права и путем автономных рижских постановлений. Данная система в основных своих чертах оказалась распространенной не только в лифляндских, но также и в эстляндских и части курляндских городов, где действовали особые статуты, которые обнимали законы гражданские и уголовные и законы о судопроизводстве. Во время польского и шведского господства неоднократно возбуждалась мысль об исправлении рижских статутов, и наконец новый проект рижских законов был составлен около 1653 года членами рижского магистрата Мейером и Флигелем. Подготовленный проект был представлен на утверждение шведскому королю в 1662 г., но не получил утверждения. Тем не менее на практике он вошел в употребление в Риге и составил источник действующего права. По спорному мнению Л. Б. Дорна, "во время присоединения города Риги к России эти статуты были признаны и утверждены Петром Великим" [Дорн Л. Б. Указ. соч. С. 13.]. Данный вывод сомнителен с юридической точки зрения на том основании, что договорными статьями с гражданами Риги 4 июля 1710 г., заключенными гр. Шереметьевым и подтвержденными Петром I, утверждались за Ригой и ее жителями те права, которыми они обладали при шведском господстве [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 351.], т. е. подтверждала верность status quo. Поскольку же шведской властью рижские статуты утверждены не были, а никакого отдельного утверждения их со стороны российского правительства не было, то, следовательно, с формальной точки зрения они не могли изменить свой статус и перейти в разряд законодательных актов. Тем не менее они рассматривались практикой как правовой источник и применялись соответственно, и посему их можно счесть одной из разновидностей обычного права Лифляндии. Курляндия. В курляндских городах не выработалось самостоятельной системы гражданского права, и в большей части крупных городов действовали законы города Риги (пожалованы они были Гольдингену, Виндаве, Либаве, Газенпорту и Пильтену [Там же. С. 253, прим. 3.]); хотя некоторые из городов имели сверх того особое законодательство, как правило касавшееся каких-либо мелких казусов и не затрагивавшее принципов реципированной системы. В Митаве применялся данный ей герцогом Фридрихом в 1606 г. Полицейский устав. Город Либава имел свой торговый устав [Дорн Л. Б. Указ. соч. С. 13.]. Любопытной особенностью круляндского права стало постепенное вытеснение заимствованного городового права местным земским и субсидиарными его источниками, в ряде же городов (в Polizeiordnungen"ах Митавы, Бауска, Фридрихштадта) допускалось использование земского права как вспомогательного источника, устранявшего систему субсидиарных источников городового права. В Якобштадте, по заявлению курлнядского комитета, ревизировавшего 1-й вариант остзейского свода Р.-И.-Л. Самсона, магдебургское право действовало еще до конца XVIII века и судопроизводство происходило на польском языке. Но с введением немецкого языка в присутственных местах действие магдебургского права прекратилось и оно было заменено земским курляндским [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 253.]. Положения о крестьянах. Древнейшим остзейским законом, регулирующим крестьянское право, является IV-я книга Вик-Эземльского права, устанавливавшая в частности повинности крестьян перед их господами, тем самым фиксируя и укрепляя сложившиеся отношения. Положения об освобождении крестьян остзейских губерний от крепостной зависимости были изданы для Эстляндии в 1816, в 1817 для Курляндии, в 1819 для Лифляндии и острова Эзель. Данные законоположения и последующие, изданные в дополнение по тому же предмету (в 1856 г. для Эстляндии и в 1860 г. для Лифляндии [Дорн Л. Б. Указ. соч. С. 13.]), содержавшие положения по частному крестьянскому праву, не были включены в состав III-й части Свода местных узаконений губерний остзейских и, соответственно, после завершения работ над гражданско-правовой частью свода продолжали действовать вне кодифицированного акта. Отдельные привилегии, законы и постановления. Автономические источники права - право ландтагов.
