Онотоле навел на интересный документ.
Приказ НКО СССР № 312 г.Москва
22 сентября 1941г.
О введении новых норм продовольственного снабжения Красной Армии
Нормы суточного довольствия красноармейцев и начальствующего состава боевых частей действующей армии
№№ п.п. Наименование продуктов Количество в граммах
1 Хлеб из ржаной и обойной муки: для зимнего времени (октябрь - март) ...900
для летнего времени (апрель - сентябрь.800
2 Мука пшеничная 2 сорта................................ 20
3 Крупа разная.................................. ..........140
4 Макароны-вермишель...................... ............... 30
5 Мясо.................................... ................150
6 Рыба.................................... ............. 100
7 Соевая дезодорированная мука...................... 15
8 Комбижир и сало.................................... .....30
9 Масло растительное............................ ..........20
10 Сахар................................... ................35
11 Чай..................................... ................1
12 Соль для приготовления пищи......................... 30
13. Овощи: .
. картофель............................... ................500
. капуста свежая или квашеная......................... 170
. морковь................................. ................45
. свекла.................................. ................40
. лук репчатый................................ ............30
. коренья. зелень, огурцы.................................3 5
. Итого................................... ................820
14 Томат-паста............................. ................6
15 Лавровый лист.................................... .......0.2
16 Перец................................... ................0.3
17 Уксус................................... ................2
18 Горчичный порошок................................. ......0.3
19 Махорка................................. ...............20
20 Спички (коробок в месяц)...............................3
21 Курительная бумага (книжек в месяц).............. 7
22 Мыло для туалетных надобностей (в месяц)... 200
Ну а за линией фронта солдаты Вермахта регулярно ели вот что:
Питание в боевых условиях. Солдат получал "Норму питания для войны" (Verpflegung im Kriege)
Она существовала в в двух вариантах -суточный рацион (Tagesration);
-неприкосновенный рацион (Eiserne Portion).
Первый представлял собой набор продуктов и горячей пищи, выдаваемые ежедневно солдату для питания, а второй представлял собой набор продуктов частично носимый солдатом при себе, а частично перевозимый в полевой кухне. Он мог расходоваться только по приказу командира если не представляется возможным выдать солдату нормальное питание.
Суточный рацион (Tagesration) делился на две части:
1- Продукты, выдаваемые в холодном виде (Kaltverpflegung);
2- Горячее питание (Zubereitet als Warmverpflegung).
Состав суточного рациона (Tagesration) :
Наименование Кол-во (гр.) Примечание
1-Холодные продукты (Kaltverpflegung)
Хлеб 750
Колбаса или сыр или рыбные консервы 120
Колбаса обычная или консервированная
Джем или искуственный мед 200
Сигареты
-или сигары 7шт.2шт.
Жир (смальц. маргарин, масло) 60-80гр.
По наличию дополнительно выдаются яйца, шоколад, фрукты.
Нормы выдачи на них не устанавливаются.
2-Горячее питание
(Zubereitet als Warmverpflegung)
Картофель 1000
-или свежие овощи 250
-или овощи консервированные 150
Макаронные изделия 125
- или крупа (рис, перловка, гречка)125
Мясо 250
Жир растительный 70-90
Кофе натуральный в зернах 8
Кофе суррогатный или чай 10
Приправы (соль, перец, пряности) 15
Суточный рацион, выдается солдату один раз в сутки сразу целиком, обычно вечером с наступлением темноты, когда становится возможно отправить подносчиков пищи в ближний тыл к полевой кухне. Холодные продукты выдаются солдату в руки и он имеет возможность сложить их в сухарную сумку. Горячее питание выдается - кофе во флягу, приготовленное второе блюдо - картофель (макароны, каша) с мясом и жиром в котелок. Место приема пищи и распределение продуктов на питание в течение суток солдат определяет самостоятельно.
Суточный рацион (Tagesration) на фронте по калорийности превосходил рацион мирного времени (Verpflegung im Frieden) и составлял 4500 килокалорий против 3600, но был проще по своему составу. Например, в нем полностью отсутствуют сахар, молоко, яйца, рыба, какао. Это не говорит о том, что солдат не получал этих продуктов. Просто он не мог их требовать, поскольку они не включены в рацион. Но очевидно по мере возможности различные непрдусмотренные нормами продукты выдавались. Зато в рацион включены табачные изделия, которые в мирное время солдат был обязан пробретать за свой счет.
С нашей точки зрения такая структура питания в боевых условиях не очень рациональна, поскольку обременяет солдата заботами о сохранении в течение ночи и дня полученных продуктов, распределением их на приемы пищи. Это в полевых условиях сделать трудно, особено зимой или в ненастную погоду. Кроме того, эти продукты привлекают к себе насекомых и мышей.
Да и поглотить в один прием большой объем горячей пищи после суточного фактически голодания, едва ли полезно для желудка, особенно если учесть, что горячим питанием на фронте не предусматривались супы. Очевидно, что именно с этим связаны такие проблемы кишечно-желудочного тракта характерные для немецких солдат, как хронические запоры, несварение желудка, гастриты и катары. Эта проблема была настолько велика, что в армии резерва существовали целые батальоны, куда направляли солдат, страдающих хроническими желудочными заболеваниями. Вплоть до того, что в октябре 1942 года их свели в 165-ю резервную дивизию, дислоцированную во Франции. Позднее, в июле 1944 года ее переименовали в 70-ю пехотную, но воевать она так и не смогла. До ноября 1944 она простояла в Голландии, где и сдалась союзникам.
От автора.Таким образом получается, что неправильная схема питания в Вермахте практически уничтожила целую пехотную дивизию. Любопытно, что по данным немецкого историка генерала Мюллер-Гиллебрандта пресловутые жуткие русские морозы зимой 1941-42 убили всего-навсего 2777 солдат и вывели из строя еще 74121 чел.(которые потом смогли вернуться в строй).
Войны выигрываются не только личным героизмом бойцов и эффективной техникой. Даже суровейший «Рэмбо» с самым современным оружием не продержится долго без жратвы. А ведь её ещё нужно как-то найти, приготовить, доставить. Даже сейчас это не всегда легко, а представьте, каково было нашим предкам во времена Второй мировой ? Хотя не надо представлять. Лучше мы вам об этом кратенько расскажем.
Разница в подходе
Крайне популярный образ в старых фильмах о войне: сытые и довольные немецкие захватчики наступают на голодных и отощавших бравых советских защитников. Но на деле всё было не совсем так.
Итак, для начала, немцы были не такими уж сытыми и довольными. Дело в том, что суточная норма солдата вермахта распределялась каким-то странным образом. Завтрак — только кофе и хлеб, ужин — кофе, хлеб с маслом и какая-то начинка для бутерброда. И только обед — горячая пища, причём суп максимально жидкий и пустой, а вот отварной картофель в огромных порциях. С мясом/консервами, конечно. То есть зима, ещё «победоносное наступление», а солдаты должны воевать практически на голодный желудок. Ах да, сладкий чай полагался максимум пару раз в неделю, а так — кофе без сахара. Плюс никакого особого разнообразия с меню — практически нет рыбы и овощей. Так что не удивительно, что формально сытая и укомплектованная, но на деле — голодная, наступающая армия активно мародёрствовала.
Советским солдатам, правда, приходилось ничуть не лучше. Да, отступающей армии немного проще, поскольку тылы близко, линии снабжения ещё работают, да и территория ещё «не освоена» (не разграблена). Да и разнообразны и вполне достаточны для комфортного существования. Фактически, на солдата должно было приходится 2 сорта хлеба, различные овощи, консервы рыбные и мясные, молоко, сахар, сигареты. Вот только до бойцов из этого списка мало что доходило. Серьёзно, момент, который лично мне никогда не понять — отступающая армия, ситуация на фронте — хреновая, мягко говоря, как захватчики обращаются с пленными — все уже наслышаны. Но даже в такой ситуации снабженцы и офицерьё ухитряются воровать, причём в огромных количествах. Ну и в целом продовольственная ситуация в СССР того времени была не особенно хорошей. Тем не менее, гражданским приходилось намного хуже, чем военным. Но это уже тема отдельной статьи.
То есть как получается. Полуголодные солдаты наступающей армии, где снабжение работало как часы, вовремя поспевая за наступлением, атаковали полуголодных солдат отступающей армии, где снабженцы драпали в первых рядах, активно злоупотребляя своим положением. И обе стороны активно эксплуатировали окружающие территории. А когда Советская армия перешла в наступление, всё стало ещё хуже. Тылы просто не успевали подтягиваться за фронтом, а у местного населения «осваивать» было уже практически нечего. Да и отступающие войска активно придерживались тактики «выжженой земли». Однако немцам тоже было нелегко — налаженный механизм снабжения «сыпался», целые дивизии оказывались без продуктов питания. Хуже всего приходилось тем, кто попадал в окружение. Доставка продуктов питания авиацией — чистая лотерея. Ситуация значительно улучшалась по мере перемещения боевых действий на территория Европы — тут уже Советские войска на полную катушку развернули осваивание «местной территории». И, честно говоря, делали это намного приличнее Вермахта. Без перегибов, конечно, не обходилось, но что поделать.
Фронтовые 100 грамм
Крайне интересная и неоднозначная тема, честно говоря. Ещё в 1940 году, во время Советско-финской войны, согласно запросу наркома К. Ворошилова , солдатам, действующим на первой линии атаки, в зимний период стали выдавать 100 грамм водки. Причём танкистам — 200 грамм, а лётчикам — 100 грамм коньяка. Во время Второй мировой эти самые 100 грамм начали выдавать с августа 1941, причём только бойцам первой линии обороны, лётчикам и техническому составу аэродромов. Но потом и эта норма была урезана. Теперь водку выдавали только тем, кто вёл наступательные операции, причём непосредственно перед боем.
Когда ситуация на фронте начала улучшаться, нормы опять увеличили, распространив их на всех бойцов первой линии, а также стройбат, раненых и тыловиков. Но уже во время начала наступления нормы снова откорректировали. «Наркомовские 100 грамм» опять начали выдавать только тем, кто вёл наступательные операции, да и то, на усмотрение командного состава.
Нужно ли уточнять, что непосредственно перед боем, пресловутые 100 грамм потребляли только те, кто , с чем им придётся столкнуться? Опытные бойцы предпочитали либо отказаться от «положенного», либо обменять его на еду, либо дождаться устойчивой передышки и только тогда использовать. Пили в основном новички, в надежде, что притупится. Оно и притуплялось, но адекватности поведения это не добавляло.
Танкистам же пить вообще не полагалось. Более того, даже курить в танке было запрещено, поскольку случайная искра могла воспламенить запас ГСМ, либо же пары масла от работающего дизеля. Лётчикам тоже очень скоро перестали наливать непосредственно перед вылетом. Что касается классических «100 грамм за сбитые», то это не была массовая практика. Такого рода «награда» исходила исключительно от командиров в частном, так сказать, порядке.
Сухпайки
Ещё со времён Первой мировой стало понятно, что передвижные это, конечно, хорошо, но за передвижениями армии они не всегда поспевают. И бойцам приходится голодать. А чтобы этого избежать, нужно носить с собой запас еды для экстренной ситуации. Эту концепцию сухпайка начали активно развивать и адаптировать под текущие армейские нужды. В результате получилось нечто, называемое «Железный рацион «, поскольку состоял в основном из консервов и того, что могло долго хранится.
У немецких солдат с этим всё было неплохо. У каждого бойца был при себе «сокращённый неприкосновенный рацион » — 1 банка консервов и 1 пачка сухарей. Но есть это можно было только по приказу командира. Кроме того, на полевой кухне хранились 2 полных рациона, где были сухари, молотый кофе, мясные консервы и суповой концентрат. То есть кое-как жить можно было.
У союзников, особенно американцев, с сухпайками вообще проблем не было — уже тогда были заложены основы того, что теперь известно как . Но тогда это называлось «Ration # «. Уже тогда эти рационы были разнообразными в плане содержимого и весьма надёжны в плане сохранности. И вкус был ничего, ну, кроме некоторых факторов, о которых чуть позже. На картинке выше как раз и приведён пример типичного американского сухого пайка .
А вот в Советской армии с сухпайками была беда. Нет, формально они были. Более того, в той же было положена на каждого пилота возить с собой по 3 банки консервов и сгущёнки, шоколад/печенье, сахар и хлеб в приличном количестве. Но… Но на практике, любой полученный сухпаёк тут же поедался, даже невзирая на приказы командования.
Шоколад
В условиях повышенной нагрузки, быстрые углеводы позволяют компенсировать возросшие энергозатраты. Вот только подход к тому, как такие углеводы доставить внутрь бойца, у всех воюющих страны был разным.
В СССР с вопросом не заморачивались — сладкий чай, компот, кисель, сладкое печенье, по возможности — сухофрукты. Не слишком эффективно, но надёжно и почти всегда был запас.
В Германии же всё было намного интереснее. Наравне с обычным чёрным шоколадом, который входил в стандартный военный паёк и в некоторые версии расширенных пайков, существовал также особый шоколад. Особый интерес представляют два вида. Первый — Шо-ка-кола, обычный шоколад серьёзно обогащённый кофеином. А если учесть, что кофе солдатам Вермахта полагалось пить не сладким, то такой шоколад пользовался большой популярностью. И второй — так называемый «шоколад танкистов». Обычный шоколад с большой дозой первитина или метамфетамина. Для ещё большей бодрости и повышенной концентрации. Но, как мы прекрасно помним, метамфетамин — синтетический наркотик, к которому может возникать привыкание. Да и отходняки бывают неприятные. Короче, весёлая жизнь была у немецких танкистов. И нет, мы не утверждаем, что в панцерваффе поголовно служили одни наркоманы. Просто такие эпизоды реально случались.
Что касается США, то там тоже всё было довольно интересно. Компании Херше было поручено разработать особый шоколад, который отличался бы повышенной энергетической ценностью, был лёгким и прекрасно переносил жару. Что касается вкуса, то он должен был быть «чуть вкуснее варёного картофеля». То есть шоколад изначально не планировался как поощрение и просто вкусная вещь, а исключительно как резерв повышенной энергетической ценности в стандартном армейском пайке . Ну в целом так и получилось. Вот только вкус оказался НАМНОГО хуже запланированного, да и желудки солдат справиться с новым видом шоколада почти не могли. Метеоризм, несварение, понос — вот что ждало тех, кто таки сожрёт чрезвычайно горькую плитку. Более того, его даже разгрызть было сложно. Так что бойцы предпочитали выкидывать нафиг этот «резерв».