Данная классификация источников в определенной степени отражает как представления об иерархии актов, так и исторические основания остзейского права к середине XIX века. Фактическое положение в сфере источников частного права остзейских провинций существенно разнится до издания местного Свода и после него (1-я и 2-я части - 1845 г., 3-я - 1864), что связано не только с появлением нового законодательного акта, в правоприменительной практике вытеснившего все предшествующие источники, но и с произведенной при разработке свода переоценке взглядов на иерархию нормативных актов остзейского права.
Остзейское гражданское право подразделялось на три относительно самостоятельных области: 1) право земское, 2) городское и 3) крестьянское, в свою очередь имевшие значительные отличия в каждой из трех прибалтийских губерний. Данная система оставалась неизменной как до, так и после издания местного Свода. Но несмотря на общий принцип кодификационных работ - обобщение наличного права без привнесения в него каких-либо перемен - издание Свода преобразовало остзейское гражданское право, причем произошло это двояким образом: во-первых, через приведение в известность и придание общедоступной формы всему множеству местных положений; во-вторых, через обращение на него внимания верховной власти. Предшествующие работам по составлению Свода попытки российских властей внести изменения в остзейское право наталкивались на единое препятствие - неизвестность местных законов и вытекающую отсюда неизвестность объема прав, предоставленных по присоединении края к Империи грамотами о сохранении привилегий. Создание Свода устранило эту трудность и уже в ходе кодификационных работ привело к интенсификации имперского законодательства в отношении остзейских губерний - оказались законодательно разрешены вопросы, ранее выпадавшие из поля зрения российской власти и плодившие местные споры и неурядицы, а именно вопросы о заставном владении, матрикуле, дворянском землевладении. Это же имело следствием обращение на прибалтийское право некоторых принципов, принятых в законодательстве общем (например, вопрос о заставном владении был решен не на основании стремлений местных жителей - равно дворянства и горожан - но на основании подхода, выработанного при столкновении с аналогичным правовым явлением в западных губерниях). Хотя активной интервенции общего законодательства в право остзейских губерний не последовало (во многом вследствие неготовности к этому самого общего законодательства), русское правительство отказалось от прежней политики законодательного абсентеизма, что уже само по себе было явлением положительным.
Изначально предполагалось, что Свод местных законов будет подразделяться на пять частей. Работа над первыми двумя была завершена довольно быстро и они были заслушаны в Государственном Совете 14 июня 1845 года; Общее собрание не нашло препятствий к их обнародованию, что и последовало при высочайшем указе 1 июля 1845 г. [ПСЗ РИ. Собр. 2. № 19146.], согласно которому они вступили в силу с 1 января 1846 г. Работа над третьей частью затянулась и в 1-ой половине 50-х годов была близка к полной остановке - перемена произошла только с откомандированием в 1856 году в распоряжение II-го Отделения уже зарекомендовавшего себя блистательным знатоком местного права Ф. Г. фон Бунге. К 1860 году новый проект местного свода гражданских законов был уже готов [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 425.] и в 1864 г. удостоился высочайшего одобрения (вступил в силу с 1-го января 1865 г.). Две же последние части, свод законов процессуальных, никогда не получили силы закона. Положения об уголовном судопроизводстве (к 1852 году в ходе редакций число их статей с 700 уменьшилось до 40 или 50 ввиду сходства местного законодательства с общим) в 1852 г. планировалось включить в общий Свод. В 1852 году Блудов докладывал Государю о своем намерении включить гражданское судопроизводство в один том с материальным правом, но в итоге и этот план не был исполнен. Затем, уже после окончания кодификации гражданских законов, в 1864 году была образована особая, "центральная" судебная комиссия в Дерпте. Она продолжала кодификацию процессуального права, но и ее труды не имели успеха. В то время были уже готовы судебные уставы и естественно рождалось намерение распространить новый судебный порядок на Балтийский край; по сравнению с уставами прежнее судебное устройство представлялось несовершенным. С другой стороны, введение судебной реформы должно было влечь за собой большую ломку всего местного устройства, и это обстоятельство задерживало преобразования. Только в 1889 году были введены судебные уставы в балтийских губерниях. До этого времени балтийские правительственные и судебные места продолжали руководствоваться, согласно п. 3 указа 1 июня 1845 г., "действующими постановлениями", т. е. некодифицированным правом [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 385 – 386.].
Помимо общих, рассмотренных выше, вопросов воздействия Остзейского Свода на развитие гражданского права прибалтийских губерний и перемены в системе источников последнего, необходимо особо остановиться на одном частном, но имеющем значительный интерес вопросе - о силе русского и немецкого текстов III-й части свода. Касательно двух первых данный вопрос возникнуть не может по той причине, что проходил обсуждение в Гос. Совете и получил высочайшее утверждение именно русский текст, с которого, уже после введения его в действие, был сделан немецкий перевод - таким образом, совершенно ясно, что единственным официальным текстом I и II частей свода является русский. Однако при издании III части русский и немецкий тексты были распубликованы одновременно, а в Именном указе 12 ноября 1864 г. не было сделано никакого указания о сравнительном значении разноязычных текстов [ПСЗ РИ. Собр. 2. № 41443.]. Затруднение возникло только в 1869 г. по одному частному случаю, когда обнаружилось расхождение в текстах [Нольде А. Э. Очерки… Вып. 2. С. 497.]. Дело поступило на рассмотрение Гос. Совета, который вынес следующее решение: "при применении местных узаконений губерний остзейских правительственными и судебными властями, как внутренних, так и прибалтийских губерний, русский текст не может быть устраняем заменой его немецким и что посему, в случае какого-либо между ними несогласия, в руководство при таком применении должен быть принимаем текст русский. По сим соображениям Государственный Совет мнением положил: разъяснить всем правительственным и судебным местам и лицам, что при применении свода местных узаконений губерний остзейских как во внутренних, так и прибалтийских губерниях, в случае какого-либо несогласия между русским и немецким текстами свода, в руководство должен быть принимаем текст русский" [ПСЗ РИ. Собр. 2. № 48921 (16 нояб. 1870).]. Тем самым и этот вопрос получил законодательное разрешение, хотя, отметим попутно, ряд остзейских юристов и после решения Гос. Совета отказывались признавать таковую легально установленную иерархию.
Оригинальное название: ?Военно-статистическое обозрение Российской империи. Издаваемое по Высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального Штаба. Том VII. Остзейские губернии. Часть 3. Эстляндская губерния.?
В середине XIX века, в течение 17 лет с 1837 года по 1854 включительно, штаб- и обер-офицерами Генерального Штаба были составлены и при Департаменте этого Штаба последовательно литографированы и потом напечатаны издания Военно-Статистических обозрений 69 губерний и областей империи (остальные 6 губерний и 7 областей Кавказских и Сибирских были оставлены до времени в рукописях). Эти обозрения включают в себя: военно-топографические описания; разнообразные сведения о природных условиях, путях сообщения, числе жителей, размещении и движении населения, обычаях, состоянии сельского хозяйства, промыслов, ремесел, промышленности и торговли (с перечнем фабрик, заводов, торговых заведений); характеристики уездных городов; описания духовных, учебных, благотворительных учреждений, исторических достопримечательностей. Каждый том посвящён отдельному региону России. В свою очередь, все тома разбиты на части, которые описывают отдельные губернии.
Публикация будет интересна, прежде всего, любителям истории России, т.к. в ней много сведений, которые помогут лучше представить себе быт россиян в середине XIX века. Лично мне было очень интересно узнать цены на товары в то время.
Другие тома на сайте:
Том 3. Северо-Западные губернии. Теперь разбито по губерниям!
Том 4. Верховые Приволжские губернии. Теперь разбито по губерниям!
Том 6. Великороссийские губернии. Часть 1. Московская губерния.