Эмблемы
Среди любителей истории до сих пор периодически ведутся «баталии» на тему того, как же выглядели классические немецкие консервы времён Второй мировой . Причём ведутся в том числе и с практической целью — некоторые недобросовестные личности клепают «настоящие консервы времён Вермахта» и продают это ничего не подозревающим коллекционерам. Благо и выглядят вещи эти внушительно. Ну, как на картинке, что выше. Но на самом деле всё было не совсем так.
На немецких консервах никогда не было имперского орла. И они практически никогда не украшались бумажными этикетками. Да и зачем это нужно? Во время отгрузки, бумага может легко порваться или повредится, да и испачкаться. Плюс тогда очень популярно было хранить консервы «в масле». Вся нужная информация проштамповывалась на металлической крышке. Указывалось содержимое, номер завода-изготовителя, дата и вес. Также иногда ставили пометку «WEHRM», что показывало, что данная партия сделана по заказу военных.
Также, помимо военного заказа, на фронт могли попадать консервы гражданского производства. И вот они уже могли выглядеть как угодно, в том числе и с цветастыми этикетками. Но это, скорее, редкость, чем правило.
Как всем известно, в годы Великой Отечественной войны Сталин гнал миллионы людей на бойню. Тем и выиграл войну. Но только вот что странно (и о чем мало кто из антисталинистов, наверное, знает, впрочем, они ведь как дети…), Сталин, оказывается, выплачивал бойцам РККА зарплату! Казалось бы, зачем пушечному мясу зарплата? Оказывается выплачивалась, и даже в самых сложных условиях работники Сбербанка выходили на передовую, рискуя жизнью, под огнем противника, ради ДЕНЕЖНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ БОЙЦОВ КРАСНОЙ АРМИИ!
Читаем:
«Боевая обстановка заставляла финансовых и банковских работников находить неординарные способы решения вопросов денежного обеспечения войск. Например, с февраля 1943 г. (когда на полуострове Мысхако, образующем западное побережье Новороссийской (Цемесской) бухты, высадилась десантная группа советских моряков) и до сентября 1943 г. (когда Новороссийск был очищен от противника комбинированным штурмом наших войск с суши и с моря) полевые кассы также выполняли свою работу на этом «пятачке» освобожденной земли. Обычно на катерах отправлялись один-два работника полевых касс, которые под огнем противника, нередко в шторм добирались до расположения советских войск и в течение одной-двух недель ежемесячно проводили денежное обеспечение войск».
Ну, зачем, казалось бы, десантникам на плацдарме зарплата, на что ее тратить? Зачем, рискуя жизнью, банковские работники доставляли бойцам зарплату? Но нет, так положено!
Не похоже на пушечное мясо, верно?
И на гонимый на смерть людской материал тоже, вы не находите?
Государство просто выполняло свои обязанности по отношению к своим гражданам. И только!
Несмотря ни на какие трудности!
Несмотря на страшный драматизм Великой войны.
«Зачастую вместе с войсковыми соединениями и частями в 1941-1942 гг. в окружении оказывались и полевые банки. Так, полевая касса Госбанка №187 в первой половине декабря 1942 г. вместе с обслуживаемым соединением находилась во вражеском окружении под г. Белый. Нашим командованием была поставлена задача прорвать вражеское кольцо. Для ее решения весь личный состав, включая и полевую кассу, принимал активное участие в боевых действиях. Кассир полевой кассы лейтенант Филиковский был направлен в разведку. Наличные деньги и другие ценности принял начальник полевой кассы старший лейтенант Иванов. Когда противник оказался на расстоянии 200 м, была дана команда идти в атаку и вырваться из окружения. Лейтенант Филиковский к этому времени вернулся и был вместе с начальником и бухгалтером кассы. Весь личный состав бросился в атаку. Ценности нес начальник кассы Иванов, документы бухгалтер лейтенант Литасов. Бой был ожесточенным. Всему личному составу полевой кассы удалось выйти из окружения и спасти полностью ценности и документы. За мужество, проявленное в этом бою, начальник полевой кассы Госбанка старший лейтенант Иванов был награжден медалью «За боевые заслуги», а позднее, в 1944 г., орденом Красной Звезды».
(Н. А. Черников, В. Ю. Байбиков, «Во имя Победы», «Деньги и кредит» 5/2010)
Бойцы РККА при наличии ИЗБЫТОЧНЫХ СРЕДСТВ могли свободно размещать их на депозитах!
«Опыт работы полевой сети Госбанка за три года войны показал, что в условиях наступления советских войск потребности военнослужащих в денежной наличности резко снизились, а следовательно, возросли потребности в организации их сбережений. Делом чести работников полевых учреждений стало обеспечение сохранности свободных средств военнослужащих, участвующих в наступлении Красной Армии».
Мало того, бойцам, воевавшим за границей, выплачивалась зарплата в валюте!
«В учреждениях Госбанка, перешедших с войсками Красной Армии государственную границу, значительно увеличился объем кассовых операций и усложнилась вся кассовая работа. Кассирам приходилось иметь дело с новыми валютами, с постоянным пересчетом денег по курсу с одной валюты на другую. Но и в этих условиях полевые учреждения Госбанка сумели организовать кассовую работу четко, без просчетов и недостач.
Вопросам своевременного получения и завоза валюты Управление полевых учреждений и полевые конторы Госбанка СССР уделяли большое внимание. Снабжение полевой сети Госбанка денежной наличностью осуществлялось в 12 валютах (включая советские рубли)».
(В. П. Заставнюк, Д. С. Вахрушев « Деятельность полевых учреждений Госбанка в годы Великой Отечественной войны »)
Это сейчас можно задерживать зарплату на два-три месяца или полгода, а при Сталине день в день, хотя бы под огнем противника!
«За период с 23 июня по 11 декабря 1941 г. общая сумма расходов по госбюджету через полевые учреждения Госбанка составила 6 588,8 млн. рублей. Войсковые части уже с первых дней войны начали предъявлять значительные требования на наличность. Всё денежное содержание в первое время выплачивалось наличными деньгами, так как выдача аттестатов на семьи лишь только начиналась. Кроме того, производились массовые выплаты единовременных пособий в связи с поступлением военнослужащих в состав действующей армии».
Может быть, заботились только о зарплатах бойцам? Может быть, весь остальной народ держали за быдло? Оказывается, отнюдь, нет!
«Угольной промышленности Кузбасса была оказана значительная помощь рабочей силой, техникой, материалами, продовольствием, улучшались жилищно-бытовые условия рабочих. Предусматривалась прогрессивная оплата труда рабочих, выполняющих и перевыполняющих нормы выработки. Трижды - в июле 1941, августе 1942 и марте 1943 года - шахтерам повышалась заработная плата».
(Белоусова Г.Э «Кузбасс и кузбассовцы в годы войны»)
Вот так! В июле 41-го года, самое критическое время правительство находит средства для повышения зарплаты шахтерам!
И для того чтобы улучшать жилищно-бытовые условия тоже, между прочим!
А что же все-таки в действующей армии, на фронте? Сколько платили? Оказывается, зарплата зависела от разряда. Были и чисто символические зарплаты.
С одной стороны, выплачивалась зарплата по нормам мирного времени.
«В целом минимальный оклад в пехоте (рядовой стрелок первого года службы) составлял 8 с половиной рублей в месяц — сумма скорее символическая. Для сравнения: в 1941 году бутылка водки стоила 3 рубля 40 копеек (во время войны цена увеличилась до 11 рублей 40 копеек). Если же красноармейцу удавалось сделать карьеру и к третьему году службы он становился старшиной роты, его оклад увеличивался значительно: сразу до 150 рублей».
Сверхсрочники получали значительно больше.
«Минимальная зарплата в пехоте по первому разряду составляла 140 рублей, максимальная — 300. В артиллерии и танковых войсках к этой сумме приплачивали ещё по 25 рублей. Денежное довольствие офицерского состава было значительно выше. Начиная с 1939 года минимальный оклад командира взвода составлял 625 рублей, командира роты — 750, батальона — 850, полка — 1200, дивизии — 1600, а командир корпуса и вовсе получал 2000 рублей. Помимо этого солдатам и офицерам полагался целый ряд других выплат, например подъёмные, лагерные и курсовые деньги, территориальные надбавки, вознаграждение за прыжки с парашютом и водолазные погружения».
С другой стороны, за войну платили больше.
«Уже 23 июня 1941 года финансовым управлением Наркомата обороны войскам были отданы предельно чёткие указания на этот счёт. Сами оклады остались прежними, однако добавились так называемые полевые деньги . Для бойцов, получающих менее 40 рублей в месяц, прибавка составляла 100% должностного оклада, от 40 до 75 рублей — 50% и выше 75 рублей — 25%. То есть командир взвода на фронте получал всего лишь на четверть больше, чем в мирное время, — выходило около 800 рублей.
Было не совсем понятно, по каким нормам выплачивать денежное довольствие народоополченцам, из которых только в Москве и области было сформировано 12 дивизий. Проблему эту решили к 10 июля 1941 года : по постановлению Государственного комитета обороны № 10 ополченцы продолжали получать среднюю зарплату, как если бы они остались на прежних местах работы. Вдобавок к этому им полагались «полевые» — от 20 до 75 рублей в месяц в зависимости от должности».
Но и это не все. Зарплату получали и партизаны! Их, оказывается, страшный сталинский режим тоже не считал за быдло!
«В похожей ситуации оказались и партизаны, однако с некоторыми оговорками: командир и комиссар отряда должны были получать не менее 750 рублей, замкомандира — 600 рублей, командир роты, взвода или самостоятельно действующей группы — не менее 500 рублей. Невольно напрашивается вопрос: а что делали партизаны с советскими рублями на оккупированных немцами территориях? Ответ прост — ничего: деньги за них по доверенности получали родственники в тылу. Если же их не было, то причитающуюся сумму партизан получал после возвращения из отряда».
(В. Саранов «Бухгалтерия Победы»)
А вот тоже интересно:
«27 июня 1941г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР "о порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время ", согласно которому семьям срочников выплачивалось от 100 до 200 руб. пособия . Кроме того, были денежные премии за уничтожение техники, за выполнение боевых заданий и т.п. Например, за бомбардировку Берлина в августе 1941 все участники получили по 2 тыс. руб. Ремонтников премировали отдельно - от 5 руб. за текущий ремонт автомата до 200 руб. за средний ремонт арторудия, и т.п.»
То есть, если человека только призвали, он как срочник получал совсем немного, 8,5 руб. плюс стопроцентная надбавка = 17 рублей (полторы бутылки водки). Непосредственно на фронте. НО! Семья получала за него пособие. И если позволяли обстоятельства, часть средств переводили ему переводами. И эти переводы выдавали полевые кассиры. Плюс выплаты за выполнение боевых заданий, уничтожение техники… В общем могло получиться неплохо. Подбил танк, получи премию. Причем независимо от обстановки - кассиры выполнят свою работу.
Воевать хорошо было не только почетно, но и выгодно!
Ну и что на это скажут, посмеют возразить нынешние "десталинизаторы"?
Был такой древнеримский оратор Катон, который каждую свою речь заканчивал словами: «А еще я считаю, что Карфаген должен быть разрушен!»
Я не устану, никогда не устану, и каждый свой пост я готов заканчивать словами С. Лопатникова (замечательными, между прочим, словами):
«Для меня сегодня — отношение к Сталину — это критерий ума и честности: анти-сталинист — это либо малограмотный дурак, либо подлец. Третьего не дано».
Во время Второй мировой войны миллионы советских военнопленных погибли в немецких концлагерях из-за того, что фашистская Германия проводила по отношению к ним, как и ко всему русскому народу, политику геноцида. После войны гитлеровские палачи оправдывали зверское отношение к советским людям тем, что СССР не подписал Женевскую конвенцию о военнопленных. Хотя никто не мешал немцам соблюдать в отношении советских пленных ее принципы. Более того, и сейчас находятся историки, в том числе и в России, которые цинично провозглашают, что в гибели наших соотечественников в немецких лагерях виноват вовсе не Гитлер и его последователи, уморившие голодом, расстрелявшие, лишившие медицинской помощи попавших в плен, то есть, фактически денонсировавший Женевскую конвенцию, а Сталин, отказавшийся ее подписать. По сути, эти историки повторяют геббельсовскую пропаганду. Целью этой книги является разоблачение этой старой но живучей лжи и восстановление исторической истины.
Нижепубликуемый приказ Народного комиссара обороны о нормах продовольственного обеспечения Красной Армии взят не из архива, а из сборника документов, изданного издательством ТЕРРА. Поэтому автор не утверждает, что все приведенные в нем данные истинны, но поскольку приводимые данные в целом совпадают с данными архивного документа, а именно– Постановлением ГКО СССР № 662 от 12 сентября и более полны, чем в ранее приводимом Постановлении ГКО, то автор счел возможным ссылаться на этот текст.
Уровень питания в зависимости от близости к передовой был различным. В основном, это касается хлеба, мяса, рыбы, сахара, жиров. Если на передовой боец получает 150 г мяса, то уже в тылу бригады или дивизии только 120, а если часть находится в тыловом округе и не входит в состав действующей армии, то норма мяса вдвое меньше, чем на передовой.
Зимой хлеба выдается больше, чем летом, и разница между фронтовой и тыловой нормами довольна значительна – 150–200 г.
Махорку или табак солдаты и офицеры получают только в действующей армии, в тылу ее не положено совсем.
Обращает на себя внимание госпитальный паек. Он явно и значительно разнообразнее и выше норм даже на передовой. Примечательно, что госпитальный паек Вермахта был почти вдвое ниже обычного солдатского пайка.
В этом просматривается подход высшего руководства к раненым. Советское командование очевидно полагало, что раненого необходимо быстрее вернуть в строй, ну или, во всяком случае, поправить его здоровье лучшим питанием. Немецкое же относилось к своим раненым, как к дармоедам.
На этих цифрах и возникает вопрос – а правомерно ли расхожее утверждение, что Сталину было наплевать на потери, и солдатские жизни для него ничего не стоили? Если бы это было так, то зачем тратить дефицитные продукты на раненых, если их можно посадить на паек тыловиков, а то и вовсе ополовинить его?