Том 6. Великороссийские губернии. Часть 2. Владимирская губерния.
Том 6. Великороссийские губернии. Часть 3. Рязанская губерния.
Том 6. Великороссийские губернии. Часть 4. Тульская губерния.
Том 6. Великороссийские губернии. Часть 5. Орловская губерния.
Том 6. Великороссийские губернии. Часть 6. Калужская губерния.
Том 7. Остзейские губернии. Часть 1. Курляндская губерния.
Том 7. Остзейские губернии. Часть 2. Лифляндская губерния.
Том 8. Белорусские губернии. Часть 1. Витебская губерния.
Том 8. Белорусские губернии. Часть 2. Смоленская губерния.
Том 8. Белорусские губернии. Часть 3. Могилевская губерния.
Том 9. Западные губернии. Часть 1. Ковенская губерния.
Том 9. Западные губернии. Часть 2. Виленская губерния.
Том 9. Западные губернии. Часть 3. Гродненская губерния.
Том 9. Западные губернии. Часть 4. Минская губерния.
Том 10. Юго-Западные губернии. Часть 2. Подольская губерния.
Том 10. Юго-Западные губернии. Часть 3. Волынская губерния.
Том 11. Новороссийские губернии. Часть 4. Екатеринославская губерния.
Том 12. Малороссийские губернии. Часть 1. Харьковская губерния.
Том 12. Малороссийские губернии. Часть 2. Черниговская губерния.
Том 13. Средние (черноземные) губернии. Часть 4. Пензенская губерния.
Том 15. Царство Польское. Часть 1. Августовская губерния.
Том 15. Царство Польское. Часть 2. Плоцкая губерния.
Том 15. Царство Польское. Часть 3. Варшавская губерния.
Том 15. Царство Польское. Часть 4. Люблинская губерния.
Том 15. Царство Польское. Часть 5. Радомская губерния.
Другие публикации по этой теме:
Новый и полный географический словарь Российского государства.?
Часть I. А-Ж.
Часть II. З-К.
Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей.?
Том 2. Среднерусская черноземная область.
Том 3. Озерная область.
Том 5. Урал и Приуралье.
Том 6. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье.
Том 7. Малороссия.
Том 9. Верхнее Поднепровье и Белоруссия.
Том 16. Западная Сибирь.
Еще в 1842 году между лифляндскими крестьянами заброшена была ложная мысль, что они получат казенные земли, если примут православие. Беспорядки, тогда происходившие по этому случаю, были в то же время прекращены, но искра продолжала тлиться и в 1845 году вновь вспыхнула.
В марте месяце некоторые жители города Риги изъявили желание присоединиться к православию, и в то же время представители лифляндского дворянства, опасаясь возобновления прежних волнений, ходатайствовали о принятии мер против этого. Опасения дворян признаны напрасными, и по Высочайшему повелению объявлено, что латышам можно дозволить присоединение к православию с тем только, чтобы они просили не через поверенных, а лично, и богослужение для них отправлять на латышском языке в одной из наших церквей. В июне в Дерптском и Верроском уездах распространились слухи, что наступил срок к приписке на перемену веры, и лифляндские крестьяне потекли толпами к священникам в Ригу, Верро и Дерпт. Местное начальство принимало все меры осторожности к устранению беспорядков. Крестьянам было внушаемо, чтобы они не иначе являлись, как с увольнительными видами от помещиков и не более десятой части населения, но латыши приходили даже без видов, по 300 и более человек; им объяснили, что от перемены веры они не получат никаких мирских выгод, но крестьяне оставались в убеждении, что положение их должно улучшиться и что если не Государь Император, то Наследник Его дарует им казенные земли.
Весьма естественно, что с этими событиями соединились ропот дворян и беспорядки со стороны крестьян. Последние бросали работы, оказывали дерзости и ненависть; и в октябре месяце волнение возрастало до того, что Дерптский уездный предводитель дворянства ходатайствовал о присылке войск для сохранения спокойствия.