А вот то, что в последние недели Сталинградского котла фельдмаршал Паулюс распорядился не выдавать продукты для своих раненных совсем – это факт, неоднократно подтвержденный немецкими источниками.
Привожу нормы питания красноармейцев (основная норма для Сухопутных Сил), которые существовали до начала войны (из приказа НКО № 208-41 г.) и по которым их кормили до сентября 1941 г.:
В сентябре, когда стало однозначно ясно, что эта война продлится долго, страна потеряла крайне важные в продовольственном отношении регионы и, чтобы не ввергнуть население и армию в голод, нормы питания были пересмотрены.
Приказ НКО СССР № 312
О ВВЕДЕНИИ НОВЫХ НОРМ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОГО СНАБЖЕНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ
Во исполнение решения Государственного Комитета Обороны от 12 сентября с. г. ввести с 20 сентября 1941 г. новые продовольственные нормы суточного довольствия личного состава Красной Армии по следующим категориям:
1. Первая категория – нормы согласно приложению № 1. По этим нормам довольствовать красноармейцев и начальствующий состав боевых частей действующей армии, за исключением военнослужащих, довольствующихся по нормам летного пайка и нормам технического состава частей ВВС Красной Армии.
2. Для летно-технического состава ВВС Красной Армии:
По этим нормам довольствовать боевой расчет экипажей самолетов действующей армии.
Третья категория – нормы согласно приложению № 7. По этим нормам довольствовать боевой расчет экипажей самолетов, , по специально объявленному перечню должностей, и летно-технический состав, находящийся на казарменном положении.
3. Курсантов всех военных училищ сухопутных и воздушных сил Красной Армии, рядовой и младший начсостав авиадесантных войск довольствовать по нормам согласно приложению № 9.
Курсантам летных училищ в дни учебных полетов отпускать дополнительное довольствие по нормам, указанным в приложении № 8.
4. Красноармейцев, младших командиров и начальствующий состав, находящихся на излечении и испытании в военных госпиталях и войсковых стационарах, довольствовать по нормам согласно приложению № 10.
5. Военнослужащих, находящихся на излечении в военных санаториях, в домах отдыха и в центральном военном госпитале НКО, довольствовать по нормам согласно приложению № 11.
6. Установить норму сухого пайка для войск действующей армии и для частей, не входящих в состав действующей армии, согласно приложению № 12. Сухой паек использовать как боевой запас и применять его взамен положенного пайка в тех случаях, когда питание войск горячей пищей невозможно.
7. Личный состав всех войсковых частей, не входящих в состав действующей армии, тыловых частей действующей армии и всех военных училищ довольствовать раз в неделю по нормам согласно приложениям №№ 13 и 14. На летно-технический состав ВВС эти нормы довольствия не распространять.
8. Среднему и выше начальствующему составу действующей армии, кроме летного и технического, получающего летный паек, отпускать бесплатно паек по нормам №№ 1 и 2 с добавлением в сутки на человека:
масла сливочного или сала – 40 г,
печенья – 20 г,
рыбных консервов – 50 г,
папирос – 25 штук или табака – 25 г
и спичек в месяц 10 коробок.
От автора . Это как раз тот самый знаменитый «офицерский доппаек», которым так любят корить сегодняшние «демократические» историки советское руководство. Мол, как же так, в рабоче-крестьянском государстве, где провозглашено равенство всех, такое неравенство в питании. Мол, офицерам и сало, и масло, и хорошие папиросы, и рыбные консервы, а простым красноармейцам этих вкусностей не положено.
А почему тогда никто не возражает против существеннолучшего питания летчиков, подводников, раненых?
Не от того ли разница в питании, что у разных категорий военнослужащих разные обязанности и разные нагрузки? Не секрет, что уровень питания влияет и на умственные способности. Так что важнее – кажущаяся справедливость от равенства в питании, или питание офицера чуть лучше, чтобы он имел возможность лучше соображать и активнее бегать по окопам, управляя боем?
Солдат что – пришел на место, отрыл окоп и спи, дожидаясь противника. А командиру в это время нужно все и вся проверить, организовать будущий бой, позаботиться о патронах и других средствах. Солдаты уже третий сон видят, а командир не прилег и на минутку.
Да и то сказать, велика ль эта разница в питании.
Так что, стоило бы отменить и добавочные 25 граммов сала бойцам на Севере (пункт 10), раз уж у нас все равны, а значит, и питаться должны одинаково? И в глубоком тылу и в передовых окопах тоже кормить одинаково? И разведчикам, по нескольку суток ползающим в тылу противника, тоже дополнительно ничего не давать?
9. Установить на самолетах фронта и на действующих самолетах тыла на случай аварий и вынужденных посадок пищевой запас на одного человека:
молока сгущенного – 3 банки
консервов мясных – 3 банки
галет «Крекер» – 800 граммов
шоколада – 300 гр
сахара – 400 гр
или вместо шоколада печенья – 800 гр
10. Личному составу войск первой линии Карельского фронта на декабрь– февраль месяцы выдавать дополнительно к пайку свиного сала 25 г в сутки на человека.
11. Личному составу войсковых частей, расположенных в районах, неблагополучных по цынготным заболеваниям, выдавать одну человеко-дозу витамина С в сутки на человека.
12. Утвердить таблицу замен продовольственных продуктов и зернофуража согласно приложению № 15.
13. Военнослужащим, убывающим во все виды отпусков, выдачу продовольствия натурой не производить на весь срок нахождения в отпуске. Взамен продовольственных пайков выдавать денежную компенсацию по установленной стоимости пайка. При направлении военнослужащего на время отпуска в санатории и в дома отдыха по бесплатным путевкам денежную компенсацию не выдавать.
14. Военным советам фронтов, армий и военных округов обязать командиров частей взять под свое непосредственное наблюдение организацию питания в войсках, установить такой режим в питании, чтобы красноармеец получил все положенное по нормам полностью и в хорошо приготовленном виде.
15. Отпуск хлеба по нормам для зимнего времени в
16. Приказ НКО № 208 1941 г. и приложения к нему за №№ 1–8 отменить.
17. Приказ передать фронтам, отдельным армиям и округам по телеграфу.
ПРИЛОЖЕНИЯ: № 1-15
Народный комиссар обороны СССР И. СТАЛИН
Приложение № 1
И НАЧАЛЬСТВУЮЩЕГО СОСТАВА БОЕВЫХ ЧАСТЕЙ
ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
Приложение № 2
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ
И НАЧАЛЬСТВУЮЩЕГО СОСТАВА ТЫЛА ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
(ТЫЛА ФРОНТА, АРМИИ, ДИВИЗИИ, БРИГАДЫ)
Приложение № 3
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ
СТРОЕВЫХ И ЗАПАСНЫХ ЧАСТЕЙ,
НЕ ВХОДЯЩИХ В СОСТАВ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
Приложение № 4
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ
КАРАУЛЬНЫХ ЧАСТЕЙ И ТЫЛОВЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ,
НЕ ВХОДЯЩИХ В СОСТАВ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
Приложение № 5
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ (С ГОРЯЧИМ ЗАВТРАКОМ)
БОЕВОГО РАСЧЕТА ЭКИПАЖЕЙ
САМОЛЕТОВ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
Приложение № 6
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ ЛЕТНО-ТЕХНИЧЕСКОГО
СОСТАВА ВВС ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ ПО СПЕЦИАЛЬНО
ОБЪЯВЛЕННОМУ ПЕРЕЧНЮ ДОЛЖНОСТЕЙ
Не объявлять.
Приложение № 7
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ БОЕВОГО РАСЧЕТА
ЭКИПАЖЕЙ САМОЛЕТОВ, НЕ ВХОДЯЩИХ В СОСТАВ
ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ, И ЛЕТНО-ТЕХНИЧЕСКОГО СОСТАВА,
НАХОДЯЩЕГОСЯ НА КАЗАРМЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ
Приложение № 8
НОРМЫ ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ КУРСАНТАМ
ЛЕТНЫХ УЧИЛИЩ В ДНИ УЧЕБНЫХ ПОЛЕТОВ
Не объявлять.
Приложение № 9
НОРМЫ ДОВОЛЬСТВИЯ КУРСАНТОВ ВСЕХ ВОЕННЫХ УЧИЛИЩ
СУХОПУТНЫХ И ВОЗДУШНЫХ СИЛ КРАСНОЙ АРМИИ,
РЯДОВОЙ И МЛАДШИЙ НАЧСОСТАВ АВИАДЕСАНТНЫХ ВОЙСК
Не объявлять.
Приложение № 10
НОРМЫ СУТОЧНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ
ПО ГОСПИТАЛЬНОМУ ПАЙКУ
Примечания:
1. Для выздоравливающих бойцов и командиров Красной Армии устанавливается суточный отпуск хлеба в 800 г на человека, из них: ржаного хлеба – 400 г и пшеничного хлеба из муки 1 сорта – 400 г.
2. Раненым и больным, поступившим на излечение в госпитали из действующей армии, выдается по 25 штук папирос 3-го сорта в сутки на человека и спичек 3 коробки в месяц или табак 15 г.
Приложения № 11–15 не объявлять.
Разумеется, эти нормы не оставались неизменными до конца войны. Они неоднократно несколько менялись, добавлялись, оставаясь в целом приближенными к вышепоказанным. Всю динамику изменения норм питания за годы войны отследить невозможно, да и не имеет смысла.
Приведем лишь еще несколько любопытных документов, касающийся норм питания.
Приказ НКО СССР № 0384
НА ФРОНТЕ
Приказываю:
Сахара -15 граммов
Сала-шпиг – 25 – »-
Хлеба – 100 – »-
Водки – 100 – »-
Народный комиссар обороны
Маршал Советского Союза И. СТАЛИН
Приказ НКО СССР № 49
ОБ УСТАНОВЛЕНИИ НОРМЫ И ПОРЯДКА ВЫДАЧИ
БОРТОВОГО ПАЙКА ДЛЯ ЭКИПАЖЕЙ САМОЛЕТОВ
АВИАЦИИ ДАЛЬНЕГО ДЕЙСТВИЯ,
НАХОДЯЩИХСЯ В ДЛИТЕЛЬНЫХ НОЧНЫХ ПОЛЕТАХ
Установить для экипажей самолетов авиации дальнего действия, совершающих длительные ночные полеты, следующее добавочное питание на 1 человека:
и заменить в этих случаях половину черного хлеба, полагающегося по норме № 5 приказа НК01941 г. № 312, пшеничным из муки 2-го сорта.
Заместитель народного комиссара обороны
А. Хрулев.
Рассказ о питании красноармейцев на фронте был бы неполным, если не упомянуть, о знаменитых «наркомовских 100 граммах». Конечно, это несколько выбивается из контекста книги, но все же.
Водка присутствует в сегодняшних воспоминаниях ветеранов Великой Отечественной (особенно липовых ветеранов). Про фронтовую водку смачно пишут литераторы, подвизающиеся на ниве военной темы, любят в художественных кинофильмах командиры угощать ею отличившихся солдат. Для псевдоисториков, чернящих и нашу армию, и нашу войну, водка прекрасный повод красочно расписывать истории про пьяных красноармейцев, идущих в атаку, издевающихся над милыми немецкими женщинами.
Кое-кто обвиняет водку, а заодно и Сталина, что привыкшие к ежедневным пьянкам на фронте, солдаты, вернувшись домой, спивались, становились алкоголиками, теряли человеческий облик.
Да и истинные фронтовики про наркомовские сто грамм рассказывают самое разное. Единства в их воспоминаниях нет. Кто-то из них доказывает, что на фронте и запаха водки не слышали, другие бахвалятся выпиваемыми литрами.
А как оно было на самом деле? Дабы не спорить и не доказывать, так это все было или вовсе наоборот, я приведу несколько документов периода войны. В основном это подлинные документы 1941–1942 годов. За 1943–1945 годы документов по этому поводу немного, в основном мелкие уточнения типа выдачи водки разведчикам.
Возможно, что постановление ГКО ноября 1942 г. действовало без существенных изменений до конца войны. Может быть, были и последующие постановления. Но что бы там ни было, читайте то, что есть и делайте выводы сами.
О ВВЕДЕНИИ ВОДКИ НА СНАБЖЕНИЕ
В ДЕЙСТВУЮЩЕЙ КРАСНОЙ АРМИИ
Установить, начиная с 1 сентября 1941 г. выдачу водки 40 градусов в количестве 100 г. в день на человека (красноармейца) и начальствующему составу войск передовой линии действующей армии.
Председатель ГКО И. Сталин
Хочу только обратить внимание читателя на то, что нарком обороны тут ни при чем, это решение Государственного Комитета Обороны, что водку выдавали только в действующей армии и только тем, кто находится на переднем крае. В тыловых округах о водке можно было только мечтать.
А откуда же взялось знаменитое выражение «наркомовские сто грамм»? И почему именно «наркомовские»?
Возможно потому, что в армии были обычно больше знакомы с приказами Народного комиссара обороны, чем с постановлениями ГКО.
Вслед за Постановлением ГКО выходит приказ НКО, который наверняка был доведен до личного состава:
Приказ НКО СССР
О ВЫДАЧЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИМ ПЕРЕДОВОЙ ЛИНИИ
ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ ВОДКИ ПО 100 ГРАММОВ В ДЕНЬ
Во исполнение постановления Государственного Комитета Обороны от 22 августа 1941 г. за № 562сс приказываю:
1. С 1 сентября 1941 г. производить выдачу 40° водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцам и начальствующему составу передовой линии действующей армии. Летному составу ВВС Красной Армии, выполняющему боевые задания, и инженерно-техническому составу, обслуживающему полевые аэродромы действующей армии, водку отпускать наравне с частями передовой линии.
2. Военным советам фронтов и армий:
а) выдачу водки организовать только для тех контингентов, которые определены постановлением Государственного Комитета Обороны, и строго контролировать точное его выполнение:
б) обеспечить своевременную доставку водки на передовые линии действующих войск и организовать надежную охрану ее запасов в полевых условиях;
в) за счет хозяйственного аппарата частей и подразделений выделить специальных лиц, на которых и возложить ответственность за правильное распределение водочных порций, учет расхода водки и ведение приходно-расходной отчетности;
г) приказать фронтовым интендантам представлять раз в десятидневку в Главное интендантское управление сведения об остатках и ежемесячно к 25-му числу заявку на потребное количество водки.
В основу заявки положить точную численность действующих войск передовой линии, утвержденную военными советами фронтов и армий.
3. Потребность в водке на сентябрь месяц определить Главному интенданту Красной Армии без представления заявок фронтами. Приказ ввести в действие по телеграфу.
Весной 1942 г. порядок выдачи водки меняется. Выходит приказ наркома обороны, объявляющий новое постановление ГКО:
Приказ НКО СССР
О ПОРЯДКЕ ВЫДАЧИ ВОДКИ ВОЙСКАМ
ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
1. Объявляю для точного и неуклонного исполнения Постановления Государственного Комитета Обороны № ГОКО-1727с от 11 мая 1942 года «» (в приложении).
2. На военные советы фронтов и армий, командиров соединений и частей возлагаю ответственность за правильность назначения и выдачи водки на довольствие военнослужащих согласно объявляемого Постановления Государственного Комитета Обороны.
3. Приказ и Постановление ГОКО ввести в действие по телеграфу.
4. Приказ НКО № 0320 1941 года отменить.
генерал-лейтенант интендантской службы
Приложение:
Секретно
Постановление Государственного
Комитета Обороны
№ ГОКО 1727с
О ПОРЯДКЕ ВЫДАЧИ ВОДКИ ВОЙСКАМ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
3. Всем остальным военнослужащим передовой линии выдачу водки по 100 г. на человека производить в следующие революционные и общенародные праздники: 7–8 ноября, 5 декабря, 1 января, 23 февраля, 1–2 мая, 19 июля (всенародный день физкультурника), 16 августа (день авиации), 6 сентября (Международный юношеский день), а также вдень полкового праздника (сформирование части).
И. Сталин
Заметим, что теперь водка только на передовой, причем только тем, кто в этот день добился успеха, т. е. атаковал и небезрезультатно. Всем остальным только по праздникам. В частях, находящихся за пределами тылов фронта, только чаёк.
Постановление ГКО № 1889
1. Прекратить с 15 мая 1942 г. массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии.
3. Всем остальным военнослужащим передовой линии выдачу водки по 100 г. производить в революционные и общенародные праздники.
И. Сталин
Вот так-то. По 200 г. в день Сталин счел многовато, да и водку-то теперь только в наступлении.
Следом выходит приказ наркома обороны по этому поводу:
Приказ НКО СССР
О ПОРЯДКЕ ХРАНЕНИЯ И ВЫДАЧИ ВОДКИ ВОЙСКАМ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
Несмотря на неоднократные указания и категорические требования о выдаче водки в действующей армии строго по назначению и по установленным нормам, до сих пор не прекращаются случаи незаконной выдачи водки.
Водка выдается штабам, начсоставу и подразделениям, не имеющим права на ее получение. Некоторые командиры частей и соединений и начсостав штабов и управлений, пользуясь своим служебным положением, берут водку со складов, не считаясь с приказами и установленным порядком. Контроль за расходом водки со стороны военных советов фронтов и армий поставлен плохо. Учет водки в частях и складах находится в неудовлетворительном состоянии.
В соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 6 июня с. г. № ГОКО-1889с, приказываю:
1. Выдачу водки по 100 граммов в сутки на человека производить военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные операции.
2. Всем остальным военнослужащим передовой линии выдачу водки в размере 100 граммов на человека производить в следующие революционные и общественные праздники: в дни годовщины Великой Октябрьской социалистической революции – 7 и 8 ноября, в день Конституции – 5 декабря, в день Нового года – 1 января, в день Красной Армии– 23 февраля, в дни Международного праздника трудящихся – 1 и 2 мая, во Всесоюзный день физкультурника– 19 июля, во Всесоюзный день авиации – 16 августа, а также в день полкового праздника (сформирование части).
3. Отпуск водки армиям и соединениям производить только с разрешения начальника тыла Красной Армии по указаниям Генерального штаба Красной Армии, по представлениям военных советов фронтов и армий.
4. Для хранения водки организовать особые хранилища при фронтовых и армейских продовольственных складах. Назначить заведующего хранилищем и одного кладовщика из числа специально подобранных честных, проверенных лиц, могущих обеспечить полнейшую сохранность водки. Хранилища после приемно-расходных операций опечатывать, ставить караул. В состав караула выделять строго проверенных лиц.
5. Начальникам управлений продовольственного снабжения фронтов и начальникам отделов продовольственного снабжения армий все имеющееся наличие водки в войсках и на складах по состоянию на 15 июня взять на строгий учет и немедленно передать на хранение в соответствующие фронтовые и армейские склады.
6. Оформление отпуска водки производить начальнику Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии через начальников управлений и отделов продовольственного снабжения фронтов и армий на основе указаний начальника тыла Красной Армии о сроках выдачи и численности состава соединений, которым разрешена выдача водки.
7. На военные советы фронтов и армий, командиров и военных комиссаров возлагаю ответственность за правильность хранения, расходования и учета водки, водочной посуды и тары.
8. Приказ ввести в действие по телеграфу.
9. Приказ НКО 1942 г. № 0373 отменить.
Зам. народного комиссара обороны СССР
генерал-лейтенант интендантской службы
ХРУЛЕВ
В ноябре 1942 г. порядок выдачи водки снова меняется. Выходит сначала постановление ГКО, а затем и новый приказ наркома обороны.
Постановление ГКО № 2507
а) по 100 г. на человека в сутки: подразделениям, ведущим непосредственные боевые действия, и находящимся в окопах на передовых позициях; подразделениям, ведущим разведку; артиллерийским и минометным частям, приданным и поддерживающим пехоту и находящимся на огневых позициях; экипажам боевых самолетов по выполнении ими боевой задачи;
б) по 50 г. на человека в сутки: полковым и дивизионным резервам; подразделениям и частям боевого обеспечения, производящим работы на передовых позициях; частям, выполняющим ответственные задания в особых случаях, и раненым, находящимся в учреждениях полевой санитарной службы, по указанию врачей.
2. Всем остальным военнослужащим действующей армии выдачу водки в размере 100 г. на человека в сутки производить в дни революционных и общенародных праздников, указанных постановлением ГКО № 1889 от 6 июня 1942 г.
3. По Закавказскому фронту вместо 100 г. водки выдавать 200 г. Крепленого вина или 300 г. столового вина.
4. Военным Советам фронтов и армий установить ежемесячные лимиты выдачи водки.
И. Сталин
Приказ НКО СССР
О ВЫДАЧЕ ВОДКИ ВОЙСКОВЫМ ЧАСТЯМ
1. В соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны от 12 ноября 1942 г. № 2507с с 25 ноября с. г. начать выдачу водки войсковым частям действующей армии в следующем порядке:
а) по 100 граммов на человека в сутки: подразделениям частей, ведущим непосредственно боевые действия и находящимися в окопах на передовых позициях; подразделениям, ведущим разведку; артиллерийским и минометным частям, приданным и поддерживающим пехоту и находящимся на огневых позициях; экипажам боевых самолетов по выполнении ими боевой задачи;
б) по 50 граммов на человека в сутки: полковым и дивизионным резервам; подразделениям и частям боевого обеспечения, производящим работы на передовых позициях; частям, выполняющим ответственные задания в особых случаях (постройка и восстановление мостов, дорог и прочее в особо трудных условиях и под огнем противника), и раненым, находящимся в учреждениях полевой санитарной службы, по указанию врачей.
2. Всем военнослужащим действующей армии выдачу водки в размере 100 граммов на человека в сутки производить в дни революционных и общественных праздников, указанные постановлением ГОКО № 1889 от 6 июня 1942 г.
3. По Закавказскому фронту вместо 100 граммов водки выдавать 200 граммов крепленого вина или 300 граммов столового вина; вместо 50 граммов водки – 100 граммов крепленого вина или 150 граммов столового вина.
4. Военным советам фронтов и армий приказами фронта, армии устанавливать ежемесячные лимиты выдачи водки армиям – частям и расход производить в пределах устанавливаемого на каждый месяц лимита.
5. В израсходовании месячного лимита водки фронтам отчитываться перед Главным управлением продовольственного снабжения Красной Армии для получения лимита на следующий месяц. В случае непредставления отчета фронтами и израсходовании водки к 10 числу за истекший месяц начальнику Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии на следующий месяц фронтам, не представившим отчета, водку не отгружать.
6. Установить лимит расхода водки для фронтов с 25 ноября по 31 декабря 1942 г. согласно приложения.
7. Начальнику Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии бригинженеру тов. Павлову и начальнику Военных сообщений Красной Армии генерал-майору технических войск тов. Ковалеву водку в количествах, предусмотренных лимитом, доставить:
Юго-Западному, Донскому и Сталинградскому фронтам – к 16 ноября, остальным фронтам – к 20 ноября с. г.
8. Начальнику Главного Управления продовольственного снабжения Красной Армии установить постоянный контроль за расходом водки в строгом соответствии с настоящим приказом.
9. Военным советам фронтов и армий организовать возврат освобождающейся тары из-под водки водочным заводам и разливочным пунктам Наркомпищепрома, прикрепленным к фронтам. Войсковым частям, не возвратившим тару, водку не отпускать.
10. Приказ ввести в действие по телеграфу.
Зам. народного комиссара обороны СССР
генерал-лейтенант интендантской службы
ХРУЛЕВ
ПРИЛОЖЕНИЕ
Приказ НКО СССР
С ОБЪЯВЛЕНИЕМ НОРМ И ПОРЯДКА ВЫДАЧИ ВОДКИ
ТЕХНИЧЕСКОМУ СОСТАВУ ЧАСТЕЙ ВВС ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
В дополнение к приказу НКО 1942 г. № 0883 с объявлением норм и порядка выдачи водки личному составу частей действующей армии приказываю:
1. В частях ВВС действующей армии и в частях ВВС, базирующихся на территории военных округов, но приравненных приказами НКО к частям действующей армии, водку выдавать по 50 граммов в сутки на человека и техническому составу только в дни вылетов на боевые задания самолетов, непосредственно обслуживаемых ими на аэродромах.
2. Порядок выдачи водки установить по персональному списку, составленному командованием авиачасти, утвержденному командиром авиадивизии.
3. Приказ объявить по телеграфу.
Зам. народного комиссара обороны СССР
генерал-полковник интендантской службы
ХРУЛЕВ
Приказ НКО СССР
О ПОРЯДКЕ ВЫДАЧИ ВОДКИ ВОЙСКАМ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ
Во исполнение Постановления Государственного Комитета Обороны № ГОКО-3272с от 30.04.43 г.
приказываю:
1. Прекратить с 3 мая 1943 г. массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии.
2. Выдачу водки по 100 граммов в сутки на человека производить военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные операции, причем определение того, каким именно армиям и соединениям выдавать водку, возлагается на военные советы фронтов и отдельных армий.
3. Всем остальным военнослужащим действующей армии выдачу водки в размере 100 граммов на человека в сутки производить в дни революционных и общественных праздников, указанных в Постановлении ГОКО № 1889, пункт 3 от 6 июня 1942 г.
Заместитель народного
комиссара обороны СССР
генерал-полковник
интендантской службы
ХРУЛЕВ
Приказ НКО СССР № 0384
ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ НОРМЫ
ДОВОЛЬСТВИЯ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ВОЙСКОВОЙ РАЗВЕДКИ
НА ФРОНТЕ
Учитывая ряд ходатайств военных советов фронтов и просьбу начальника Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенанта Кузнецова Ф. Ф., во изменение приказа НКО № 0072 от 19 апреля с. г.
Приказываю:
Подразделения войсковой разведки на фронте довольствовать не по норме № 9, как указано в приказе, а по норме № 1, с выдачей дополнительно к норме № 1:
Сахара – 15 граммов
Сала-шпиг – 25-»-
Хлеба – 100-»-
Водки – 100 – »-
Водку выдавать только в дни выполнения боевых заданий.
Народный комиссар обороны
Маршал Советского Союза И. Сталин
Вот так-то. Не больно-то разгуляешься. Похоже, что виноватить фронтовую водку в том, что мужики после войны спивались, нет оснований. При таких-то условиях выдачи только что вкус водки за войну не забудешь. И не похоже, что бойцов перед атакой поили допьяна. А где еще водку на войне добудешь? Магазинов на фронте нет. Местному населению и есть-то нечего, а они будут продукты на самогон переводить?
Но все это питание и водка пока боец в строю и воюет. Все в его жизни, в том числе и питание, круто меняются, когда он попадает в плен. Это не тема настоящей книги, кто, как и при каких обстоятельствах попадал в плен. Слишком разными они были для разных категорий военнослужащих. Скажем, сбитый и спасающийся на парашюте летчик попадает в плен. Коли ему дан парашют и за ним оставлено право спасать таким образом свою жизнь, то и попадание в плен едва ли стоит считать позорным. Это же можно сказать и о моряках, спасающихся на шлюпках с тонущего корабля.
С сухопутными военнослужащими дело обстоит сложнее. Разумеется, нельзя ничего плохого сказать о тех, кто оказался в плену в силу своего беспомощного состояния, т. е. раненым, бессознательным больным или захваченным в госпитале. Или расстрелял все патроны и оказался беспомощным перед противником.
А вот о тех, кто просто бросил винтовку и поднял руки, сказать, что их плен не позор, трудно. Особенно трудно не считать позорным пленение офицеров и генералов. Что бы там ни было, но это результат их некомпетентности, неумения руководить боем и вести за собой солдат.
Теперь, когда картина питания солдат той и другой армии более или менее прояснена, стоит показать нормы питания военнопленных той и другой стороны. Напомним еще раз требования Женевской конвенции о пленных 1929 года, которую Германия безусловно была обязана выполнять, и которую она игнорировала не только в отношении советских пленных, но и в отношении пленных из стран, чье участие в конвенции никак и никем (в том числе и Германией) не оспаривалось.
В эпоху мировых войн и массовых армий возможности и конкретные пути удовлетворения продовольственных потребностей военнослужащих зависят от уровня развития экономики, типа и вида самих вооруженных сил, театра и длительности военных действий и многих других факторов. В ряде исследований по истории Великой Отечественной войны организация снабжения продовольствием РККА в 1941 – 1945 гг. рассматривается в основном с точки зрения более общей проблематики развития тыла Вооруженных сил1. Как правило, не уделяется внимания восприятию действовавших норм бойцами и командирами РККА, не показано, “что и как случалось поесть советскому солдату”, и в публикациях документов. По верному замечанию участника войны А. З. Лебединцева, “создается впечатление, что советские солдаты – это что-то вроде ангелов, которые не пьют, не едят и до ветру не ходят”2. Только в последние годы, с отменой цензурных ограничений, стали широко издаваться воспоминания, дневники и письма рядовых участников войны, содержащие описания индивидуального опыта решения продовольственной проблемы, нередко существенно отличающиеся от того, что говорится в работах военных историков.