Едва ли можно определить причины настоящих событий. Русские объясняют, что стремление латышей к перемене веры происходит от их собственного желания; что протестантское духовенство для сохранения своих выгод интригует против этого стремления и всеми силами старается удержать крестьян в прежней вере; что лифляндские дворяне, принимая настоящие события за опасное волнение, представляют дело в ложном виде. Напротив того, высшие и средние сословия в Лифляндии доказывают, что крестьян подстрекает православное духовенство, что латыши переменяют веру без всякого убеждения, единственно для избежания помещичьей зависимости, и что перемена исповедания, не обещая прочных успехов православию, есть не религиозный, а политический переворот, грозящий бедствиями краю. Опять повторим, трудно определить, на которой стороне здесь справедливость, но, тем не менее, общее стремление латышей обратиться к православию возросло до такой степени, что останавливать этот порыв столько же опасно, как и содействовать оному. Поэтому Государем Императором Высочайше повелено: предоставить латышей относительно перемены веры собственному их убеждению, но строго преследовать тех, которые осмелятся подстрекать их к беспорядкам; равно наблюдать, чтобы лифляндские дворяне и протестантское духовенство не отклоняли желающих от православия.
Замечают еще, что было бы полезно отменить в Остзейских губерниях те из местных привилегий, которые не согласны с обстоятельствами времени и находятся в противоречии с распоряжениями нашего правительства. Например, министр народного просвещения 10 старается распространять в тех губерниях русский язык, а на основании привилегий в присутственных местах там производятся дела только на немецком и даже не примут просьбы на русском языке! Ныне распространяется в Остзейских губерниях православное исповедание, а по местным привилегиям православные там не могут заниматься иностранным торгом, потому что это предоставлено Большой гильдии, в которую записываются одни лютеране; русские не допускаются ни к каким ремеслам в городах, потому что мастером может быть только лютеранин; наконец, русский дворянин не может пользоваться всеми правами своими в Остзейских губерниях; словом, - православная вера и русские в Остзейских губерниях унижены пред местными верою и жителями.
Находящийся в Лифляндии жандармский штаб-офицер доносил, что сколько он ни старается уступчивостью и вежливостью приобресть расположение к себе местного начальства, но оно всегда удаляет его от всякого влияния на дела. Полицмейстеры, определяемые там от короны, также не имеют никакой власти, и городами управляют бургомистры, которые безбоязненно дозволяют себе разные злоупотребления. Более 40 лет Остзейские губернии не были никем ревизуемы. В октябре 1845 года министр внутренних дел 11 признал необходимым отправить в Ригу чиновника своего, коллежского советника Ханыкова 12 . поручив ему обревизовать экономическую часть городового управления. Встретив надобность в поверке подлинных протоколов Большой гильдии, Ханыков потребовал к себе эти документы, но рижские купцы отказали ему в этом; потом, когда генерал-губернатор 13 предложил гильдии доставить ревизору протоколы, купцы, вместо немедленного исполнения, произвели болтировку* и, положив все шары на противную сторону, донесли генерал-губернатору, что они, по привилегиям своим, не обязаны выдавать на рассмотрение своих протоколов и что почтут себя не в праве не исполнить воли генерал-губернатора в таком только случае, если он не предложит, а предпишет им.
Таким образом, высшие и средние сословия в Остзейских губерниях, отделяя себя от общих прав и обязанностей господствующего народа в России, держат себя как бы в самобытном положении. Поэтому, особенно ныне, с распространением в Остзейских губерниях православия, надлежало бы постепенно и осторожно ослаблять силу тех местных привилегий, которыми ограничиваются права русских, и поставить там православных в то положение, в котором господствующий народ должен находиться в пределах своей Империи.
Примечания
* Так в тексте. Совр. - баллотировка.
среда, декабря 31, 1845