В войну Красная армия вступила, руководствуясь нормами суточного довольствия, утвержденными постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) N 1357 – 551сс от 15 мая 1941 г. и приказом НКО СССР N 208 от 24 мая 1941 года. Однако с началом войны продовольственные возможности. СССР резко сократились. Из западных областей не удалось вывезти значительную часть (более 70%) мобилизационных запасов. В 1941 – 1942 гг. страна лишилась почти половины посевных площадей. До войны в оккупированных районах производилось 84% сахара и 38% зерна3. На фронт была мобилизована большая часть сельского трудоспособного мужского населения и техники. Все это вело к сокращению урожаев. В 1942 г. валовой сбор зерна составил всего 38%, а 1943 г. – 37% от довоенного уровня. Только с 1944 г. началось восстановление сельскохозяйственного производства, но и в 1945 г. его валовая продукция составила лишь 60%, а продукция земледелия – 57% от дово-
________________________________________
енного уровня4. К тому же количество граждан, находившихся на государственном продовольственном снабжении, возросло в связи с введением карточной системы.
В результате пришлось урезать прежние нормы. Новые нормы продовольственного снабжения Красной армии были установлены 12 сентября 1941 г. (постановление Государственного комитета обороны СССР N 662; введены в действие 22 сентября приказом наркома обороны N 312)5. По нормам питания предусматривалось разделение военнослужащих РККА на четыре категории. Как и до войны, основу рациона составляли хлеб, крупы и макароны, картофель и овощи, мясо и рыба, а также чай, сахар, соль, приправы и-; специи (томат-паста, перец, лавровый лист, уксус, горчица). Дополнительно отдельные категории военнослужащих получали сливочное масло, яйца и молочные продукты, консервы, печенье и фрукты.
Нормы суточного довольствия красноармейцев и начальствующего состава боевых частей действующей армии включали 800 г ржаного обойного хлеба (в холодное время года, с октября по март – 900 г), 500 г картофеля, 320 г других овощей (свежей или квашеной капусты, моркови, свеклы, лука, зелени), 170 г круп и макарон, 150 г мяса, 100 г рыбы, 50 г жиров (30 г комбижира и сала, 20 г растительного масла), 35 г сахара. Курившим военнослужащим полагалось ежедневно 20 г махорки, ежемесячно – 7 курительных книжек в качестве бумаги и три коробки спичек. По сравнению с довоенными нормами, из основного рациона исчез только пшеничный хлеб, замененный на ржаной6.
Нормы питания остальных категорий военнослужащих сократились. В тылу действующей армии красноармейцы и начальствующий состав стали получать меньше на 100 г хлеба, на 30 г – круп и макарон, на 30 г – мяса, на 20 г – рыбы, на 5 г – жиров, на 10 г – сахара7.
Среднему и высшему начальствующему составу дополнительно выделялось по 40 г сливочного масла или сала, 20 г печенья, 50 г рыбных консервов, 25 папирос или 25 г табака в сутки и 10 коробок спичек в месяц. Учитывая климатические и погодные условия, в войсках первой линии Карельского фронта с декабря по февраль выдавали дополнительно 25 г свиного сала, а в районах, неблагополучных по цинготным заболеваниям, одну дозу витамина С. В случае если было невозможно организовать питание войск горячей пищей, им выдавали сухой паек8.
Повышенный паек с обязательным горячим завтраком полагался летно-техническому составу ВВС, который также делился на четыре категории. Суточное довольствие боевых расчетов экипажей самолетов действующей армии увеличилось по сравнению с довоенными нормами – до 800 г хлеба (400 г ржаного и 400 г белого), 190 г круп и макарон, 500 г картофеля, 385 г других овощей, 390 г мяса и птицы, 90 г рыбы, 80 г сахара, а также 200 г свежего и 20 г сгущенного молока, 20 г творога, 10 г сметаны, 0,5 яйца, 90 г сливочного и 5 г растительного масла, 20 г сыра, фруктовый экстракт и сухофрукты (для компота). Суточное довольствие технического состава частей ВВС действующей армии, напротив, сократилось9. На самолетах также полагалось держать запас на случай аварий и вынужденных посадок (по 3 банки сгущенного молока, 3 банки мясных консервов, 800 г галет, 300 г шоколада или 800 г печенья, 400 г сахара на человека)10.
Для проходивших лечение в госпиталях и санаториях предусматривались особые нормы питания11.
В целом, у большинства военнослужащих РККА, за исключением ВВС, суточные пайки накануне и во время Великой Отечественной войны по калорийности уступали нормам питания в императорской армии, когда в раци-
________________________________________
оне солдат вплоть до 1917 г. главную роль играли мясо и хлеб. Например, перед первой мировой войной солдат получал ежедневно 1 фунт (410 г), а с началом войны – 1,5 фунта (615 г) мяса. Только с переходом к затяжной войне с 1915 г. мясной паек уменьшился, а мясо заменялось солониной12. В то же время преимуществом продовольственного снабжения в РККА можно считать стремление к более сбалансированному рациону, наличие в ежедневном пайке свежих овощей, рыбы и специй, предупреждающих заболевание цингой. Общая энергетическая ценность суточного довольствия отдельных категорий военнослужащих РККА варьировалась от 2659 до 4712 калорий (см. таблицу).
Пищевая ценность основных продовольственных пайков военнослужащих РККА13
Вид пайка Состав (граммов) Калорийность (калорий)
Белки Жиры Углеводы
Боевых частей 103 67 587 3450
Тыла действующей армии 84 56 508 2954
Строевых и запасных частей, не входивших в действующую армию 87 48 489 2822
Караульных частей и тыловых учреждений 80 48 458 2659
Летных частей действующей армии 171 125 694 4712
Госпитальный 91 69 543 3243
Курсантский 101 70 562 3370
Установленные нормы довольствия в течение войны не пересматривались, но дополнялись: некурящим женщинам-военнослужащим стали выдавать по 200 г шоколада или 300 г конфет в месяц взамен табачного довольствия (приказ от 12 августа 1942 г.); затем аналогичную норму распространили и на всех некурящих военнослужащих (приказ от 13 ноября 1942 г.)14.
В реальности утвержденные нормы питания не всегда можно было выполнить. Серьезные проблемы с питанием ожидали новобранцев в учебных лагерях и запасных частях. Воспоминания Л. Г. Андреева описывают путь 19-летнего добровольца “до фронта”, начавшийся в августе 1941 г. с Тесницких лагерей в 28 км от Тулы: “Первые дни, когда еще жили домашней упитанностью, порции казались большими. Вскоре пришел голод, он не оставлял нас все время нахождения в лагере”. Следующим этапом стали лагеря под Ногинском. Значительно меньше Тесницких, они оставляли впечатление большего порядка, и автор отмечает как наиболее значимый факт, что “кормили лучше”. После 800-километрового марша Андреев на два месяца оказался в казармах Казани, где, по его словам, можно было бы вынести многое (холод, усталость), “если бы нас кормили”. Питание напомнило Тесницкие лагеря: “та же ложка второго и плохое первое на обед, что-нибудь одно на завтрак, ложка второго на ужин, потом, впрочем, и она исчезла. Выдумывали и такую вещь: если суп варится с мясом, то в этот день выдают хлеба на 50 г меньше… И такое питание – при колоссальной нагрузке, при почти полном отсутствии отдыха! Мы истощались неуклонно и катастрофически. При изменении положения тела кружилась голова, всё скорее и скорее уставали на занятиях. Когда принимали присягу, один упал в обморок от истощения”15.
Полуголодное существование было нормой жизни во многих военных училищах. Тягостные воспоминания об условиях пребывания в военном учи-
________________________________________
лише в г. Бирске в ноябре 1941 – декабре 1942 г. сохранил Л. Рабичев: “Офицеры всех рангов училища неоднократно повторяли знаменитую крылатую фразу Суворова: “Тяжело в учении – легко в бою!” Завтрак, видимо, входил в понятие учения. Старшина на завтрак выделял пять минут. Два курсанта разрезали несколько буханок черного хлеба на ломтики. Они торопились, и ломтики получались у одних толстые, у других тонкие, это была лотерея, спорить и возражать было некогда. На столе уже стоял суп из полусгнивших килек, кильки приходилось глотать с костями. На второе все получали пшенную кашу”16.
Впрочем, плохо кормили не только курсантов, но и начальствующий состав, находившийся в резерве. Проверка питания политработников, находившихся в резерве Главного политического управления РККА при Военно-политическом училище имени М. В. Фрунзе, показала, что оно было “организовано из рук вон плохо”. Столовая военторга “представляла собою захудалую харчевню, полную мусора и грязи. Качество приготовляемой пищи низкое”. На две с лишним тысячи питавшихся имелось лишь 44 тарелки, в результате “создавались неимоверно большие очереди, в которых политработники ежедневно простаивали многие часы, получая завтраки в 15 – 16 часов, обеды в 4 – 5 часов ночи, а на ужин времени не оставалось. Все это приводило к дезорганизации внутреннего распорядка в резерве и срыву учебных занятий политработников”17.
Разговоры о том дне, когда можно будет “любой ценой попасть на фронт”, были массово распространены в этой среде людей, постоянно живших впроголодь. Значительная часть курсантов и “запасников” писала рапорты о досрочной отправке на фронт. О том же неотступно думали многие бойцы, находившиеся в учебных лагерях: “тянуло на фронт – верилось, что он изменит жизнь, и казалось почему-то, что вернет домой”18. Представлялось, что физические страдания и истощение должны иметь какой-то смысл. И таким единственным смыслом было спасение Родины.
Представление о том, что на фронте питание было лучше, чем в тылу, находит свое подтверждение в немалом количестве свидетельств. В большинстве военнослужащие из действующей армии сообщали домой о хорошем и даже отличном питании, плотной, сытой еде. “Кушаем и пьем, как будто находимся не на фронте, а дома”, – писал артиллерист М. З. Леверт в сентябре 1941 года19. Главная “разгадка” этой, преобладающей практически в любой период войны оптимистической позиции заключается в желании фронтовиков успокоить родных относительно своего положения. В такой линии поведения проявилась и общая непритязательность, закрепившаяся в поведении советских людей еще в мирное время. В силу неприхотливости, привычки “затягивать пояс” и в менее жестких условиях военнослужащие, в массе своей, с готовностью рассматривали военный паек (тем более когда он соответствовал установленным нормам) как достаточный, удовлетворительный.
Откровенно высказаться о проблемах с питанием военнослужащие позволяли себе в особых обстоятельствах, например, когда отправляли письмо с оказией или с посылкой. “Это письмо не пройдет через рогатки цензуры, так как я его посылаю в посылке. Можно кое-чего и пооткровенничать, – писал жене А. П. Поповиченко. – Кормят нас скверно, три раза в сутки кругом, бегом, вода и гречневая крупка, жидкий супишко, и чай, хлеба 650 гр. Чувствую упадок сил, но это не только я один, а все мы, и командиры и бойцы. Бойцы, конечно, открыто говорят о недовольстве таким питанием”20. Прибегали также к помощи родного языка. К примеру, связист П. Т. Кемайкин писал родителям в Мордовию на мокшанском языке, что часто приходится “сидеть голодным”21.
________________________________________
Но и на фронте условия и формы доведения пайка до солдата нередко были далеки от установленных норм. Проверка организации питания в частях и соединениях Северо-Кавказского фронта в конце июня 1942 г. показала, что “пища готовится однообразная, преимущественно из пищевых концентратов. Овощи в частях отсутствуют при наличии их на фронтовом складе”. В 102-м отдельном инженерно-строительном батальоне продукты выдавали непосредственно бойцам, и каждый самостоятельно готовил себе “в котелках, банках от консервов и даже в стальных шлемах”. В некоторых частях “вследствие халатного отношения к своевременному подвозу продовольствия, а также благодаря неправильным приказаниям должностных лиц начсостава” красноармейцы вообще не получали положенного по нормам продовольствия. Командир 105-го стрелкового полка подполковник Ивакин “приказал двух быков, полученных для убоя на мясо, использовать в. запряжки и не забивать. Бойцы в этот день мяса не получали и на его замену не было выдано рыбы”23.
В конце 1942 г. проводилась проверка питания в 8-й гвардейской стрелковой дивизии им. генерал-майора И. В. Панфилова. В изданном по итогам проверки приказе заместителя наркома обороны генерал-полковника интендантской службы А. В. Хрулева отмечалось: “Пища готовится плохо. Вкусовые качества и калорийность ее весьма низкие, повара подготовлены слабо, и работа с ними не организована. Кухни находятся в антисанитарном состоянии и не оборудованы. Кухонной посуды крайне недостает, а имеющаяся содержится в грязном виде”. За октябрь-декабрь 1942 г. пищевая ценность в сутки на бойца составляла от 1800 до 3300 калорий: “По халатности и бесконтрольности армейского аппарата дивизией систематически недополучались продукты”. В октябре было недополучено 2,1% мяса, 63% жиров, 46% овощей, 4% сахара, 2,5% соли, 26,8% табака. В ноябре – 20,3% мяса, 52,4% жиров, 8,7% круп, 42,6% овощей, 29% табака, 23,5% сахара, 3,7% соли. В декабре 30-й гвардейский стрелковый полк недополучил 6,1 суточную дачу хлеба, 17 – мяса, 20 – жиров, 19 – муки, 2,5 – сахара, 29 – овощей, 11 – махорки. То же наблюдалось и в других частях дивизии, хотя на фронтовом складе и армейской базе “имелось достаточное количество продуктов всех ассортиментов, что позволяло бесперебойно снабжать продовольствием все соединения фронта”. Бойцы 238-й, 262-й стрелковых дивизий Калининского фронта во время марша в течение 3 – 5 дней получали по 200 – 250 г сухарей в сутки. Бойцы 32-й и 306-й стрелковых дивизий и 48-й механизированной бригады в течение пяти дней не получали даже хлеба. В результате острого голодания у многих бойцов появились различные заболевания, а в 279-й стрелковой дивизии в ноябре на почве недоедания умерло 25 человек24.
“Вообще-то военный паек был очень хорош, – спустя 60 лет писал о своем фронтовом опыте Н. Н. Никулин, – в день полагалось 900 г хлеба зимой и 800 летом, 180 г крупы, мясо, 35 г сахара, 100 г водки во время боев. Если эти продукты доходили до солдата минуя посредников, солдат быстро
________________________________________
становился гладким, довольным, ублаженным. Но, как всегда, у нас много хороших начинаний, идей, замыслов, которые на практике обращаются в свою противоположность. Еда не всегда была в наличии. Кроме того, ее крали без стыда и совести, кто только мог. Солдат же должен был помалкивать и терпеть”25.
Действительно, причиной недостаточного питания нередко являлись злоупотребления тыловых служб. Порой командиры обворовывали собственных бойцов. В декабре 1942 и январе 1943 г. были установлены крупные недочеты в расходовании, хранении и учете продовольствия и фуража в соединениях и частях Воронежского и Юго-Западного фронтов. Начальник административно-хозяйственного отдела 60-й армии старший лейтенант интендантской службы Эстрюп в декабре 1942 г. выдал сверх норм на питание личного состава штаба 1768 кг хлеба, 532 кг крупы, 697 кг мяса, 210 кг сахара, 100 кг жиров. Начальник административно-хозяйственного отдела 6-й армии капитан интендантской службы Менакер и его заместитель техник-интендант 1-го ранга Семенов в ноябре-декабре 1942 г. перерасходовали 755 кг хлеба, 54 кг сахара, 250 кг консервов, 132 кг печенья, 69 кг жиров26.
“Есть войны закон не новый: / В отступленье – ешь ты вдоволь, / В обороне – так и сяк, / В наступленье – натощак”27. Это правило, выведенное героем поэмы А. Твардовского “Василий Теркин”, в основе своей подтверждается фронтовиками, хотя о достатке продовольствия в начальный период Великой Отечественной войны говорить не приходится. Именно во время отступления среди советских военнослужащих прочно закрепилась практика обращения за непосредственной продовольственной помощью к жителям тех населенных пунктов, через которые они проходили.
В обороне уже сами энергетические затраты организма снижались, так как не было “атак, изнурительных маршей, перебежек и переползаний”28. Кухни находились рядом, и за время в обороне военнослужащие привыкали к регулярности и даже полновесности порций. Как правило, на передовой, под постоянным обстрелом противника, горячее питание доставляли в термосах, чаще всего один раз, ночью. В тылу или во время затишья в боях налаживалось двух- или трехразовое горячее питание, разумеется, если интендантские службы справлялись со своими обязанностями. Проверка, проведенная Военным советом Южного фронта в июне 1942 г. в 12-й и 18-й армиях, позволила установить: “Как правило, бойцы жалуются на недоброкачественность пищи, на жидкую и однообразную пищу, доставляемую им в остывшем состоянии”. В частях 37-й и 56-й армий питание также страдало однообразием, а “зелени во всех частях красноармейцы не получают”. В роте ПТР 1137-го стрелкового полка 339-й стрелковой дивизии “пьют вместо чая сырую воду с сахаром”. В 1171-м стрелковом полку той же 339-й дивизии “вместо хлеба получают сухари, хотя имеется полная возможность обеспечить хлебом”. В 689-м артиллерийском полку “изо дня в день кормят перловым и пшенным супом. Пищу готовят к 16 – 17 ч в тылу и приносят на позиции за 6 км в термосах к 19.30 остывшей и невкусной”29.
В наступлении существовали объективные трудности для организации питания: на маршах походные кухни и обозы не успевали за продвигавшимися вперед войсками. Готовить еду “на ходу” было затруднительно, а ночью не разрешалось разжигать огонь. В результате бойцам раздавали сухой паек, что порой оказывалось предпочтительнее горячей еды, так как в этом случае сокращалась возможность воровства продуктов и, по словам фронтовиков, “все наше оставалось с нами”. Если перед атакой бойцы получали “неприкосновенный запас” (консервы, сухари, сало), то “нехитрая голодная солдатская мудрость учила: надо съесть все запасы до боя – а то убьет, и не попро-
________________________________________
буешь!”30. Но бывалые фронтовики, зная, что при брюшном ранении больше шансов выжить сохраняется при пустом желудке, перед боем стремились не наедаться и не пить.
Участники войны отмечают и различия в снабжении отдельных категорий военнослужащих, и прежде всего вспоминают о дополнительном офицерском пайке. Востоковед И. М. Дьяконов, служивший переводчиком в политуправлении Карельского фронта называл “замечательный” состав этого пайка: “К Новому году я получил два кубика в петлицы и стал получать офицерский дополнительный паек. В нем был, во-первых, табак, который я выменивал: сам я не курил. Затем, были хорошие консервы (тресковая печень в масле) и сливочное масло, которое я перетапливал: паек должен был превратиться в посылку для моих ленинградцев”31.
Разница в питании могла зависеть от позиции и личных представлений командира того или иного подразделения. А. В. Пыльцын описывает, как изменился порядок питания в офицерском штрафбате, где он командовал ротой, с назначением комбатом Батурина: “Новый комбат установил и новый порядок питания командного состава, пока батальон находился вне боевых действий. Если раньше все мы питались из общего солдатского котла и только дополнительный офицерский паек отличал наше меню от содержимого котелков штрафников, то теперь штатные офицеры питались отдельно от них, в так называемой “столовой”, которая располагалась в более или менее вместительном помещении. Готовили нам отдельно; не скажу, что заметно лучше, чем в ротной походной кухне, но зато ели мы уже не из котелков, а из алюминиевых мисок”. Поскольку подполковник Батурин имел слабость к молоку, то он возил за собой постоянно пару дойных коров, и офицерам с “барского” стола доставались кофе или чай с молоком. Комбату с заместителями готовили отдельно, и это не столько сказывалось на качестве меню, сколько задавало строгую дистанцию. “Предыдущий комбат Осипов к подобной “дистанции” не стремился, и ни дисциплины, ни боеготовности или боеспособности это не снижало”32.
В данной связи обращают на себя внимание появившиеся в воспоминаниях, опубликованных в последние годы, сравнения с положением в армии противника: “В Красной армии солдаты имели один паек, офицеры же получали добавочное масло, консервы, галеты. В армейские штабы генералам привозили деликатесы, вина, балыки, колбасы и т.д. У немцев, от солдата до генерала, меню было одинаковое и очень хорошее. В каждой дивизии была рота колбасников, изготовлявшая различные мясные изделия. Продукты и вина везли со всех концов Европы. Правда, когда на фронте было плохо, и немцы и мы жрали дохлых лошадей”33.
От питания, разумеется, зависело состояние здоровья. Первой военной весной, которая далась особенно трудно, в госпитали нередко привозили дистрофиков с “нулевым дыханием”. “Во время 12-километрового перехода в мартовскую грязь полки теряли по несколько солдат умершими от истощения”, – вспоминал Б. А. Слуцкий34. Плохое питание обостряло хронические заболевания внутренних органов (желудка, печени), авитаминоз вызывал распространение цинги и “куриной слепоты”. Дневниковые записи инженера-механика танкового полка Л. З. Френкеля (май 1942 г.) сообщают о полугодовом отсутствии овощей (в том числе наиболее важных из них – лука и чеснока) в рационе и, как следствие, возникновении цинги у бойцов35. Писатель-фронтовик Д. А. Гранин свидетельствует, что под Ленинградом он сам и многие из его товарищей-ополченцев заболели цингой, у них стали выпадать зубы: “Мы пальцами вставляли их обратно. Иногда зубы приживались, и это была радость. Деснами ведь не пожуешь! Батальон целыми днями сосал
________________________________________
хвойные противоцинготные брикетики, это немного помогало, укрепляло костную ткань”36.
Каким бедствием был авитаминоз, видно из рассказа Л. Н. Рабичева. В марте 1943 г. один не особенно надежный боец его взвода заявил, что “ничего вокруг себя не видит, ослеп”. Бойца обвинили в симуляции, но на следующий день зрение потеряли 12 из 40 человек: “Это была военная, весенняя болезнь – куриная слепота. На следующий день произошла катастрофа. Ослепло около одной трети армии”37. Странные сумеречные шествия, напоминающие картину Питера Брейгеля Старшего, запечатлели воспоминания Н. Н. Никулина: “Один солдат вел за собою вереницу других. Большой палкой он ощупывал путь, а остальные шли гуськом, крепко держась друг за друга. Они ничего не видели. Это были жертвы так называемой куриной слепоты – острого авитаминоза, при котором человек лишается зрения в темноте. Лечить куриную слепоту можно было витаминизированным сливочным маслом. Но его разворовывали, как разворовывали и обычное масло. Болезнь стойко держалась среди солдат”38. С авитаминозом боролись введением в рацион овощей, рыбы, проросшей пшеницы.
Командование прилагало усилия для исправления положения с питанием военнослужащих, виновных снижали в должности и воинским звании, отправляли под трибунал. В приказах наркома обороны неоднократно отмечались “факты плохой организации питания бойцов и несоветского отношения к сохранению и расходованию продовольствия”. Указывалось, что питание бойцов “в ряде частей, несмотря на полное наличие продуктов на складах и базах, организовано плохо; имеется немало случаев, когда воры и мошенники безнаказанно обкрадывают красноармейцев, выдавая им хлеба меньше положенной нормы, закладывая в котел неполное количество положенных по раскладке продуктов”. Чтобы улучшить питание бойцов и командиров, приходилось использовать местные возможности по заготовке овощей. В воинских частях и соединениях создавались собственные подсобные хозяйства, при этом в некоторых армиях посевы достигали тысячи гектаров39.
Военнослужащие и сами искали собственные пути выживания. Традиционно солдат стремился находиться поближе к кухне. Наряды на кухню, обычно нежелательные в мирное время вследствие необходимости выполнения тяжелой и грязной работы, порой становились пределом мечтаний для военнослужащих тыловых частей. Характеризуя свое двухмесячное пребывание в Тесницких лагерях, Л. Г. Андреев отмечал, что “только два-три раза я был сыт, да и то не впрок – объедался. Это были дни нарядов на кухне… вконец изголодавшиеся, мы ели не разбирая и не задумываясь о последствиях – знали, что завтра снова наступит мучительное ощущение. Да, мучительное, ведь знаешь, что ничем не удовлетворишь себя”. Казармы Казани запомнились ему тем, что “не был голоден за два месяца только один раз: был в наряде на кухне и там объелся, а потом мучился с животом”40.
При наличии денег бойцы и командиры покупали продукты в системе военторга и гражданских магазинах. В лагерях под Ногинском “можно было иногда доставать хлеб в ларьке, хотя очереди за ним были колоссальные. Я чаще всего использовал то, что у меня были деньги: платил, и мне доставали хлеб”. Курсанты 2-го Владивостокского военно-пехотного училища, располагавшегося в Комсомольске-на-Амуре, во время лыжной подготовки проложили маршрут невдалеке от магазина, полки которого были заполнены исключительно крабовыми консервами. Крабами сдабривали утреннюю порцию перловой или овсяной каши41.
Поскольку деньги на покупку продуктов были не у всех, начиналась незаконная обменная торговля, происходили нехитрые натуральные сделки:
________________________________________
“В первый день я не мог есть ни супа, ни каши и поменял их на четыре компота. Оказалось, что существовала отработанная практика обменов. За суп – два компота, за второе – четыре, за хлеб и сахар – второе, или наоборот”42. В. В. Сырцылин, которому в пути надоели вобла и лещ, на полустанках менял их на картофель. В городе он, продав картофель, на вырученные деньги покупал хлеб, часть которого сразу же менял на табак43. Получив продукты на 15 дней пути (колбаса, сельдь, сахар, сухари, чай), младший лейтенант 3. Клейман, страдавший от отсутствия горячей пищи, обменял половину выданной рыбы на крупу. Обмен процветал и в окопах. “Табак на сухари, порция водки на две порции сахару. Прокуратура тщетно боролась с меной”, – вспоминал о “меновой торговлишке” Б. А. Слуцкий44.
В продажу шли и сохранившиеся немногочисленные домашние вещи, и предметы военного обмундирования, амуниции и снаряжения. С. И. Шампаньер сообщал жене: “Я очень рад, что избавился от личных вещей… Теперь и легче стала сумка и немножко поправился – молочко пил, малинку едал, огурчики и лук и все, что можно летом достать в деревне. В общем, из простынь, и маек, и полотенец можно делать съедобные вещи, что иногда труднее сделать, имея деньги”. М. И. Сороцкин, осенью 1942 г. находившийся в учебной части в Муроме, писал жене: “Если тебе нетрудно и есть возможность, Манечка, то пришли мне денег сколько сумеешь. Изредка я покупаю себе здесь помидоры (30 – 35 р. кило), молока (40 р. литр) и кушаю. С хлебом [дело] обстоит плохо”45. Посылки из дома скрашивали меню фронтовиков. Родные вкладывали в них пряники, печенье, колбасу, шоколад, конфеты, сахар, сухари. Именно сухари, наряду с табаком и папиросами, просили прислать наиболее часто. В условиях, когда “жрать хотелось постоянно”, “курение хоть ненадолго притупляло чувство голода”46.
Не забывали о сладостях. Сержант медицинской службы Ф. Кривицкая, проходившая службу в полевом госпитале, писала матери в Москву: “Мамуська, если опять есть коммерческие магазины (мне один летчик сказал, что есть), то пришли мне чего-нибудь сладкого (конфет, печенья), хочется вкусного. Но если большие очереди, то ничего не надо, и без вкусного обойдусь. А если будешь присылать, то пришли мне мед, эмблемы и 16-угольник”. Единственное, о чем после двух месяцев пребывания на фронте просил москвич Ф. В. Слайковский, были галеты и драже (“не обязательно, просто побаловать себя”)47. Однако сознавая тяжелое экономическое положение близких, большинство военнослужащих либо вовсе отказывались от посылок из дома, либо просили, чтобы родные не тратились и присылали продукты подешевле.
Нередко бойцы и командиры получали посылки и от совсем незнакомых им людей. Присылаемое сельскими жителями обычно состояло из продуктов (кусочек сала или домашней колбасы с чесноком, сухофрукты или пара яблок, булочка с запеченным внутри яичком – все заботливо упаковано в сумку из домотканого холста), за исключением кисета с табаком и вложенным письмом. Из города чаще присылали канцелярские товары и, как правило, печенье48.
Эту форму добровольной помощи ГКО СССР 18 мая 1942 г. регулировал специальным постановлением N 1768-с “Об улучшении организации доставки по назначению и упорядочению учета подарков, поступающих для Красной армии от населения страны” (объявлено в приказе наркома обороны СССР N 0400 от 20 мая). Согласно постановлению, именные подарки красноармейцам и командирам, а также продовольственные подарки от населения и организаций, предназначенные для определенных воинских частей, соединений и армий, требовалось “доставлять строго по назначению в
________________________________________
соответствии с пожеланиями отправителей”. Остальные подарки полагалось направлять на фронтовые и армейские базы, где из них формировались индивидуальные посылки-подарки для отправки в части, подразделения и госпитали для выдачи бойцам и командирам. Продукты, оставшиеся от комплектования индивидуальных посылок, а также скоропортящиеся и трудно обрабатываемые в полевых условиях (муку, крупу, мясо, рыбу, растительное масло, овощи, сухофрукты, вино, специи, хозяйственное мыло) следовало отправлять в части действующей армии как дополнение к пайку49.
Рацион фронтовиков от случая к случаю пополнялся боевыми трофеями, когда удавалось захватить походные кухни противника или запасы на складах. Удачно атаковав румын, взвод А. З. Лебединцева завладел полевой кухней с мамалыгой, которая “голодным” очень понравилась50. Н. Н. Никулин с удовольствием вспоминал “прекрасную вещь” – сухой гороховый суп в пачках (гороховый концентрат), попадавшийся в брошенных немцами складах или фургонах с продовольствием. Некоторые продукты вызывали удивление. Таков был, к примеру, “какой-то гибрид эрзац-меда со сливочным маслом в больших брикетах” (советские солдаты делали из него сытные бутерброды), а также трофейный хлеб, запечатанный в прозрачную пленку с обозначенной датой изготовления: 1937 – 1938 годы51.
В. В. Сырцылин “рассыпался в благодарностях” немецким летчикам за неточные попадания: “Спасибо им – много к нам в окопы колбасы, хлеба и шоколадок нашвыряли, а немчура голодная сидит в окопе напротив и облизывается и сердится на своих летчиков, что те ошибаются”52. Впрочем, иногда происходило и наоборот. Бывало и так, что противники “мирно” делили между собой один и тот же продукт. Так произошло, например, с диким медом, который взялись добыть ночью Н. Н. Никулин с сослуживцем. Закончив свое опасное предприятие (для этого понадобилось “натянуть на лицо противогаз, шею обвить портянкой, а на руки надеть рукавицы”), солдаты увидели стоявших поодаль немцев: “Они тоже шли за медом и вежливо ждали, когда мы уйдем”. Подобные “импровизированные перемирия”, заключаемые на почве голода или скудости солдатского меню, не мешали наутро “рвать друг другу глотки и разбивать черепа”53. Б. А. Слуцкому тоже запомнился эпизод, когда за выросшей в нейтральной полосе малиной лазили по ночам представители обеих армий.
Ягоды хорошо дополняли рацион. “Зреет малина, кто не разевает рот на самолеты, всегда может организовать себе десерт. Земляника уже кончается, ее здесь тоже порядочно…”, – писал в июле 1943 г. с передовой В. Раскин54. Иногда они вообще служили основным продуктом: “Питаемся мы прекрасно, я черникой уже объелся”55.
Универсальным питанием в суровых походных условиях служила картошка. “Наберем на первом попавшемся огороде картофеля и варим прямо в ведре, а потом садимся вокруг, как цыгане, и кушаем, кто руками, ножом, ложкой, а кто и просто палочкой”. Картошку солдаты называли “благословенной”. Впоследствии удивлялись, как много могли ее съесть за один раз (“съеденное нами сейчас напугало бы меня”). “Солдатский желудок, привыкший пустовать и никогда не наполняться жалкими “котиными” порциями, при первой возможности обнаруживал удивительную способность растягиваться до невероятных размеров”56.
Нередко выручала и рыбалка. По словам П. В. Синюгина, во время наступления под Таганрогом в феврале 1943 г. тылы значительно отстали, и солдаты пухли от голода. Быт наладился весной – не только потому, что стали подвозить продукты: “Рядом речка Мертвый Донец, рыба пошла, судак. Мы от каждого расчета по одному человеку выделяли рыбу ловить. При-
________________________________________
тащат ребята рыбу в вещмешках, повар сварит, а соли нет. Хоть и несоленной, но питались рыбкой”57.
Приходилось использовать в пищу и колосья, липовые почки, желуди, различные суррогаты. Во время строительства дорог и мостов на перевале вблизи Туапсе в конце 1942 г. политрук 150-го инженерно-заградительного батальона А. Кобенко записал в дневнике, что, когда иссякли продукты, бойцы более недели питались каштанами, сухофруктами и фундуком58.
Особенно трудно приходилось курившим: “Курящие очень мучились, могли променять и хлеб и водку на курево. Что делали? Конский помет, который года два валялся, уже перегнил весь, иголкой собирали, заворачивали и тянули, курили. Мы с ними, с курящими, и ругались, и морду набьем, чтобы отучить. Тяжело курящим было. Лучше ему хлеба не дай, чем папирос”59.
Многие источники упоминают использование конины, нередко добываемой нелегально (забивали здоровых лошадей). Слуцкий утверждал, что такая практика распространилась первой военной весной: “До сих пор помню потный сладкий запах супа с кониной. Офицеры резали конину на тонкие ломти, поджаривали на железных листах до тех пор, пока она не становилась твердой, хрусткой, съедобной”. Зимой 1941 г. Н. Н. Никулин, воевавший на Волховском фронте, оказавшись на грани дистрофии, вырубал топором “бифштексы” из мерзлой ляжки откопанного из-под снега мерина60.
Массовый характер употребление в пищу конины приобрело весной 1943 года. Советские войска вели жестокие наступательные бои, а продовольственный эшелон, как вспоминал Л. Н. Рабичев, отстал на 100 километров. На третий день голодного существования связисты и артиллеристы обратили внимание на трупы людей и лошадей, погибших предыдущей осенью и зимой: “Пока лежали засыпанные снегом, были как бы законсервированы, но под горячим лучами солнца начали стремительно разлагаться. С трупов людей снимали сапоги, искали в карманах зажигалки и табак, кто-то пытался варить в котелках куски сапожной кожи. Лошадей же съедали почти целиком. Правда, сначала обрезали покрытый червями верхний слой мяса, потом перестали обращать на это внимание. Соли не было. Варили конину очень долго, мясо это было жестким, тухловатым и сладковатым, видимо омерзительным, но тогда оно казалось прекрасным, невыразимо вкусным, в животе было сытно и журчало”61.
Когда солдаты находились на “подножном корму”, в ход шло все: и оглушенная разрывами снарядов рыба, и украденные куры. Лебединцев описал случай на узловой станции Минеральные Воды, где скопились эшелоны с эвакуированными грузами и скотом. Поскольку состав со свиньями какого-то совхоза “уже никто ничем не кормил” и “свиньям было впору поедать самих себя в вагонах без корма и воды”, Лебединцев с другом решили упросить свинарок дать им поросенка. Получив отказ, подстрелили поросенка (“избавив от голодных мучений”), а девушки из близлежащих домов его приготовили, добавив от себя молодой картофель прямо с грядки62.
В массе случаев такие “реквизиции” были необходимостью, позволявшей выжить тем, кто, не раздумывая, должен был отдать жизнь за Родину. Мука, добытая во время налета на железнодорожный вагон, спасла жизни Л. Г. Андрееву и его товарищам, добиравшимся до фронта (всю дорогу они варили из нее похлебку), – те жизни, которые спустя несколько недель были отданы в бою за полуразрушенную деревню Черную под Старой Руссой (от батальона осталось 18 человек). Незадолго до этого боя, оказавшись совсем близко от передовой, замерзшие и голодные, в полубреду, солдаты лыжного батальона в несколько мгновений “растащили по буханкам” гру-
________________________________________
зовик, наполненный хлебом. Шофер кричал, натягивал брезент, но сделать ничего не мог63.
На дорогах войны солдатам нередко приходилось питаться по так называемому “бабушкиному аттестату”, то есть полагаться на доброту и расположение местного населения. Измученные голодом, фактически они не имели другого выхода, как “попрошайничать”. Порой хозяева сами проявляли инициативу и делились с солдатами своими запасами. Однако военнослужащие вспоминают и другие случаи. В. Извеков описывает, как в октябре 1941 г., в отступлении, солдаты его части разбрелись по домам в близлежащей деревне в поисках пропитания. Хотя ему и “претило попрошайничество”, Извеков миновал мазанки и обратился в добротно построенный дом, но получил отказ от хозяина-старика: “Что, довоевались, сукины дети? Побираться пошли? Грабили, грабили мужика, а теперь опять же к нему. Здорово…”64.
Однако на такой резкий отказ вооруженным людям решались немногие, чаще такие крестьяне утаивали продукты. Отсюда – случаи, когда солдату приходилось добывать себе пропитание хитростью или иным способом. Однажды А. З. Лебединцеву и его другу хозяева дома отказались продать какие-то продукты. Он решил перезарядить барабан своего нагана: “Вынул его и начал шомполом выбивать пустые гильзы и вкладывать боевые патроны. Я как-то даже не придал значения этому, а на деда подействовало. Он немедленно поднялся, спустился в погреб, и вынес полкаравая хлеба и сало размером с кусок хозяйственного мыла, и велел жене налить нам по миске супа. Я оставлял им денег, но они не взяли, надеясь на то, что, может, и их сынов накормит какая-нибудь доброжелательная хозяйка. Мы сердечно поблагодарили хозяев, унося не только полбулки хлеба и сало, но и теплоту в сердце”65.
По наблюдению Б. А. Слуцкого, серьезное улучшение питания началось “с приездом на сытую, лукавую, недограбленную немцами Украину”. Летом 1943 г. его рота отказалась от ужина, “накушавшись предложенными прятавшимися по погребам крестьянами огурцами, молоком, медом”. Хотя отступление противника сопровождалось уничтожением продовольствия (были разгромлены бахчи, расстрелян скот), все уничтожить он не смог. В это лето была снята проблема овощей и фруктов; продовольственные отделы прекратили сбор витаминозной крапивы для солдатских борщей: “Под Харьковом фронт проходил в бахчах и огородах. Достаточно было протянуть руку за помидором, огурцом, достаточно разжечь костер, чтобы отварить кукурузы. Под Тирасполем началось фруктовое царство. Противотанковые рвы пересекали яблоневые, грушевые, абрикосовые сады… Компот и кисель прочно вошли в солдатское меню”66.
С 1944 г. в письмах и дневниковых записях отмечаются перемены, связанные с улучшением фронтовой кухни, рациона, встречаются похвалы поварам: “Кормят нас великолепно, у нас повар Миша готовит, как лучший повар французского короля, но ему некогда проявлять свои способности, и потому он готовит по-солдатски жирно, вкусно и много”. П. Л. Печерица упоминал конкурсы на лучшее приготовление пищи, которые проводились в условиях фронта67.
Улучшившееся питание, его разнообразие стали темой писем, отправляемых фронтовиками из-за границы, особенно из Германии. Некоторые из них сообщали о полном отсутствии проблем с продовольствием сжато, очевидно, не желая бередить воображение стесненных в еде домашних. Другие – с каким-то особым куражом: “Мы уже заелись, и нам не все хочется кушать”; “Мы сало с салом едим и блинами с сладким чаем закусываем”68. Порой отмечалась возможность питаться “самыми изысканными лакомствами” (впро-
________________________________________
чем, под такими, в силу гастрономической неискушенности военнослужащего, могли подразумеваться вполне обычные продукты), либо говорилось о том, что “не хватает только птичьего молока”69.
Особым вниманием пользовалось мясо, которое и в мирной жизни употреблялось большинством советских граждан не слишком часто. В. Н. Цоглин писал сестре “из дома одного сбежавшего ганса”: “Коровку зарезали и тренируемся, кто лучше сготовит. Сперва, не поверишь, 9 кг мяса съели вдесятером”70. О ежедневном неограниченном употреблении птицы и мяса (“куры, холодное, свинина уже приелись”) рассказывала в письме из Германии старший лейтенант медицинской службы Х. Идельчик71. Лейтенант З. Клейман сообщал, что солдаты его батареи, находясь на постое в немецкой деревне, “мяса едят сколько угодно – в котел закладывают по целой корове”. Такие резкие изменения в рационе вызывали беспокойство медиков. Штабной врач жаловался, что тыловики, идя по линии наименьшего сопротивления, перегружают рационы огромными порциями мяса и вина, угрожающе перерождающими ткани72.
Имеются свидетельства о прямом пресыщении. “Зимой 1944/45 сплошь и рядом пехота опрокидывала кухни, вываливала курганы каши на грязный снег – хоть в кашу и закладывали тогда по 600 граммов мяса на человека, а не 37 граммов непонятно чего”. Неудивительно, что советские солдаты “без лишних слов делились едой” с многодетными немецкими семьями73. Продуктовые запасы давали возможность обмена на вещи (к примеру, в Вене за пять буханок хлеба можно было купить дамские золотые часы), отправляемые посылками на родину. Из продуктов в посылки закладывались обычно шоколад и сахар.
Особенно шиковал за границей офицерский состав. По словам очевидца, во время пребывания в Вене “завтраки, обеды и ужины состояли из нескольких блюд и из самых деликатесных продуктов, подавались они на настоящем фарфоре, пользовались мы столовым серебром, и только замечательное чешское пиво отпускали за чисто символическую плату оккупационными деньгами в хрустальных бокалах… Офицеры и вольнонаемные сотрудницы питались вместе, что напоминало не просто столовую, а как бы ресторан с официантками”. На обеде в штабе армии закуски подавались на фарфоре и серебре, пили исключительно французское шампанское74. А. П. Поповиченко также вспоминал Вену в день первомайского торжества: “Начальник тыла полковник Карпов, что называется, разорил Вену, но на банкет доставил таких вин и закусок, что нам даже и не снилось, не только в военное время, но, пожалуй, и в мирные дни!” Ошеломительный банкет в честь Дня Победы “справляли” в особняке под Вайдгофеном75.
По наблюдению Б. А. Слуцкого, в 1945 г. советскому солдату удалось в определенной мере восстановиться, “подкормиться” и “наесть мяса, которого с избытком хватило на многие месяцы восстановительного периода”76. Еще некоторое время после окончания войны трофейные продукты играли значительную роль в армейском рационе. Об этом свидетельствуют, к примеру, письма рядового В. Н. Цоглина, летом 1945 г. продолжавшего службу на 1-м Дальневосточном фронте: “Насчет еды исключительно хорошо. У нас еще с Пруссии скот имеется и другие разные трофеи”. Примечательно, как автор объяснял ухудшение ситуации с питанием на исходе осени: “С питанием поскуднело, но это так и должно было быть. Трофеи не век длятся. Не скатерть-самобранка”. Собственно, эти слова отражают известную готовность советского человека встретить неизбежные трудности; ему кажется вполне нормальным, что за достатком “трофейного периода” обязательно последуют привычные проблемы с продовольствием, что и подтверждает фраза из де-
________________________________________
кабрьского письма: “Говорят, солдатский желудок долото переварит. Не будет хлеба – будем плотницкий инструмент употреблять”77.
За время войны советскому солдату пришлось пережить многие тяготы, не последнее место среди которых занимала “жизнь впроголодь” или настоящий голод. Норму потребления для мужчин призывного возраста составляют 2600 – 4000 калорий в сутки. Энергетическая ценность установленных норм питания военнослужащих действующей армии отвечала этому стандарту. Однако реальное состояние продовольственного снабжения зависело от ряда факторов: периода войны, месторасположения войск, интенсивности военных действий, постановки служб войскового тыла, времени года и погодно-климатических условий.
Еще сложнее складывалось положение с питанием военнослужащих тыловых учреждений. Уже сами нормы их суточного довольствия были минимальными и не всегда соответствовали характеру нагрузки, особенно в запасных и строительных частях. При длительном питании личного состава по тыловой норме распространялись заболевания от истощения. Например, в частях Забайкальского фронта в 1943 – 1944 гг. массовый характер приобрела алиментарная дистрофия78.
Приписываемая еще Фридриху II поговорка безапелляционно утверждает: “Армия марширует на брюхе”. Однако в ее справедливости заставляют усомниться свидетельства участников Великой Отечественной войны. Одно из наиболее откровенных принадлежит поэту и гвардии майору, прошедшему войну от начала до конца, Борису Слуцкому, открывшему главу “Быт” своей автобиографической прозы “Записки о войне” следующим утверждением: “Менее высокий жизненный стандарт довоенной жизни помог, а не повредил нашему страстотерпчеству… Мы опрокинули армию, которая включила в солдатский паек шоколад, голландский сыр, конфеты”79.
“Солдатская проза” Л. Г. Андреева, написанная им спустя год после возвращения с фронта, еще в разгар войны, сохранила страшный опыт пережитого: “Мы даже не голодны – голоден человек, осознающий ясно, что он хочет есть, в котором желание это обособлено от него; нас же голод проник всех, стал состоянием, постоянной принадлежностью мысли, чувства, ощущения, перестал ярко ощущаться, слившись целиком с нами”80. Память о военном голоде не отпускала фронтовиков и спустя десятилетия.
Примечания
Статья подготовлена в рамках проекта “Великая Отечественная война в исторической памяти Юга России” Программы фундаментальных исследований Президиума РАН “Фундаментальные проблемы модернизации полиэтничного макрорегиона в условиях роста напряженности” на 2012 – 2014 гг.
1. БОХАНОВСКИЙ И. Н. Снабжение хлебом войск в полевых условиях. Канд. дисс. Калинин. 1945; Советский тыл в Великой Отечественной войне. Кн. 1 – 2. М. 1974; Роль тыла Советских вооруженных сил в достижении победы в Великой Отечественной войне. Л. 1975; Тыл Советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. М. 1977; и др.
2. ЛЕБЕДИНЦЕВ А. З., МУХИН Ю. А. Отцы-командиры. М. 2004, с. 87.
3. ВОЗНЕСЕНСКИЙ Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1947, с. 42.
4. Великая Отечественная война. 1941 – 1945. Энциклопедия. М. 1985, с. 645.
5. Русский архив. Т. 13 (2 – 2). М. 1997, с. 95 – 102.
6. Там же, с. 97.
7. Там же, с. 98 – 99. Красноармейцам строевых и запасных частей вне действующей армии, по сравнению с довоенным пайком и пайком боевых частей, полагалось на 150 г меньше хлеба, на 50 г круп и макарон, на 75 г мяса, на 10 г жиров, на 10 г сахара. Вместе с тем на
________________________________________
20 г увеличилась норма рыбы и на 100 г – овощей. Для красноармейцев караульных частей и тыловых учреждений суточные нормы питания стали меньше на 200 г хлеба, 60 г круп и макарон, 75 г мяса, 10 г жиров, 10 г сахара, но больше на 100 г картофеля. Курсантский суточный паек также сократился и состоял из 400 г (зимой – 500 г) ржаного и 300 г пшеничного хлеба, 140 г круп, 150 г мяса, 80 г рыбы, 500 г картофеля и 285 г других овощей, 50 г сливочного масла и 15 г других жиров, 50 г сахара. Помимо чая паек включал компот из сухофруктов и суррогатный кофе.
8. Там же, с. 96. В действующей армии – 500 г ржаных сухарей, 200 г концентрированной пшенной каши, 75 г концентрированного горохового супа-пюре, 100 г полукопченой колбасы, заменяемой на 70 г бекона, 150 г воблы или брынзы, 100 г сухой рыбы, 113 г мясных консервов, 200 г сельди, 35 г сахара, соли и чая, вне действующей армии – меньше на 100 г сухарей, на 20 г полукопченой колбасы, на 10 г бекона, на 30 г воблы или брынзы, на 20 г сухой рыбы, на 40 г сельди, а мясные консервы не предусматривались.
9. Там же, с. 100 – 101. 800 г, а в зимнее время 900 г, ржаного обойного хлеба, 180 г круп и макарон, 250 г мяса, 90 г рыбы, 610 г картофеля и 410 г других овощей, 30 г сливочного масла, 25 г других жиров, 50 г сахара. Боевым расчетам экипажей вне действующей армии и летно-техническому составу, находившемуся на казарменном положении, выдавали 400 г ржаного и 300 г пшеничного хлеба, 130 г круп и макарон, 300 г мяса, 70 г рыбы, 500 г картофеля и 335 г других овощей, 60 г сливочного и 5 г растительного масла, 60 г сахара, 100 г молока, 20 г творога, 10 г сметаны, 20 г сыра, сухофрукты и фруктовый экстракт. Для технического состава частей ВВС вне действующей армии предусматривались горячие завтраки, нормы которых включали 100 г пшеничного хлеба, 30 г круп или макарон, 200 г картофеля и овощей, 100 г мяса, 30 г сливочного масла, 20 г сахара. Курящим выдавали по 25 папирос 1-го сорта или 25 г табака в сутки, 10 коробок спичек ежемесячно.
10. Там же, с. 96.
11. Там же, с. 101 – 102. Госпитальный паек содержал меньше хлеба (600 г, в том числе 300 г пшеничного), круп и макарон (130 г), мяса (120 г) и рыбы (50 г). Он также включал 450 г картофеля и 285 г других овощей, 50 г сахара, сухие или консервированные фрукты, 200 г молока, 40 г коровьего масла и 15 г других жиров, 25 г творога, 10 г сметаны, 100 г сока или ягодно-фруктовый экстракт. Для выздоравливающих увеличивалась норма хлеба до 800 г (в том числе 400 г пшеничного). Санаторный паек включал 500 г пшеничного и 200 г ржаного хлеба, 110 г круп и макарон, 160 г мяса, птицы и копченостей, 70 г рыбы, 400 г картофеля и 500 г других овощей, 200 г свежего молока, 50 г сахара, 25 г сметаны, 10 г творога, 45 г коровьего и 5 г растительного масла, сухофрукты, кофе и какао.
12. ОСЬКИН М. В. Русская армия и продовольственный кризис в 1914 – 1917 гг. – Вопросы истории, 2010, N 3, с. 144 – 145.
13. Тыл в Великой Отечественной войне. М. 1971, с. 191; и др.
14. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 285, 368.
15. АНДРЕЕВ Л. Г. Философия существования. Военные воспоминания. М. 2005, с. 61, 89, 92.
16. РАБИЧЕВ Л. “Война все спишет”, мемуары, иллюстрации, документы, письма. М. 2008, с. 76 – 77.
17. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 373.
18. АНДРЕЕВ Л. Г. Ук. соч., с. 98.
19. Сохрани мои письма… Сб. писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 1. М. 2007, с. 57, 81, 85; вып. 2. М. 2010, с. 80.
20. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. М-33, оп. 1, д. 369, л. 14.
21. Письма из войны. Сб. документов. Саранск. 2010, с. 165.
22. РГАСПИ, ф. М-33, оп. 1, д. 1400, л. 40.
23. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 273 – 274.
24. Там же. Т. 13 (2 – 3). М. 1997, с. 29, 36.
25. НИКУЛИН Н. Н. Воспоминания о войне. СПб. 2008, с. 61.
26. Русский архив. Т. 13 (2 – 3), с. 90 – 91.
27. ТВАРДОВСКИЙ А. Т. Василий Теркин. Теркин на том свете. М. 2010, с. 105.
28. ПЫЛЬЦЫН А. В. Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина. СПб. 2003, с. 154.
29. Центральный архив Министерства обороны РФ, ф. 12 А(2), оп. 6005, д. 96, л. 144, 178.
30. НИКУЛИН Н. Н. Ук. соч., с. 156, 210.
31. ДЬЯКОНОВ И. М. Книга воспоминаний. СПб. 1995, с. 541.
32. ПЫЛЬЦЫН А. В. Ук. соч., с. 182 – 183.
33. НИКУЛИН Н. Н. Ук. соч., с. 54.
34. СЛУЦКИЙ Б. А. Записки о войне. В кн.: СЛУЦКИЙ Б. А. О других и о себе. М. 2005, с. 29.
35. Сохрани мои письма… Вып. 2, с. 26.
________________________________________
36. ВАНДЕНКО А. Дно великой войны. – Итоги, 2010, N 18(725), с. 52.
37. РАБИЧЕВ Л. Ук. соч., с. 104.
38. НИКУЛИН Н. Н. Ук. соч., с. 61.
39. Русский архив. Т. 13 (2 – 3), с. 167, 36, 319.
40. АНДРЕЕВ Л. Г. Ук. соч., с. 61 – 62.
41. Там же, с. 78; ПЫЛЬЦЫН А. В. Ук. соч., с. 21 – 22.
42. РАБИЧЕВ Л. Ук. соч., с. 76 – 77.
43. Герои терпения. Великая Отечественная война в источниках личного происхождения. Сб. документов. Краснодар. 2010, с. 87.
44. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 162; СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 29.
45. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 88; вып. 2, с. 165.
46. ВАНДЕНКО А. Ук. соч., с. 52.
47. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 115; вып. 2, с. 38 – 39.
48. ЛЕБЕДИНЦЕВ А. З., МУХИН Ю. А. Ук. соч., с. 97 – 98.
49. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 234 – 236.
50. ЛЕБЕДИНЦЕВ А. З., МУХИН Ю. А. Ук. соч., с. 135.
51. НИКУЛИН Н. Н. Ук. соч., с. 103, 149; ПЫЛЬЦЫН А. В. Ук. соч., с. 40.
52. Центр документации новейшей истории Краснодарского края, ф. 1774-Р, оп. 2, д. 1234, л. 32об.
53. НИКУЛИН Н. Н. Ук. соч., с. 166 – 168.
54. РГАСПИ, ф. М-33, оп. 1, д. 1400, л. 43.
55. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 140.
56. Герои терпения, с. 99; АНДРЕЕВ Л. Г. Ук. соч., с. 179.
57. Воспоминания Петра Васильевича Синюгина, 1924 г.р., записаны в г. Майкопе Е. Ф. Кринко 5.XI.2001.
58. Герои терпения, с. 208.
59. Воспоминания Петра Васильевича Синюгина.
60. СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 29; НИКУЛИН Н. Н. Ук. соч., с. 84.
61. РАБИЧЕВ Л. Ук. соч., с. 111.
62. ЛЕБЕДИНЦЕВ А. З., МУХИН Ю. И. Ук. соч., с. 124.
63. АНДРЕЕВ Л. Г. Ук. соч., с. 102 – 103, 126 – 127.
64. Самый памятный день войны. Письма-исповеди. М. 2010, с. 81 – 82.
65. ЛЕБЕДИНЦЕВ А. З., МУХИН Ю. А. Ук. соч., с. 118 – 119.
66. СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 29, 31.
67. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 261; Герои терпения, с. 229.
68. СЕНЯВСКАЯ Е. С. Женские судьбы сквозь призму военной цензуры – Военно-исторический архив, 2001, N 7(22), с. 38; Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 262.
69. Архив Научно-просветительского центра (НПЦ) “Холокост”, ф. 9, оп. 2, д. 160, л. 20, 46.
70. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 262.
71. Архив НПЦ “Холокост”, ф. 9, оп. 2, д. 195, л. 11.
72. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 165; СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 32.
73. СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 29; Я это видел… Новые письма о войне. М. 2005, с. 20.
74. ЛЕБЕДИНЦЕВ А. З., МУХИН Ю. А. Ук. соч., с. 234, 241.
75. РГАСПИ, ф. М-33, оп. 1, д. 369б, л. 40, 42об., 43.
76. СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 32.
77. Архив НПЦ “Холокост”, ф. 9, оп. 2, д. 160, л. 50, 57, 61.
78. Русский архив. Т. 13 (2 – 3), с. 268 – 269.
79. СЛУЦКИЙ Б. А. Ук. соч., с. 28.
80. АНДРЕЕВ Л. Г. Ук. соч., с. 71.
Вопросы истории. – 2012. – № 5. – C. 39-54
Кринко Евгений Федорович – доктор исторических наук, заместитель директора Института социально-экономических и гуманитарных исследований Южного научного центра РАН; Тажидинова Ирина Геннадьевна – кандидат исторических наук, доцент Кубанского государственного университета.
